Блеск софитов (СИ) - Гранд Алекса

– Вы точно не хотите составить заявление, Маргарита Владиславовна? – похоже, начальник службы безопасности искренне переживал из-за случившегося и видел в этом свою оплошность.

– Нет, Олег Юрьевич, – вяло махнула рукой и, допивая порядком остывший кофе, попросила: – пригласите его, пожалуйста.

Когда через пять минут на стол передо мной легли заполненные бумаги, в которых не хватало единственной подписи, даже не удивилась. Фирма «Империал» своей репутацией дорожила и берегла ее, как путник – последнюю фляжку с водой в жгучей пустыне. Повертела заявление об увольнении в пальцах, понимая, что мне не жаль проштрафившегося ничуть. Он мог добровольно прийти ко мне, честно во всем признаться, а он выбрал… то, что выбрал.

Стеклянные двери бесшумно разъехались, пропуская внутрь растерянного парня, с топорщившимися в разные стороны коротко остриженными волосами и тем же дурацким пушком над верхней губой. Не поднимая глаз, он приблизился к столу и молча забрал протянутый листок, стараясь не касаться моих пальцев. Так же молча поставил подпись в нужном месте и уже собирался уйти, когда я все-таки нарушила тяжелую тишину.

– Неужели оно того стоило, Егор? – удовлетворения от свершившегося возмездия я не испытала, а вот понять застывшего рядом мальчишку очень хотелось: – почему ты просто не отказался?

Узкие потухшие глаза на миг встретились с моими, после чего теперь уже бывший консьерж резко развернулся и почти бегом покинул кабинет. Все было в корне неправильным: и ситуация, в целом, и то, что мальчишка, ставший пешкой в чужой игре, возможно, окажется на улице без средств к существованию. Внезапно проснувшееся чувство сострадания росло и требовало предпринять хоть что-то, поэтому я поймала Олега Юрьевича на выходе.

– Не волнуйтесь, Маргарита Владиславовна, рекомендаций от «Империала» он не получит, – заверил меня начальник безопасности, а я горячо замотала головой.

– Напротив, я хотела попросить вас помочь Егору устроиться, только чтобы он ничего не подозревал, – на меня уставились как на сбежавшую из дурдома сумасшедшую, разве что из вежливости не отправив по обратному маршруту: – хоть в самое захудалое заведение. Пожалуйста.

«У богатых свои причуды», – донеслось мне ворчливое в спину, но я не стала обижаться, раз уж мужчина обещал посодействовать. Настроение немного выправилось, хоть легкая тоска прочно и надолго обосновалась в груди: сегодня я должна была улетать на гастроли. Мне еще предстояло собрать чемодан и заехать попрощаться к отцу, так что договорились с Антоном увидеться сразу в аэропорту.

– Маргарита Владиславовна, добрый день. Чая? – секретарь Ольга, неизменный страж душевного спокойствия Владислава Вениаминовича Бельского и поставщик его хорошего настроения, бесчисленных отчетов и договоров, а еще вкусного капучино в кружке, имела сегодня вид бледный и весьма рассеянный. 

– Что-то случилось, Оль? – девушка хмуро покосилась в сторону неплотно прикрытой двери в кабинет начальника и вздрогнула от раздавшегося из-за нее крика.

– Клиенты попались скандальные? – искренне посочувствовала исполнительному сотруднику, вынужденному терпеть не только буйный нрав моего отца, но еще и таких вот персонажей, о которых ни в сказке сказать, ни пером описать.

– Клиенты, ага, – скривилась, как от кислого лимона, собеседница, одернув высокий воротничок-стойку. – Пришла заносчивая девица, сначала устроила истерику, почему ее долго не пропускали на проходной. Потом сказала, что у меня ужасная блузка, а еще, что у нас отвратительный кофе. И вылила его на меня. Пришлось переодеваться.

– Олечка, будь лаской, а. Сделай папин любимый капучино с карамельным сиропом, и можешь через пять минут его заносить, – девушка кивнула, смотря мне вслед с затаенным восхищением, как будто провожала бойца спецотряда на смертельно опасное задание.

Ну а я что? Я всегда умела привлечь к себе внимание. Вот и сейчас появилась эффектно на глазах у изумленной публики, совершенно случайно не удержав дверь и грохнув ей о стену. 

