В лапах Ирбиса (СИ) - Ласк Елена

— Да. Но не потому, что не поверил в твою смерть, а потому, что отрицал её. Его место в городе занял другой человек, поэтому скорее всего вернётся он не скоро.

— Не имеет значения, где он сейчас или где сейчас я. — Я села за стол, поставив чашки перед доктором и собой. — Только то, где мы будем, когда встретимся.

— Почему ты так уверена, что ваша встреча состоится?

— Она неизбежна. У меня было достаточно времени, чтобы всё обдумать. Так больше не может продолжаться. Не хочу возвращаться в реальный мир, но это необходимо. Если не сделаю это сейчас, когда во мне есть подобие решимости, то вряд ли отважусь снова.

— Вот и отлично. До нового года осталась пара дней, можно выбраться за покупками. — Доктор радостно потёр ладонями, хитро прищурив глаза.

— Как пара дней? — Зачем-то посмотрела в окно, будто там должна неоновыми цифрами светиться дата.

— Вот так. — Доктор весело развёл руками. — Завтра и приступим к изучению местности.

Я сидела под наряженной ёлкой рассматривая ей снизу вверх. Из глаз неконтролируемо и непрерывно текли слёзы, которыми были обкапаны все игрушки и ветки дерева. Доктор ко мне уже не подходил и оставил попытки накормить таблетками. Понимала, если проглочу хоть одну, просижу на них до конца своих дней. Уж лучше в лапы к Ирбису.

Мы действительно выбрались к людям. Поначалу всё было стандартно. Я боялась, что буду шарахаться от каждого незнакомца, но ничего подобного не произошло. Я была Никой, ходящей по магазину, набирающей в корзину продукты для праздничного стола. Всё крайне стандартно. Застыла у полок с конфетами. Именно те, что приглянулись мне, стояли на самой верхней полке. Потянулась на носочках, чтобы достать, но ничего не получалось.

— Давайте помогу. — Послышалось за спиной, и чьё-то массивное тело соприкоснулось с моим в движении вверх к моей цели.

В голове будто сработал какой-то тумблер. В ушах появился шум, перед глазами чёткое изображение рассыпалось на множество разноцветных точек. Я инстинктивно ухватилась за одну из полок, чтобы не упасть. Я ещё не понимала, что со мной происходит. Первый раз из множества последующих. Руки незнакомца легли мне на плечи, возможно он что-то говорил, спрашивал, но я уже не соображала, испытывая на себе острые грани нового состояния. От чужих прикосновений тело начало колотить и страх подпитывал это состояние. Я не отключилась, но и будто в сознании не была. Пришла в себя, когда доктор Разумовский плеснул мне в лицо ледяную воду из-под крана в уборной магазина. Он смотрел на меня, а я на нас обоих в зеркало. Такими бледными, какой в тот момент была я, бывают только покойники. Он молчал, и я молчала. Оба знали медицину и понимали, что только что со мной произошло. И не нужны были никакие дополнительные проверки и исследования.

Окончательно расклеилась и расплакалась я уже в доме, наряжая ёлку. Мне нужно было что-то делать, занять себя, чтобы не потянуло на самоубийство. Невыносимая мысль насколько много Ирбис во мне после себя оставил, насколько раскурочил, вызывала тошноту. Внутри меня поселилось то, что я не могла контролировать. Невидимые шрамы, оставленные Ирбисом глубоко внутри, заявили о себе, отняв последнюю надежду на нормальную жизнь.

Глава 27

— Шеф, третьи сутки пошли. Вы сами запретили к ней приближаться и прикасаться. Как я узнаю всё ли с ней в порядке? — Шмель с кем-то нервно разговаривал по телефону. Если исходить из того, что у него скорее всего один шеф и это Виктор, отчитывался он именно ему в своей вечно недовольной всем манере. — Вроде дышит. Да нет же, точно дышит. Но трое суток в одном положении. Вы же сами мне потом голову снесёте. Понял. Всё понял.

Ловко выхватила телефон у растерявшегося Шмеля и решила тоже отчитаться.

— Чтобы он не понял это уже не требуется. — Решила общаться сразу без церемоний и услышала в трубке довольный хмык.

— Шмель очень переживал за свою жизнь. — Усталость из голоса Виктора не ушла, на заднем фоне слышался какой-то шум и лязг, будто работало много механизмов.

— Шмелю я могу посоветовать хорошие таблеточки, избавляющие от тревожных состояний. Вы же достанете ему на них рецепт? — Посмотрела на недовольного Шмеля, откровенно демонстрирующего своё недовольство. Набычился и даже зубами скрипнул. Человек даже не пытался скрыть, что моя компания ему не в радость, точнее то, что ему приходится быть при мне, а не решать какие-нибудь важные мужские вопросы. Даже показалось, что он недоволен тем, что я всё-таки жива, и из-за этого со мной придётся возиться дальше, выполняя распоряжение Царя.

— Судя по голосу сон пошёл тебе на пользу.

— Мне да, а вот Шмелю нет. Признайтесь честно, вы его наказали за какой-то страшный проступок?

В трубке снова раздалось что-то похожее на довольный хмык. Я даже представила как Виктор сейчас улыбается. Только Шмелю было совсем не до веселья. Он то мрачнел, то насупливался, то смотрел так, будто выбирал способ как убрать меня.

