Я хочу вас, босс (СИ) - Васильева Лариса Николаевна
— Мы не закончили наши переговоры, — обратился к директору. — Я пообщался с вашим руководителем и готов подписать договор. На все условия согласен.
Саныч засиял от счастья и залепетал что-то о грандиозных планах по развитию. Чистяков перебил его:
— Коммерческим отделом будет руководить Кострова, это условие сделки.
Директор тут же заткнулся и уставился на меня во все глаза. По лицу было понятно, что подумал этот старый хрыч. Что мы переспали. Сил переживать у меня не было. Ни за будущее, ни за свою репутацию.
— Пришлю сюда своего человека, — продолжил Чистяков, — разобраться с положением дел и понять, с какой стороны вас спасать.
— Конечно! — Саныч был согласен на все. — У меня небольшая бухгалтерия, сами понимаете, штат раздувать не могу.
— Со штатом Надя разберется, — раздраженно махнул рукой. — Вроде все. Я поехал.
И ушел, даже не оглянувшись в мою сторону.
— Господи, солнышко, какая же ты умница, — схватил за руку Саныч, преданно заглядывая в глаза. Я с трудом поборола отвращение. Мерзкий слизень. Даже не спросил, что со мной случилось.
Зато спросил потом, потому что на работе тошнота накрыла медным тазом. Я то и дело бегала в туалет. и новость о том, что Надя в положении, быстро долетела до его ушей.
— Солнце, как это ты так? — подошел Саныч после обеда. — Павел Александрович на тебя рассчитывал, а сейчас что? Коммерческий директор и беременная. Разве можно быть такой безответственной?
Не знаю, каким чудовищным усилием воли я сдержалась. Как-то смогла.
— Вы меня увольняете?
— Нет, но вынужден буду сообщить Чистякову, нужен другой коммерческий директор, — выдал он, не моргнув глазом. — Ты же понимаешь все?
— Понимаю, мне надо работать, — я вернулась к компьютеру, но в этот день все валилось из рук, только к вечеру собрала волю в кулак. И почти успокоилась, когда услышала в коридоре крики и шум. Сотрудники отдела вздрогнули, высыпав к двери.
— Какого хрена ты гонишь!? — орал Чистяков на Саныча. — Я купил тут все, и коммерческим директором будет она, даже если рожать придется на работе! Мои решения не обсуждаются!
Он был одет с иголочки и держал в руках букет роз, но от того, что разозлился, выглядел нелепо и странно.
Увидев меня, запнулся, отодвинул нашего съежившегося от испуга директора и шагнул в мою сторону.
— Держи, — сунул в руки цветы. — Приглашаю тебя на свидание.
Сотрудники, сгрудившиеся вокруг, застыли в немом изумлении.
Глава 11.
Я не стала затягивать глупую сцену, вернулась, взяла сумку с телефоном и вышла за ним. Но на улице все-таки не выдержала, засмеялась.
— Чего опять смеешься? — расстроился он.
— Смешно, вот и смеюсь, — я вытерла слезы и взглянула на этого шута. — Мы же сегодня подали заявления на развод? И тут ты с цветами выкатился.
— Рассказал матери правду, — ушел Чистяков от ответа и вздохнул. — Час бегала за мной с палкой. Достала все-таки.
Представив Полину Сергеевну, бегающую за Пашей, я снова стала смеялась и долго не могла успокоиться.
— Что это? — спросила, усмехаясь. — Простудился ночью?
— С тобой только утопиться или повеситься, — буркнул он. — Упрямая как осел.
— Зачем тебе сложности? — удивилась я. — Жил бы и горя не знал. А тут автосалон купил помойный, от матери пинка получил, друг избил, ребенок откуда ни возьмись.
— И секса нет, — добавил он и улыбнулся.
— А это вообще самый серьезный аргумент, — сказала я назидательно, пряча улыбку, — лучше заранее задуматься, а то потом поздно будет.
— Я не умею, — признался Паша и покраснел.
— Что? — не поняла я, нюхая цветы. Они пахли божественно.
— Сопли разводить, — развел он руками. — Девушки сразу сдавались. А ты язва. То тебе не то, и это тебе не то, любовь нужна.
— Паша, зачем тебе язва? — искренне поинтересовалась я, возвращая ему цветы. — За внимание, конечно, спасибо, только не мучайся ты так. Ломать себя еще.
