Наследник для хозяина города (СИ) - Невинная Яна

— Жаль, что вы не прибыли вместе, познакомились бы с вашей прелестной невестой, — протянул слова де Лука, своими длинными пальцами медленно и лениво крутя в руках толстую сигару.

Конечно же, от него не укрылось, что они прибыли раздельно, и Кирилл очень надеялся, что ублюдок обойдет стороной этот вопрос. Но тот подмечал всё.

— У вас будет такая возможность во время маскарада, если захотите. Женщинам нужно гораздо больше времени на подготовку к любому празднику, вы же не можете не знать… — снисходительная мужская усмешка и обмен понимающими взглядами наконец-то проложили дорожку между ними, немного сняли повисшее в воздухе напряжение, которое накладывало отпечаток искусственности всей беседы.

Кириллу даже показалось, что стало чуть легче дышать, или это так действовал алкоголь. Расслабляюще.

— Пока женщины веселятся, мужчины решают дела. Кстати, о них, — итальянец выпрямился на своем троне, вперив пронзительный взгляд в своего собеседника. — Что не так с моим товаром? Вы предпочитаете другого поставщика?

— Нет, я полностью прекращаю поставки, — выверенными фразами твердо заявил Кирилл, глядя прямо в глаза итальяшки, не нарушая зрительного контакта.

— Надеюсь, вы не сочтете невежливым, если мои люди проверят эту информацию? — не менее вылизанными фразами вел диалог де Лука.

— Как вам будет угодно.

— Мне странно слышать, что вы отходите от бизнеса, приносящего стабильный доход. Объясните причины?

— Это не спонтанное и не временное решение. Как вы знаете, я получил от отца в наследство бизнес, который приносит мне, действительно, стабильный и достойный доход. Но сейчас в сферы моих интересов входит политика, я баллотируюсь в мэры города, поэтому постепенно и планомерно перевожу свою деятельность в законную.

— Это похвально, синьор Булацкий, но у нас принято уважать дело отца и его отца. Я бы никогда не предал дело своей семьи, семья свята для итальянца. Мне трудно понять и принять ваше решение, коль скоро оно касается и моих интересов. Я не привык, чтобы они страдали от опрометчивых и неожиданных решений моих партнеров. Что вы можете предложить мне взамен? Какую-то достойную альтернативу? Вы думали об этом?

«Еще бы мне не думать, гнида ты итальянская», — чертыхался про себя Булацкий, глядя в рожу чернявого с приподнятыми бровями и этой противной склизкой ухмылкой. Попробуй не дай ему альтернативу — сожрет со всеми потрохами.

— Я бы не подумал лишить вас партнерства и не предложить ничего взамен.

— Мне нужны точно такие же объемы, финансовые потери неприемлемы, — надавил де Лука, и Булацкий скрипнул зубами, вступая в жесткий торг за возможные сферы влияния в городе. Законные сферы.

Когда, наконец, были найдены устраивающие обе стороны договоренности, оба мужчины откинулись на спинки стульев. Позы альфа-самцов, столкнувшись в схватке за территорию, были позабыты.

— И все же мне непонятно одно, — снова накинулся скользкий тип. — Я слышал, что вы по-прежнему решаете свои дела очень далеко от действий законопослушного гражданина. Недавно в городе стреляли, тех, кто вам досаждает, вы наказываете лично, даже отправили кого-то в контейнере путешествовать в открытое море. Это не похоже на действия политика, синьор Булацкий.

— Кажется, у вас везде есть уши, синьор де Лука, — признал Кирилл, следя за выражением лица своего противника. Что еще ему надо? Он свое получил, пусть не лезет в его жизнь. Не его собачье дело, чем он занимается в своем собственном городе! — Но мои отношения с кавказской диаспорой не затрагивают сферы бизнеса, которые мы только что обсуждали. Ни одну. Как и не касаются моих действий как политика. Поэтому позвольте мне оставить ваши вопросы без ответов.

У итальянца перекосило всю его смазливую рожу, но он быстро взял себя в руки, медленно кивнув и о чем-то задумавшись.

— Женщина! — вдруг изрек он и плотоядно улыбнулся, складывая руки на груди. — Я догадался. Перемены в вашей жизни из-за женщины. Я должен с ней познакомиться и своими глазами увидеть, кто она такая. Не встречал еще, чтобы из-за красивой мордашки мужчина так терял голову.

