Последний поцелуй (ЛП) - Клэр Джессика

Стук в стеклянную дверь прерывает нашу дискуссию.

– Tе o caffè?

– Кофе. Ты будешь, Наоми?

– Апельсиновый сок, если он бутилирован.

– Succo d’arancia, – говорю я буфетчице.

Она наполняет стаканы и передаёт нам напитки вместе с салфетками и влажными полотенцами.

– Dolce o salato? – она показывает пакетики с печеньем и крендельками.

– Ты хочешь сладкого или солёного, – спрашиваю я у Наоми.

– Солёного.

– Due salato, – говорю я буфетчице, показывая два пальца.

– Что это? – Наоми приподнимает тонкий пластиковый пакет с названием поезда на нём и надписью «Salvietta Rinfrescante».

– Это влажное полотенце. Ты можешь вытереть им руки.

Тут же открыв его, Наоми вытирает лицо, шею и руки, а затем протирает стол. С ужасом она показывает полотенце мне. Поезд «Trenitalia» быстрый, но возможно, не такой чистый, каким мог бы быть. Без слов я протягиваю ей своё полотенце. Она открывает его и начинает лихорадочно вытираться им.

– Мне нужно ещё одно, – пыхтит она.

Я поднимаюсь и открываю дверь, чтобы позвать буфетчицу, но вижу, как мужчина в чёрном костюме и тонких чёрных перчатках поворачивается, вытаскивая пистолет.

– Мне нужно ещё одно полотенце, – кричит Наоми позади меня.

– Моей спутнице нужно ещё одно влажное полотенце, – говорю я рябому загоревшему лицу.

Он наклоняется и поднимает пистолет. Я поднимаю руки вверх и обхватываю ствол. Одним движением я шагаю к нему и выхватываю пистолет. Это удивляет его, и спотыкаясь, он шагает назад. Я засовываю пистолет ему в горло и поворачиваю его, а второй рукой стреляю в другого человека в чёрном костюме, идущего по проходу.

– Наоми, хватай сумки, – кричу я, встав ногой на горло первого злоумышленника.

Чувствую перемещение в воздухе позади меня, поэтому опускаюсь на колени, перекатываюсь и резко выпрямляюсь. Стоя на одном колене, я прицеливаюсь и стреляю. Мужчина спотыкается, но успевает нажать на спусковой крючок, прежде чем упасть на колени. Я снова стреляю, целясь на этот раз в его руку, и он опрокидывается. Думаю, я попал ему в плечо. Жжение рядом с моим бицепсом предупреждает меня, что одна из пуль установила какой-то контакт с моей кожей. Но в ране нет пули. Скорее всего, срезало внешний край плоти мышц. На данный момент это не имеет никакого значения.

– Наоми, – снова кричу я, и бегу к первому нападавшему. – Сумки.

Она выходит.

– Тебе не нужно кричать. Я слышала тебя и в первый раз. Повышать голос стоит только в том случае, если у слушателя есть проблемы со слухом или что-то заглушает звук. На самом деле, в некоторых случаях лучше говорить на октаву потише, вместо того чтобы говорить громче. Исследования показали...

Нападающий встаёт и наклоняется, чтобы схватить меня за лодыжку. Я снова стреляю. Осталась одна пуля. Задвинув Наоми обратно в купе, я роняю нападавшего, и пинаю коленом его в живот. Он кряхтит, а я стреляю в упор ему в плечо, рана огромная. Кровь бьёт фонтаном. Он кричит, а я давлю прикладом пустого пистолета на его рану, что заставляет его выть, как животное.

– Кто тебя послал?

Глава 22

Наоми

Вокруг нас кричат люди, когда Василий сильно давит пистолетом на рану незнакомца.

– Кто тебя послал? – снова ревёт Василий.

И я понимаю, что этот человек – ещё один убийца. Он воет, пока Василий мучает его, а я хочу мысленно уйти от шума. Но Василий нуждается во мне, поэтому я засовываю в уши свои беруши, заставляя дыхание успокоиться. Кроха-паучок...

Человек усмехается, глядя на Василия, и разламывает что-то зубами. Василий сердито откидывает его, и во рту у мужчины что-то пенится с пузырьками. В восторге я смотрю на это, гадая, что может вызвать такую химическую реакцию. Но выхватив сумки из моей руки, Василий перекидывает их через плечо, берёт меня за руку и тащит куда-то.