– Факир был пьян, и фокус не удался, – объяснила я произведенный шум и недобро прищурилась, сообразив, что за посетительница решила нанести визит папе. Я кровожадно потерла руки и произнесла подчеркнуто спокойным тоном: – предупреждаю тебя в первый и последний раз. Если еще раз я увижу тебя в радиусе ближе трех километров к моему отцу, я натравлю на тебя своих адвокатов. И тебе будет проще утопиться, чем доказать, что твои действия не попадают под состав преступления «нарушение неприкосновенности частной жизни».

– А теперь пошла вон, – довольно закончил за меня фразу родитель.

Конечно, Инга закипела. Кричала что-то про алименты, про суд и желала нам с отцом гореть в аду в соседних котлах. Только почему-то при упоминании экспертизы днк ее сдуло за дверь быстрее, чем любовника, спасающегося бегством от вернувшегося из командировки мужа.

– Тяжелый день? – я присела на краешек стола, протягивая отцу белый носовой платок – чтобы вытер капельки пота, собравшиеся на лбу.

– Тяжелый год, – хмыкнул он, наливая в стакан простую воду из графина и жадно ее глотая. Сделал пару глубоких вдохов и посетовал: – как назло, еще и Лена стала свидетельницей этого спектакля. Журавлева. Как теперь выкручиваться, не знаю.

– Пришли ей роскошный букет.

– Думаешь, сработает? – папа глянул на меня с вновь воскресшей надеждой и переключился на сортировку электронной почты. Правда, тут же отлепился от монитора, сообщив: – ты уже в курсе? Борис возвращается из Парижа через месяц.

– Мы не поддерживаем связь с его отъезда, – равнодушно пожала плечами, играясь тяжелой зажигалкой с выгравированном на серебристом металле орлом с красивыми мощными крыльями. Не то чтобы меня волновало, как сложилась судьба сына друга отца за бугром.  

– А зря, – вкрадчиво возразил родитель, делая пометки в пухлом блокноте из черной кожи с золотистым тиснением на боку. – Ты не думала, что Борис для тебя более подходящая партия? Учитывая его социальный статус и то, что у вас был роман?

– Назвать романом один невинный поцелуй в пятнадцать лет? Пап, ты серьезно? И тот факт, что с Антоном у меня все хорошо, тебя не смущает? – хохотнула, абсолютно не воспринимая всерьез сказанное, и завершила беседу советом: – Практически все женщины любят сладости и мягкие игрушки.

– Кроме тебя, – сокрушенно закатил глаза отец, видимо, вспоминая десятки провалившихся попыток подкупить меня домашними эклерами с заварным кремом и миндальными пирожными.

 – А я вообще бракованная, – задорно помахала ему на прощание рукой и покинула кабинет, оставляя родителя наедине с Ольгой, бодрящим кофе и стопками новых контрактов.

Вот уж поистине аэропорт видел больше искренних поцелуев, чем ЗАГС. Рядом со стойкой регистрации стояла хрупкая девушка в кремовом легком сарафане с яркими большими цветами и обеими руками обнимала за талию высокого парня в синей футболке и джинсовых бриджах. Сиявшего улыбкой ярче, чем тысячи солнц. Неподалеку от киоска со свежей выпечкой плакала хорошенькая брюнетка в лимонно-желтом тканевом комбинезоне, а атлетически сложенный блондин в военной форме большими пальцами вытирал слезы с ее кукольного лица. И что-то пылко ей говорил.

А я увидела в дальнем конце зала Антона и побежала к нему, не замечая больше ничего вокруг. Влетела в распахнутые объятья, зарылась носом в пропахшую любимым одеколоном рубашку и прижалась крепко-крепко к его вздымающейся груди. Попроси Серов остаться, я бы плюнула на все и сдала билет. И меня бы не остановило то, что уже сданный багаж может отправиться в Казань, а договором предусмотрена баснословная неустойка на случай моего отказа от концерта. Но Антон никогда не был эгоистом.

– Ты меня дождешься? – подняла голову и утонула в теплоте его завораживающих шальных глаз.

– Конечно, – прошептал Серов на выдохе, а я гладила пальцами его небритые щеки, подставляла шею под нежные поцелуи и искренне верила, что все будет хорошо по моему возвращению.