Кристин Ханна - Всё ради любви
— Вы так странно смотрите на меня… Я неправильно держу чашку?
— Нет-нет. — Энджи сделала еще один снимок, опустила фотоаппарат и перехватила сияющий взгляд Лорен. Энджи не могла понять, почему в такой важный день рядом с девочкой нет ее матери. Что же она за мать?! — А ты ходила раньше на школьные балы? — спросила она.
— Да, — коротко ответила Лорен. Было ясно, что у нее не было желания вдаваться в подробности и развивать эту тему. Ее что-то угнетало, и она вдруг стала задумчивой. Наконец она отставила чашку, будто решившись. — Можно у вас кое-что спросить?
— Обычно на такие вопросы я отвечаю «нет».
— Я не поняла, так можно или нет?
— Вперед! — Энджи оперлась локтем на диванную подушку.
— Зачем вы все это делаете?
— Ты мне нравишься, Лорен. Вот и все, я просто хочу тебе помочь.
— Наверное, потому, что вам жалко меня.
Энджи вздохнула. Она знала, что нельзя уходить от ответа, а Лорен заслуживает честного ответа.
— Возможно, и так. Но главным образом потому, что я знаю, каково это — не иметь возможности получить то, о чем страстно мечтаешь.
— Вы? Знаете?
Энджи сглотнула комок в горле. Где-то в глубине ее души внутренний голос настойчиво требовал не открывать эту дверь, и в то же время ей казалось абсолютно естественным поделиться сейчас своим самым сокровенным. Однако, заговорив, она не знала, как развивать эту тему дальше.
— У меня нет детей, — сказала она.
— Почему?
Энджи даже обрадовалась тому, что вопрос задан с такой прямотой. Женщины ее возраста сначала стали бы осторожно прощупывать почву, зная, что можно вступить на минное поле, и стали бы ходить вокруг да около.
— Врачи не знают, в чем причина. Я трижды беременела, но… — Она подумала о Софи, на мгновение прикрыла глаза и решительно произнесла: — Не повезло.
— Значит, вам нравится помогать мне? — Энджи услышала в голосе Лорен ту боль, что съедала и ее душу.
— Нравится, — призналась она и собралась что-то добавить, но тут в дверь позвонили.
— Это Дэвид, — встрепенулась Лорен, вскакивая и бросаясь в холл.
— Стой! — крикнула Энджи.
— Что?
— Когда приезжает кавалер, дама должна дождаться, чтобы ее позвали. Иди наверх. Я сама открою.
— Серьезно? — почти шепотом проговорила Лорен.
— Иди.
Как только Лорен поднялась наверх, Энджи открыла входную дверь.
На крыльце стоял Дэвид. В безупречно сидевшем на нем смокинге, белой сорочке и серебряном галстуке, он олицетворял собой мечту любой школьницы-старшеклассницы.
— Ты, наверное, Дэвид? Я видела тебя, когда ты приезжал за Лорен к ресторану. А я Энджи Малоун.
Он с такой силой пожал ей руку, что она изумилась.
— Дэвид Райерсон-Хейнз, — представился он, нервно улыбаясь и заглядывая ей через плечо.
Энджи отступила в сторону, пропуская его в дом.
— Из семьи лесопромышленников?
— Абсолютно верно. Лорен готова?
Теперь ясно, откуда у него «порше».
Энджи позвала Лорен, и та через секунду появилась на верхней площадке.
Дэвид ахнул.
— Ого! — произнес он, устремившись к лестнице. — Ты потрясающе выглядишь.
Лорен спустилась вниз и подошла к Дэвиду.
— Ты правда так думаешь? — с робкой улыбкой спросила она.
Дэвид протянул ей маленький белый букет на браслете, чтобы его можно было закрепить на запястье, и поцеловал ее. Энджи даже на расстоянии увидела всю нежность этого поцелуя и улыбнулась.
— Идите сюда, ребята, — сказала она. — Будем фотографироваться. Встаньте у камина.
Энджи несколько раз щелкнула фотоаппаратом. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы остановиться.
— Ну, все, — объявила она. — Желаю хорошо повеселиться. Веди машину осторожно, Дэвид.
Она сомневалась, что молодые люди услышали ее — настолько они были поглощены друг другом. Но у двери Лорен обняла ее и на мгновение прижалась к ней.
— Я никогда этого не забуду, — прошептала она. — Спасибо.
Энджи прошептала «пожалуйста», но ее горло вдруг сдавил сильный спазм, и она усомнилась в том, что это слово прозвучало вслух. Стоя в дверях, она смотрела, как Дэвид ведет Лорен к машине, как усаживает ее на сиденье. Помахав ей на прощание, они укатили прочь, а Энджи вернулась в дом и заперла дверь. Тишина в доме показалась ей гнетущей. Хлопоты с Лорен отвлекли ее, и она успела забыть, в каком тягостном безмолвии остается она в доме, в безмолвии, которое, если не включить музыку, не нарушит ни единый звук, кроме ее дыхания или скрипа половиц под ногами.
Энджи поняла, что снова катится в пропасть одиночества, но как же ей не хотелось оказаться там. Она слишком много сил потратила, чтобы выбраться оттуда. Жаль, что нельзя позвонить Конлану, у него всегда так здорово получалось оттаскивать ее от края. Только все это в прошлом.
Зазвонил телефон. Слава богу! Энджи поспешно схватила трубку.
— Алло? — Она даже удивилась, насколько обыденно прозвучал ее голос. Падающий в пропасть человек не может говорить так спокойно.
— Ну, как прошла подготовка к школьному балу? — Это была ее мать.
— Отлично. Она выглядела великолепно, — ответила Энджи воодушевленно, хотя все ее воодушевление на самом деле испарилось в тот момент, когда Лорен укатила вместе с Дэвидом.
— Ты как?
Она была искренне благодарна маме за этот вопрос.
— В порядке. Наверное, пораньше лягу спать. Давай поговорим утром, ладно?
— Я люблю тебя, Энджела.
— Я тоже тебя люблю, мама.
Энджи дрожала, когда вешала трубку. Она запланировала на вечер много дел: послушать музыку, почитать, поработать над новым меню, но сейчас она вдруг почувствовала себя страшно уставшей, сил ни на что не было. Она легла в свою огромную кровать, натянула до подбородка одеяло и закрыла глаза.
Некоторое время спустя Энджи проснулась. Кто-то звал ее. Она посмотрела на часы. Еще не было девяти.
Она выбралась из кровати и спустилась вниз.
На кухне стояла мама. На ее пальто поблескивали капли дождя, из-под него виднелся фартук.
Увидев Энджи, Мария уперла руки в бока.
— Ты не в порядке.
— Справлюсь.
— Когда-нибудь мне будет девяносто, но это не значит, что я легко пройду этот путь. Пошли. — Она взяла Энджи за руку, подвела к дивану, и они сели рядышком, прижавшись друг к другу, как в те времена, когда Энджи была маленькой. Мама стала гладить ее по голове.
— Это было так замечательно — готовить ее к балу. И только потом… когда она уже уехала… я стала думать о…
— Понимаю, — ласково проговорила мама. — Ты стала думать о своей дочери.
Энджи вздохнула. Вот такая она, печаль, и они обе хорошо это знают. Она всегда остается острой, сколько бы времени ни прошло. Некоторые утраты ранят глубоко, а жизнь слишком коротка, чтобы время успело полностью излечить эти раны.
