Табу (СИ) - Майер Жасмин

— Бросьте. Если мне понадобится когда-нибудь, я позвоню именно вам. Спасибо.

— Вам спасибо, Ксения Михайловна. Спасибо большое. Я пойду.

Она берет бумаги со стола, краснеет и сталкивается с каким-то клиентом, смущается еще сильнее и убегает из ресторана.

Раскрываю ежедневник, который лежал на краю стола, машинально вкладываю между страниц визитку. Вписывать имя ее дочери в мой список еще рано, но в нем за этот месяц и так уже прибавилось достаточно имен.

Их могло и не быть, если бы я решилась уйти от Сергея первая и не стала ждать развода. Стоили они этого месяца ожидания? Я хочу верить, что да.

Допиваю кофе и решаю, что не буду есть в этом ресторане. У еды в таких заведениях совершенно нет вкуса. Уверена, что это только для меня, а остальные вполне правдиво наслаждаются и расхваливают талантливых поваров.

Оплачиваю счет и выхожу на знойную улицу, предварительно нацепив на глаза солнечные очки. Спиной чувствую охранника, который следует за мной бесшумной тенью, пока я иду прямиком к холодильнику с мороженым прямо на перекрестке.

Выбираю самый простой пломбир в вафельном стаканчике. Уже который раз, с наступлением лета, ищу то самое мороженое, которым меня оба раза угощал Тимур.

Отрываю этикетку, но не успеваю распробовать как следует. Спиной чувствую толчок и едва не падаю сама, но на асфальт вместо меня приземляется только стаканчик.

— Аккуратнее!

Это мой охранник тут как тут. Когда оборачиваюсь, Армен уже держит за плечо какую-то покрасневшую от зноя девушку. Ее лицо скрывают солнечные очки, а еще она резво вырывается, мешая рассмотреть, как следует.

— Я случайно! — дергает она плечом. — Отпусти! Не имеешь права меня так хватать!

Понимаю, что улицы в разгар дня абсолютно пустые и налететь на меня с такой силой никак не вышло бы случайно. А еще мне кажется, что я уже где-то ее видела.

Мороженое растекается белой лужей на раскаленном асфальте, а во рту теперь только приторный вкус сахара, от которого вдруг начинает тошнить.

— Сними очки, — приказываю девчонке.

— Буду я тебя слушаться, извращенка!

От ее визга я окончательно теряюсь, поэтому Армен действует за меня — мигом срывает темные стекла с ее лица, но меня ждет разочарование. Девушка не знакома мне настолько хорошо, чтобы узнать ее моментально.

Черт возьми, где я ее видела? Может, она имеет отношение к фонду?

Несмотря на раскаленный добела асфальт, по коже все равно пробегает холодок. Откуда ни возьмись, на улице появляются люди. Шум вокруг нарастает, девица пытается вырваться, и люди достают телефоны. Первым это делает именно продавец мороженого. Такой спектакль, а он в первых рядах.

— Надо уходить, — моментально оценивает обстановку Армен. — Ксения Михайловна, я могу ее с собой взять. В машине и разберетесь.

— Эй! Никуда ты меня не возьмешь! Это похищение! Никуда я с вами не поеду!

— Отпустите девчонку! — раздается из толпы. — Что за произвол?

— Отпусти ее, Армен, — тихо отзываюсь. — Пусть уходит. Не о чем с ней разговаривать.

Телохранитель подчиняется, а после подхватывает меня под локоть и ведет к машине, игнорируя выкрики зевак. В прохладе салона пью воду, стараясь уловить ту беспокойную мысль, которую мне почти удалось поймать за хвост, там, на перекрестке.

Но телефонный звонок не дает сосредоточиться.

— Ксения Михайловна! — чуть не плачет в трубке Лидия. — Срочно приезжайте в офис!

Мы и так держали путь в офис, но теперь до здания, в котором располагается фонд долетаем буквально за пару минут. Со штрафами за превышение скорости разберемся потом.

Вход в офисное здание неожиданно оказывается оцеплен полицией. На мой пропуск ни один из оцепления и глазом не ведет.

— Но почему? Что происходит?

Из-за их спин появляется Лидия. Ее вместе с другими работниками фонда выпроваживают из здания мужчина с нашивками налогового управления.

— Лидия!