— Хорошо, что ты такая бодрая. Может тебе повезёт, и ты хорошо получишься на фото.

— Каких фото? — Моментально напряглась. Я давно удалила все свои социальные сети и все свои немногочисленные фотографии вместе с ними, ещё во время следственных мероприятий. Новых я заводить не собиралась, это слишком опасно.

— Фото на твой новый паспорт. Шмель вызовет фотографа, так что подготовься.

— Конечно. — Уже с меньшим энтузиазмом говорила в трубку, понимая, что снова выставила себя ненормальной.

— Ника. — Виктор сделал паузу, которая затягивалась.

— Да?

— Тебе больше нечего бояться. Начинай привыкать к этой мысли.

— Прямо сейчас и начну.

Невежливо сбросила вызов, не попрощавшись. Слишком тяжело даётся адаптация. Вернула телефон Шмелю, который смотрел на меня с непонятным выражением лица. Возможно, он слышал часть разговора или весь разговор, динамик у этого телефона громкий, и сделал какие-то свои выводы обо мне. Плевать. Большинство людей Виктора уже знают, что он привёз в свой дом какую-то ненормальную. Времени перетереть эту тему у них было предостаточно, а если учесть эффект сломанного телефона, то велика вероятность, что часть из них думает, что я сбежала из психушки. Пока я занималась самокопанием, Шмель продолжал неподвижно стоять, недовольно сопя. Ему бы исправить искривление носовой перегородки, но с его образом жизни боюсь эффект будет недолгим.

— Ты не видел Кусю? — Решила разрядить тишину, сменить тему и позлить Шмеля ещё больше.

— Она где-то в доме. — Недовольно пробубнил. — Пока ты спала, она травила собак, когда они были в вольерах. Пришлось её изолировать. — Шмель забрал телефон со стола, убрав в задний карман брюк, попутно отхлебнув из большой кружки, судя по запаху, кофе.

— Я надеюсь ты позаботился, чтобы условия заточения были комфортными?

— Это как? — Озадачился мой собеседник.

— Я о еде и туалете.

— С этим всё в норме. Я купил всё по твоему списку кроме краски для волос.

— Не нашёл нужный оттенок? — Решила подтрунить над ним.

— Царь не одобрил.

— Даже так. — Вырвались мысли с языка. — Ему не понравился цвет?

— Это у него сама спросишь, когда он вернётся. — Шмель залпом допил содержимое кружки и, бросив на меня взгляд полный раздражения, вышел из дома.

Составленный мной список был не так уж и велик. Состоял из предметов первой необходимости для меня и для Куси. Я твёрдо решила изменить внешность, выбрала для этого оттенок «платиновый блондин», который должен был идеально подойти к моим серо-голубым глазам и светлому цвету кожи. Мои тёмно-каштановые волосы должны были стать жертвой перемен. Контроль Виктора в этом вопросе стал неприятной неожиданностью и темой для обстоятельного разговора.

— Вы не хотели бы стать моделью?

Что может быть банальнее этого предложения, которое прозвучало от обещанного мне фотографа. Процесс создания фото на паспорт я представляла несколько иначе, а именно: села, замерла, не моргая, и вуаля. Даниил, он же фотограф, который со своей внешностью сам легко мог стать моделью, нижнего белья так точно, имел иное представление, отличное от моего и большинства граждан страны. Я действительно села, но замереть мне никто не давал. Я уже полчаса по миллиметру меняла положение головы, чтобы свет правильно упал, и кожа и волосы выглядели как на обложке глянцевого журнала. Этот человек не признавал фотошоп, поэтому процесс затянулся. Теперь мне казалось, что Даниил послан Виктором уже мне в наказание. Он постоянно хмурил свои идеальные тёмные брови над такими же идеальными карими глазами, когда я отвлекалась от процесса, погружаясь в свои мысли. Когда он не мог выразить своего крайнего недовольства, из-за присутствия Шмеля, прочищавшего горло, с характерным звуком каждый раз, когда ему казалось, что Даниил позволяет себе лишнее в общении со мной, фотограф запускал свои длинные ухоженные пальцы в густые каштановые волосы, задирая голову к потолку, а затем тяжело выдыхая возвращался к работе. За последний год, когда я смотрела на таких красивых, привлекательных, я бы даже сказала притягательных мужчин как он, постоянно спрашивала себя: смогла бы я снова кого-то подпустить к себе, позволить прикоснуться, заняться сексом? Где-то в течении полугода эти мысли заканчивались слезами. Мысленно мне казалось, что нет ничего страшного в том, чтобы попробовать, но на деле всё заканчивалось очередной внутренней катастрофой. Даниил замер, пристально глядя на меня, будто пытаясь примагнитить моё внимание, и я вспомнила, что должна смотреть в камеру. А ведь когда-то я мечтала стать моделью, профессиональной, все говорили, что данные у меня есть, и половину своей сознательной жизни я провела в уверенности, что именно так и будет, и только теперь осознала, насколько это не моё — тратить своё время ради одного удачного снимка. — У вас очень фотогеничное лицо и красота необычная, я бы сказал редкая, но меня не покидает ощущение, что я вас будто уже видел на обложке журнала. Я почти уверен, что она была выполнена в стиле ретро.