До меня доносится визг, заглушённый берушами, и я понимаю, что мы тормозим. Поезд замедляется и кажется, всё движется против нас.

Люди вокруг продолжают кричать, когда Василий тащит меня через вагон в двери в дальнем конце. Он толкает её и выталкивает меня. Мы оказываемся на платформе между вагонами, а рельсы продолжают визжать от тормозящего поезда.

Василий говорит мне что-то, хватая меня за подбородок, заставляет посмотреть на него. Я почти глуха от берушей в ушах, но вижу, как двигается его рот, когда он говорит.

«Смотри на меня. Беги. За мной».

Поезд продолжает визжать, а Василий выбрасывает сумки на землю, шагает на ступеньку и свешивается с неё. Он оглядывается на меня, наверняка увидев только мои широко раскрытые глаза, и я снова разбираю слова «за мной», а он прыгает на землю и бежит рядом с поездом, пока не начинает катиться.

Я просто... Что за чёрт.

Василий – этот сумасшедший русский просто спрыгивает с поезда и ждёт, что я последую за ним. Не могу здесь оставаться, но и прыгать тоже не хочу.

Конечно, меня восхищает тот факт, что он может такое сделать. Интересно, какая у нас скорость. А что, если он навредит себе. Но времени нет. Через затычки слышу звуки тревоги, слабые, но раздражающие. Поезд движется всё медленнее и медленнее, и через мгновение полностью остановится. Не могу оставаться здесь. Перешагнув на лестницу, как это сделал он, я смотрю на мчавшуюся подо мной землю, прыгаю и бегу так же, как и он.

Удар в ноги оказывается сильнее, чем я ожидала. Пытаюсь бежать, но земля уходит у меня из-под ног, и в конечном счёте, я падаю. Потеряв равновесие, я скатываюсь вниз по холму в зелёную траву. Воздух вырывается у меня из лёгких, пока ошеломлённо лежу на спине. Кажется, я потеряла одну затычку. Коленная чашечка. Или обе. Всё болит. Если я умру, надеюсь, они вернут меня домой.

Надо мной нависает тень, и я прищуриваюсь. Василий.

– Наоми?

Я постанываю. Только что выпрыгнула из поезда. Неужели он ждёт, что мы будем вести разговор?

Он опускается на колени рядом со мной и пробегает руками по моему телу.

– Говори со мной. Скажи, что с тобой всё в порядке.

Я выжидаю, может, он коснётся руками моей груди или между ног, но к моему разочарованию, он этого не делает.

– Должно быть, поезд шёл очень медленно, иначе мы сломали бы несколько костей просто из-за скорости...

Он прерывает меня своим смехом.

– Это не смешно.

– Я смеюсь не потому, что это смешно, а потому, что рад, что тебе не больно, – он протягивает мне руку. – Идём. Вставай.

– Встаю я, встаю, – ворчу я, хватая его за руку, и поднимаюсь, кроме синяков и боли в мышцах, всё в порядке. – Почему мы выпрыгнули из поезда?

Как только я встаю, он снова исследует моё тело своими руками, гладит конечности и кожу, будто не верит, что я действительно в порядке. Это почти... мило. Этот человек одержим моим благополучием. Удовлетворившись тем, что я цела, он отвечает.

– Мы спрыгнули потому, что несколько человек видели, как я убил тех людей, и они будут нас искать. Иди за мной. Мы заберём сумки и спрячемся, пока поезд не уедет.

Я рысью бегу за Василием, спускаясь по дорожке. Сумки почти в миле от нас. Забрав их, мы перегибаем холм и прячемся в кустах и траве. Не могу отделаться от мысли, что мы преступники, которые ими претворяются. Одежда Василия порвана и окрашена травой. Уверена, что и я выгляжу ужасно.

– Какой план? – спрашиваю я Василия.

Он ничего не говорит. У него сжимается челюсть и ходит туда-сюда, но в отличие от человека в поезде, у него изо рта не пузырится пена. С любопытством я наблюдаю, вдруг это произойдёт.

– В одном из твоих зубов есть ядовитая капсула? У мужчины в поезде была.

Он качает головой.

– Я просто думаю.

Я снимаю травинку с его воротника и глажу пальцами одежду. Он выглядит помятым, но не менее яростным.

– Думай лучше. Нам нужен план, Василий.

– Я знаю.

Но он не делится. Чувствую, как разочарование встаёт у меня в горле.

– Ты должен рассказать мне, что происходит. Те люди в поезде были людьми Голубева?