— Ксения Михайловна, там обыск! Они ворвались в кабинеты посреди бела дня, вооруженные с автоматами, как рейдеры в девяностые! Господи! Что это творится такое, Ксения Михайловна? Мы ведь ничего не нарушали!

Пытаюсь успокоить верных работников, хотя у самой от проклятого ощущения надвигающейся беды уже волосы дыбом. На завтра в моем ежедневнике с десяток срочных дел, но если фонд окажется парализован ни с одним из них нам не справиться.

— К Сергею, — отдаю распоряжение, когда сажусь обратно в машину.

Еще есть вероятность, что я здесь совершенно не причем. Что все это происки конкурентов, до выборов считанные недели. И пусть это не окажется спектаклем, разыгранным только ради шумихи. Ведь, если завтра фонд не возобновит работу и мы перестанем переводить за рубеж нужны суммы, дети потеряют свои очереди.

Глава 28. Тимур

В кармане своих шорт все это время таскаю с собой заколку Божьей Коровки, которую стащил с ее волос еще в первую ночь на стадионе. Это моя реликвия, единственная добыча, которую я сжимаю сейчас до ломоты в суставах, пока быстрым шагом, насколько позволяет боль в колене, иду к главкому зданию лагеря.

Хромать я теперь буду до конца жизни и, вероятно, в возрасте Палыча, придется таскаться с тростью. После целого дня на ногах мне и теперь тяжело передвигаться по полю, поэтому я стараюсь долго на ногах не стоять, но сдержаться, как правило, не могу. To и дело вскакиваю с колченогой скамейки, куда-то несусь, а вечером даже носки стягиваю, стиснув зубы.

Оглянуться не успел, а мне больше не восемнадцать. Как так быстро? И почему я ничего не успел сделать к этому времени?

Да, мной уже заинтересовались две спортивные школы в Риге, и все, благодаря успехам моих пацанов на поле, но это так медленно и долго… А еще, если бы меня действительно ничего не держало в России, я бы остался в Европе. Здесь было бы проще строить карьеру, не оглядываясь на тень отца. Но в моей жизни есть Ксения, и я не могу без нее.

Замкнутый круг, по которому я хромаю, как подстреленная лошадь.

Надеюсь, что она наконец-то приехала, и тогда я смогу увезти ее с собой. Я не могу дать ей многомиллионный фонд, но могу дать кое-что другое. Но, к сожалению, я все еще не знаю, что из этого Ксения ценит выше всего.

В главном здании прохожу мимо графика матчей. Моя команда на хорошем счету и уверено идет к четверть финалу, а если парни будут играть так и дальше, у нас есть все шансы выйти в финал.

Это невероятная возможность для меня. Палыч говорит, что меня уже заметили, но теперь все зависит от того, как моя команда покажет себя. В моем состоянии тренером быть непросто, но я очень стараюсь. Ради себя, Ксении и нашего будущего.

Забегаю в прохладный холл, пытаясь отдышаться. Моргаю, чтобы привыкнуть к полумраку, едва морщась от резкой боли в колене.

Возле раскидистых пальм в кадках вижу Палыча, он поднимает взгляд и сообщает кому-то:

— А вот и он.

Я не вижу женщину, что приехала и ждет меня. Она сидит в глубоком кресле, которое полностью ее скрывает от меня.

Впиваюсь в гладкий бок заколки так, что она вот-вот треснет, и ускоряюсь.

Огибаю кресло и… выдыхаю удивленно:

— Мама?

Я совсем забыл об еще одной женщине в своей жизни.

Мама изящно поднимается и радостно обнимает меня за плечи, похлопывая по рукам.

— Тим, мальчик мой, я так скучала.

Мама не одобрила мое возвращение в Россию к отцу. Так что вроде бы логично, что она приехала в Ригу. Вот только видеть ее здесь все равно непривычно. Я совсем- совсем не ждал ее.

Мама замечательно выглядит в легком цветастом сарафане и собранных в ракушку светлых волосах.

— Ты не рад мне?

— Что ты… просто удивлен, что ты приехала без предупреждения!

— Оставлю вас, — говорит Палыч. — Приятно было познакомиться, Валерия.

— И мне, — лучезарно улыбается мама. — Спасибо, что помогаете моему непутевому сыну.

Палыч кивает, но больше не улыбается. Он выглядит уставшим и хмурым, странно видеть старого директора таким, ведь еще утром он широко улыбался и смеялся, но мама отвлекает меня, когда я уже хочу догнать сгорбившуюся фигуру.