— Тебе не нравятся? — растерялся он.
— Прекрасные, но на свидание не пойду.
— Почему? — я видела по лицу, еле сдерживается от гнева.
— Мне тебя жалко, — я была честной. — Какая у нас начнется семейная жизнь? Я и стадо твоих любовниц по углам? — улыбнулась, роясь в поисках бутылки с водой. — Ты что-то говорил про любовь к тебе, и в чем она выражается? Я люблю тебя, поэтому не хочу мешать. Отпускаю на все четыре стороны. Что касается ребенка, захочешь, помогай, участвуй, это твое право. Договорились?
— Нет, — его лицо было бледным и напряженным. — Любовь она в том выражается, что надо в кого-то верить и дать хотя бы шанс. — Чистяков бросил букет на дорогу и пошел к своей машине.
Токсикоз всю ночь терзал желудок, с утра я отпросилась с работы и направилась в женскую консультацию. После осмотра гинеколог покачала головой, уставясь на листы с анализами.
— Не могу есть, совсем, — пожаловалась ей. — Усталость и вялость, депрессия накатывает волнами.
— Сколько раз в день у вас приступы? — поинтересовалась она.
— Больше 6 точно, — ответила я. — Это нормально? У меня первая беременность.
— Нет конечно, вы теряете вес, это плохо, — покачала головой. — Дам направление на обследование, поставлю токсикоз и возможность угрозы прерывания беременности. Полежите недельку, вас понаблюдают, а там решим.
Я позвонила предупредить родителей, рассказав маме о своем положении. Она не долго охала. Приехала на следующий день, притащив два мешка с едой, фруктами и овощами. Отпросилась у Саныча с работы, а потом мы вместе с мамой отправились в больницу, где меня уложили в палату с четырьмя женщинами. Она сидела рядом, вздыхая и поглаживая руку.
— Паша неплохой на самом деле, — не выдержала мама. — Буйный просто. Перебесится.
— Вряд ли, — я вспомнила про его тайную комнату, но не стала ничего объяснять. У черта было свойство являться, как только я начинала думать об этом придурке. Поэтому не удивилась, увидев его в палате в белом халате, накинутым на плечи.
— Почему ты не сказала? — Чистяков подошел, поздоровался с мамой, облизав ее руки и улыбаясь как чеширский кот. Собака. Никогда не успокоится, с неприязнью подумала я, видя, как он стал болтать с ней, рассыпаясь в комплиментах.
— Сама справлюсь, — я упала на кровать, чувствуя дурноту и головокружение.
Он минуту рассматривал мое землистое лицо, а потом куда-то вышел, а потом пришли две медсестры и стали вывозить, бубня что-то про распоряжение врача. Мама бежала следом, держа под мышкой вещи и продукты.
— Куда? — еле ворочая языком, уточнила я.
— В отдельную палату, — ну ясно, кто постарался, подумала я, закрывая глаза. Беременность нравилась все меньше и меньше.
Но и отдельная палата никак не облегчила состояние, из туалета я не вылезала, чувствуя вину за то, что пугаю своим состоянием и мать, и этого балбеса.
— Почему ей так плохо? — не выдержал Чистяков. — Пойду врача искать.
— Да успокойся ты, — одернула она. — Это бывает, терпеть надо.
— Как это можно терпеть? — воскликнул он. — Она же несколько дней ничего не ест!
Когда меня накрыло в пятый раз, мама сама ринулась искать медсестру и врача. Мне сделали укол, поставили капельницу, и только после этого я смогла провалиться в спасительный сон.
Через неделю лежания в больнице похудела так сильно, что врачи начали поговаривать о прерывании беременности. Рвота накрывала по 10 раз в день.
Не помогали ни капельницы, ни проводимое лечение. Есть я практически не могла. Если бы мне кто-то сказал, что я в таком состоянии пробуду еще месяц, я бы сразу удавилась.
Паша прибегал 2 раза в день и ругался с врачами. Родители приезжали через день, они тоже были расстроены и напуганы и не знали, чем помочь своей непутевой дочери. Казалось, судьба за что-то страшно наказывала. А за что, я и сама не понимала. К концу второго месяца от Нади Костровой остались кожа и кости. В автосалон коммерческим директором Паша назначил какого-то сотрудника из своей компании, так как стало понятно, что я туда точно не вернусь.
