На прицеле Цереры (СИ) - Задорожня Виктория
Сцепив зубы, я сдерживаюсь, чтобы не проронить ни слова ему вдогонку. Дать уйти, раз он так желает. Сдерживаю слезы. Как только створка за ним закроется — я себя отпущу. Но, не сейчас… Даю себе установку, но, эхом по комнате раздаётся отчаянный всхлип. Истошный, и такой горький… Сжала губы ладонью. Он слышал, наверняка, и я опять проявила слабость.
Замер. Около прохода. Сердце клокочет. Уходил — уходи! Зачем тебе видеть падение жалкой женщины? Стоит. Слёзы хлещут по щекам, и я не могу остановиться. Давлюсь ими. Молча. Обернулся… Наши глаза встретились.
— Чёрт. — Прорычал, сжимая до хруста в костяшках пальцы. — Чёрт! Чёрт! Чёрт!!!! Да гори оно всё! — Резкий шаг ко мне навстречу. Второй. И через секунду меня накрыло теплом родных объятий…
Женя подбежал, и крепко обвил меня руками. Прижал к себе, сплетая наше дыхание. А я рыдаю в его руках, как маленькая. Ничего не спрашивала… Ничего не говорила… Лишь спустя несколько мгновений, когда убедилась, что он не собирается отстраняться, сложила ладони ему на плечи. Мои любимые, широкие, твердые плечи, за которыми от всего мира хочу укрыться. Уткнувшись носом ему в шею, часто дышу, роняя капли слёз на кожу.
— Не плач, не плач, Кира… Прости меня, девочка, Родная… Я с тобой… Я всегда буду с тобой… Никогда, ни за что не оставлю! Слышишь?! — Хочу кивнуть, сказать, что счастлива, но, и слова проронить не могу. Упиваюсь его близостью, словно измученная пустынной жаждой… Словно только коснулась губами воды. — Я люблю тебя… Я люблю тебя…
Положил пальцы на подбородок, и резко поднял мою голову. Бегает глазами, изучая моё лицо, и жадно впивается в губы поцелуем. Проникает языком, они сплетаются. Начинаю задыхаться от счастья, переполнившего грудь. От порхающих в животе бабочек…
Провел рукой по щеке, опустился к шее, оставляя по себе волну мурашек. Страстный поцелуй срывает разум, и я прижимаюсь ещё ближе… Ещё больше распаляя жар между нами. Опустился к груди и сжал ее через ткань рубашки. С губ срывались стоны… Обхватила свитер на нем, снимаю, он поддается, и принимается хаотично расстёгивать пуговицы на моей рубашке. Его рубашке… Ее мне дала гувернантка за неимением женской спальной одежды.
Внизу живота обосновался тугой узел желания. Чувствую, каким влажным стало белье. Сжимаю его плечо и одним рывком сажусь на него, потираясь жаждущей ласки киской под лёгким кружевом трусиков о ткань его джинсов.
— Аааа… — Издаю хриплый стон, и он теряет остатки терпения, срывая с петель две последние пуговицы. Распахивает рубашку и накрывает шею, ключицы, грудь волной жарких поцелуев. Еле касаясь, и увеличивая напор, обводит языком круги по коже, прикусывая, а после — лаская влажными губами. Накрыл по очереди торчащие соски, чувствительная плоть ощутила дразнящие касания зубов, и я ускорила трение, выводя по клитору узоры жёсткой тканью его джинсов.
Закатила глаза… Желание сводит с ума! Чёрт возьми… Как я хочу его… Как я люблю…
— Жееняя… — На придыхании сорвалось его имя, и он до легкой боли сжал мои бедра, сам ускоряя движения. Накрыл ладонью мокрую полоску трусиков, и провел круговыми движениями по торчащей, влажной горошине. — Аааа… — Сбивчивые крики не прекращаются, запрокидываю голову, и на шею приходится страстный поцелуй, оставивший отметину.
— Моя… Ты Моя, Кира… — Рычит… И накрывает пальцами ремень. Слышу, как слетает пряжка и щелкает молния. Чувствую, как теплая, твердая головка упирается в сочащуюся дырочку. Поддаюсь бедрами.
— Пожалуйста… Пожалуйста… Хочу тебя! — И член врывается в меня, лишая способности мыслить, дышать, и чувствовать что-либо, кроме того неземного удовольствия, что он подарил.
