Вирджиния Лавендер - Прерванный сон
— Солнца же не видно, — слабо возразила изрядно уставшая и проголодавшаяся женщина. — Может, кони нас выведут?
— Нэлле, да что ты такое говоришь! — искренне удивился немец, никогда в жизни еще не плутавший. — «Лисья нора» отсюда в полутора километрах, рукой подать. Вон там. Держи лучше сандвич.
— Ой, спасибо! Какой ты предусмотрительный! Я бы в жизни не догадалась что-то с собой захватить. Как есть хочется! Только сейчас это поняла.
— Я так и знал.
Сандвич с ветчиной и сыром, извлеченный запасливым Тиллем из кармана охотничьей куртки, здорово поднял настроение его спутнице. Они поделили еду пополам и с наслаждением съели, наслаждаясь каждым кусочком.
— И ты еще утверждаешь, что создана для жизни в сельской местности? — шутливо произнес Тилль. — Где сейчас солнце? Ну-ка, отвечай!
— Ты же знаешь, так что мне и беспокоиться не нужно, — беспечно ответствовала Эллен, берясь за луку седла Моргана и занося ногу в стремя.
Тилль галантно придержал путлище, хотя в этом не было нужды.
— Вот видишь, Нэлле, без моей помощи ты даже не сможешь сориентироваться на местности, — резонно заметил мужчина, в свою очередь, взлетая в седло. — Только и остается тебе, что выйти за меня замуж.
— Или научиться спортивному ориентированию, — фыркнула упрямица, разбирая поводья.
— Ах ты, маленькая, упрямая, своевольная…
— Смотри, смотри, лисица! — с детской радостью воскликнула Эллен, приподнимаясь на стременах, чтобы лучше видеть.
И действительно, яркой оранжевой вспышкой пересекая снежно-белую монотонность вересковой пустоши, дремлющей под стылым покрывалом, царственный зверь спешил по своим делам. Уже смеркалось, и лисица явно собиралась добыть себе еды.
— Хорошо, что наши дурацкие охотники перебили еще не всех лис в округе, — прошептала Эллен, чувствуя, что на глаза наворачиваются непрошеные слезы.
Как прекрасен был этот живой и пушистый язычок пламени, бросающий своим существованием вызов всему, что окружало его: снегу, холоду, наступающей ночи!
Гордо распушив рыжий хвост с ослепительно белым кончиком, исконный житель корнуоллских равнин пересек открытую местность и скрылся в кустарнике, не обратив внимания на двух неподвижных всадников, следящих за каждым его движением.
— Едем, Нэлле, — немного помолчав, произнес, наконец Тилль, думая о чем-то своем. — Возвращаемся домой.
— Да, — эхом откликнулась молодая женщина. — Мы возвращаемся домой.
13
Так уж получилось, что через четыре месяца в «Лисьей норе» праздновали сразу две свадьбы. Марта выходила замуж за Пэда, а Эллен все-таки решилась сочетаться законным браком с Тиллем. Влюбленный мужчина, раз и навсегда признавшись себе в том, что ему никто не нужен, кроме прекрасной белокурой англичанки, открыл настоящую наступательную кампанию. К рыжим волосам он так и не привык, и подруги, недолго думая, перекрасились обратно, а Ри из солидарности сделала себе красное мелирование.
Так вот, крепость продержалась ровно четыре месяца, а потом сдалась под натиском букетов прекрасных зимних роз, ночных фейерверков, долгих-долгих конных прогулок… и весны.
Окончательно Эллен сменила гнев на милость, когда Тилль, доведенный почти до отчаяния, пообещал каждый вечер распевать под ее окном баллады древнего немецкого трубадура Вальтера фон Фогельвайде.
— Я буду петь очень громко, — угрожающе предупредил он, — и все ваши клиенты разбегутся!
— А мы превратим тебя в местную достопримечательность и дадим объявление в газету, — не растерялась предприимчивая Эллен, для которой забота о «Лисьей норе» вошла уже в плоть и кровь. — И повысим арендную плату на двадцать фунтов — за музыкальные номера в вечернее время суток!
— Ну почему, почему англичанки так несносны! — простонал бедняга. — Хотя посмотри на своего милого дружка Пэдрайга Маккени. Ударил ли он хотя бы палец о палец, чтобы завоевать прекрасную Марту? Нет, он только постоянно таскает ее по заснеженным полям и цитирует какие-то стишки!
— Так Пэд же никогда не убегал сломя голову, бросив несчастную девушку на произвол судьбы, — меланхолично заметила Эллен, сворачивая в трубочку тончайший сандвич с подкопченной шотландской семгой, которой Тилль усиленно снабжал будущую жену, справедливо считая, что путь к сердцу женщины тоже лежит через желудок.
— Но я искупил!
— По-моему, еще нет. — Эллен с наслаждением откусила от деликатеса и протянула руку к бокалу с белым вином. — А ты почему не ешь?
— Я не могу! Ты сводишь меня с ума! Назначь, наконец дату бракосочетания!
— А я еще не решила… — лукаво произнесла проказница, с удовольствием потягивая вино. — И вообще, мне сегодня нужно рано ложиться. Завтра моя очередь дежурить в пабе с утра.
— Брось эту ужасную работу официантки!
— Ни за что! — отрезала Эллен. — Мне нравится смешивать коктейли. Мне нравится «Лисья нора». Мне нравится моя свобода. И никто, слышишь, Тилль, никто не будет мне отныне приказывать! Я очень тебя люблю, но в этой жизни отныне решать я буду сама, нравится это кому-нибудь или нет! Теперь можешь меня бросить.
— А я не хочу, — мило улыбаясь, ответил Тилль, похитив кусок семги у собственной невесты. — Ведь я тоже люблю тебя. Наверное, полюбил в тот самый момент, когда ты разбила о мою голову вазу. С такой женщиной точно не соскучишься, понял я. И именно с такой я хотел бы прожить всю жизнь. Выходи за меня, Нэлле, не пожалеешь.
— Ну, не знаю… Надо подумать, — продолжала тянуть волынку негодница, давно уже приняв решение.
К тому же внезапно она обнаружила некоторое обстоятельство, которое сильно поколебало чашу весов в пользу брака с очаровательным немцем. По утрам ее стало слегка, но весьма регулярно поташнивать.
Так или иначе, бракосочетание состоялось. То ли Эллен наконец-то сменила гнев на милость и согласилась слегка поступиться недавно обретенной свободой, то ли ее избранник постарался спрятать властный характер до поры до времени, однако в итоге в маленькой церкви венчались сразу две пары.
— Мы здорово сэкономим на свадебном пироге, — пошутил Пэд, поддерживая невесту под локоток так, словно бы та была хрустальной.
— Конечно, но пекла-то его все равно я, — фыркнула новобрачная, не растерявшая под ослепительно белой газовой фатой ни капли язвительности. — Так и знала, что ты женился на мне по расчету!
— Конечно, по расчету. Я рассчитываю на счастливую и долгую жизнь с тобой, моя дорогая, — галантно ответствовал Пэд, без конца поправляя то галстук-бабочку, то белую розу в петлице.