Стоило только старому переводчику передать слова говорливого итальянца, и у Кирилла мгновенно поднялось кровяное давление, а в ушах раздался громкий гул. Кулаки сами собой сжались. И только огромным усилием воли он подавил в себе желание расквасить улыбающуюся рожу де Луки и превратить ее в фарш. Какого лысого нужно этому хрену с горы? Пусть сидит в своем золотом замке и подсчитывает будущие барыши от новых сфер бизнеса в России, нечего разевать рот на его невесту.

Булацкий даже не хотел представлять, что итальяшка своими липкими взглядами будет пачкать Есению. Не дай бог пригласит танцевать на правах хозяина маскарада. Пусть исходится слюной на кого-то другого. Он почувствовал, как перехватило дыхание, показалось, что сердце перестало биться, его охватил короткий испуг, что оно не возобновит свой бег. Но спустя пару секунд отмер, услышал где-то в горле один удар, второй… Не крепкая мышца у него, а какой-то кусок трухи, если верить словам врача. Хотелось потереть грудь рукой, но это бы точно ничего не дало, и уж никак он не должен быть показывать своих слабостей.

— Она не просто женщина, она будущая жена и мать моего ребенка, — ответил он наконец де Луке, и тот сразу же поднялся с места и прогавкал команды своим подчиненным.

— Думаю, мы закончили наши дела и можем пойти на маскарад, — сообщил итальянец, пропуская Кирилла на выход.

«Блядь, придется подсунуть ему Нелли…» — подумал тот и вышел из кабинета.

Глава 31. Нелли

— Душечка! Выглядишь просто потрясающе! — Марта Рафаиловна, постучав, вихрем ворвалась в номер Нелли, где та в одиночестве наводила последние штрихи сегодняшнего образа.

— Вы тоже… — вяло ответила она домработнице, сжав и разжав губы, накрашенные яркой устойчивой помадой матового бордового цвета. Недовольно мотнула головой. Нужно стереть. Этот оттенок ее старит. И наряд стоило выбрать посветлее тоном. Но тут уже ничего не поделаешь. Сама выбирала — самой и носить. Слишком часто она стала замечать, как одежда или макияж искажают ее молодость и красоту…

Она схватила банку с гидрофильным маслом, смочила ватный диск и начала тереть губы. Кажется, слишком яростно, чтобы это не осталось незамеченным для женщины, знающей ее долгие годы.

— Рассказывай, — коротко бросила Марта Рафаиловна, подходя поближе и внимательно заглядывая в глаза через отражение в зеркале.

— Что рассказывать? — Нелли попыталась отнекиваться, сделать вид, что не понимает, о чем речь, но разве обманешь проницательную и мудрую женщину?

— Обижаешься, да, что не стала тебе помогать выжить Есению из дома? Я же чувствую твое напряжение, Нелечка. Ты пойми, я к ней пока просто приглядываюсь. Девочка вроде хорошая, но я больше за Сонечку волнуюсь. Как-то странно они общаются с Сашей, в моей молодости так не разговаривали девушки с парнями, но на нашу Соню их чудная дружба хорошо действует. Из-за Сони я, Нель, только из-за нее… Давай я, — она дернулась вперед и стала помогать стирать помаду с уголков губ, где она немного размазалась, при этом виновато пряча глаза.

Нелли вытерпела касания, не стала отворачиваться, чтобы не обидеть Марту Рафаиловну. Слишком ее уважала. Хотя обида свербела внутри и требовала разобраться в ситуации и высказать наболевшее.

— Все, теперь я сама, — наконец отодвинулась она и взяла свою косметичку, роясь в ней в поисках помады посветлее. Домработница стояла над душой и ждала ответа. Вздохнув, Нелли обернулась к ней, опустила руки с косметичкой вниз.

— Да, наша Соня расцвела. Вещей накупила столько, что в номере едва поместились. Дело точно в этом Саше. И хоть он мне не очень нравится, но что поделать? Молодежь! — с горечью усмехнулась она и передернула плечами, с деланой легкостью относя и себя к категории старшего поколения. — Марта Рафаиловна, давайте не будем ходить вокруг да около. Нам это просто ни к чему. Мы друг друга знаем давно, так что можем обойтись без предисловий и околичностей. Что вы, по сути, могли сделать, когда Кирилл привел в дом невесту? Я вас о помощи попросила, но в глубине души понимала, что от вас мало что зависит. Только не обижайтесь, — кинулась она увещевать домработницу, чьи плечи обиженно опустились, а глаза погрустнели.