Сминает волосы, целует опухшие, искусанные губы, и входит, скользит в меня на всю длину, один за одним срывая крики. Тело дрожит, и я в такт двигаюсь бедрами, делая толчки ещё более ощутимыми. Заполняет меня, растягивает… И стеночки киски начинают пульсировать. Быстрее… Набираем темп, в глазах мутно, дыхание сбивчивое. Ещё… Ещё… Ещё…
— Не могу больше, Женя… Пожалуйста… — Обхватил бедра с ещё большей силой, и стал неистово врываться, покрывая поцелуями все тело. Толчки разносили разряды по каждой клеточке, и меня накрыла волна такого сладкого оргазма… Кончала на нем, ощущая, как член внутри сокращающейся киски изливается жарким семенем.
— Люблю тебя…. Очень сильно тебя люблю….
Женя
Она ещё спит в моих объятиях. А я улыбаюсь, глядя на нее, как дурак! Любимая…. Желанная… Моя… Глажу огненные пряди и слушаю дыхание, мягко, незаметно накрывая поцелуями веки. Нет, мне не хватит никакого времени мира, чтобы насытиться ею… Никакой близости, чтобы я сказал — мне этого достаточно. Для этого я должен ощущать ее всегда… Везде… Всем телом… Всем сердцем…
Этим счастьем я не рискну. Я его не потеряю. Ради него я сделаю всё! Сделаю даже невозможное… И, тем более, возможное…
Аккуратно поднялся с дивана, чтобы не спугнуть ее мирный дрем. Накрыл одеялом, и нежно провел по контуру лица кончиками пальцев.
— Спи, любимая… Отдыхай… А я сделаю наше совместное счастье…
Вышел на балкон и набрал номер. Несколько гудков…
— Мир. Слушаю.
— Это Беляев. Звоню сообщить, что планы изменились. Я намерен сменить тактику с выжидания на нападение. Для этого мне нужна твоя помощь. Как смотришь на то, чтобы уже сегодня изменить ее жизнь?
Последний выстрел
Мир
— Аууу… Я уже здесь! Есть кто-нибудь? — Вскрикнул, безразлично вольно ступая по складу, некогда хранившему ящики с полу-протухшей рыбой. Резкий смрадный запах окутал обоняние. С непривычки, что возникла в довольно короткий срок, поморщился. — Я не буду бродить в этом зловонном месте до старости, Люций. Если хотел встречи — вот он я! Пришел! Выходи, и мы всё обсудим!
Тишина для военного — бесценный источник информации. С неё можно выведать порою больше, чем с лживой беседы. Прикрыл веки и навострил все органы восприятия. Вслушиваюсь. С северной стороны завывает ветер. Выбито стекло в окне с южной стороны. Значит, его открыли, чтобы сквозняк разогнал скопившуюся затхлость. Значит, я не один, меня слышат, и молчат намеренно. Хриплое сдержанное дыхание, доносящееся из-за штахетов, подтверждает моё заключение.
— Что за детский сад, приятель. Я слышу твоих наемных псов. Им следует научиться более умело скрываться. Их могла бы не раскусить только школьница! Разве они не лишние фигуры на игровой доске? Ведь ты хотел всего-то поболтать! — За спиной раздался треск обвалившихся досок. Резко обернулся, и наставил прицел на довольно улыбающегося мужчину, в окружении "свиты".
— А разве для того, чтобы болтать, нужно наставлять на собеседника оружие? — Хмыкнул ехидно, а после мотнул расслабленной ладонью, давая телохранителям приказ опустить направленные на меня пистолеты. Как только сплавы металла перестали маячить перед глазами, расправил плечи и ткнул огнестрел в задний карман джинсов. — И что с нами стало, приятель? Кто бы мог подумать… Ведь мы столько лет сотрудничали на полном взаимном доверии! Вспомни, Мир… После войны ты не мог найти в мире места! И я его тебе дал… Разве тебе хоть раз приходилось жаловаться? Обилие работы, никакого безденежья… Жизнь под стать такому, как ты! Самый ценный из моих сотрудников! И из-за промаха какой-то девки…
— Замолчи… — Сиплю про себя, не в силах сдержать под замком разьяренного Цербера. Мне противно даже от того, что его мерзкие губы о ней упоминают. А неуважительный тон вовсе лишает самообладания. Он ведь в подметки ей не годится! Как и я… У него нет души и вовсе. Уничтожил ее, стёр до основания! У меня остались жалкие следы… Ее душа ранена, но, полноценна… В ней всегда было это — Человечность. И моя вина, что я пытался ее подавить.
Стоит сдерживать амбиции… Я здесь по делу. — Дело не в ней. Ты хотел встречи — я здесь. Скажу прямо. Мне нужно выехать из страны. Хочу начать новую жизнь. И сделать это я планирую без твоих псов на хвосте.
