Мередит Рич - Бижутерия
Зато Мадлен правила в постели. Уатт был искусным любовником, но девушка поняла, что молодость давала ей преимущество. Уатт хотел ее постоянно. А она испытывала удовольствие, сдерживая его. И когда наконец отдавалась, его обуревало дикое вожделение. Таким образом она не позволяла, чтобы во всем он имел последнее слово.
Но была ли это любовь?
Со стороны Уатта — возможно, да. Он намеревался начать новую жизнь, обзавестись второй семьей и, поскольку обладал состоянием, наслаждаться вовсю. Однако Мадлен со временем поняла, что ее очарование Макнилом не выросло в нечто большее.
Отчасти причиной тому было ее чувство вины. Она строго разделяла отношения с Уаттом и привязанность к далекой подруге. И когда писала Анне, не позволяла себе вспоминать, что стала любовницей ее отца. Просто убедила себя, что Уатт — это кто-то другой. В письмах Уатт превратился в Кристофа — ее белокурого немецкого приятеля. И везде, где они бывали с Макнилом, и все, что они с ним делали, Мадлен приписывала Кристофу фон Берлихингену.
Анна отвечала, что не дождется дня, когда сможет с ним познакомиться, — таким он казался ей сказочным человеком.
А потом, как гром среди ясного неба, объявился Хэдли — позвонил ей в начале июня. Был воскресный вечер, и девушка как раз вернулась домой после уик-энда с Уаттом на музыкальном фестивале у озера Констанца.
— Привет, Мадлен, — проговорил он. — Удивлена?
— Да… естественно… Ты где? — Она испугалась, что Хэдли где-то поблизости.
— В Нью-Йорке. Выбрался на каникулы. Отправляюсь на следующей неделе в округ Колумбия. Буду участвовать в летних маршах против фармацевтических компаний.
Мадлен невольно улыбнулась.
— Счастливого пути тебе. Ты еще не бросил это дело?
— Ни за что не брошу, пока меня не зароют. Слушай, прости за то, что между нами вышло. Я говорю о Лидии и всяком таком. Просто сорвался. Тебя не было рядом, вот и случилось… — Хэдли помолчал. — Но теперь там кончено. Совершенно. И я хотел извиниться за то, что вел себя как последний подонок.
«О Боже! — подумала Мадлен. — Ну почему это произошло именно теперь, когда я решила, что выбросила тебя из головы!»
— Что ж, — насилу вымолвила она, — все к лучшему.
— Мадлен, я знаю, что ты злишься. Но я тебя не осуждаю. В последнее время я много думал о нас с тобой… о тебе. — Хэдли колебался, и в перегруженной линии стал слышен чей-то еще разговор. — Я хочу с тобой повидаться, Мадлен. Что, если я приеду на этой неделе, перед тем как начну работать? Поговорим. Черт, Мадлен, я по тебе скучаю. Мы порвали с Лидией два месяца назад, но только сегодня я набрался храбрости тебе позвонить.
Девушка сидела, слушала, но не могла отвечать. Ну почему это случилось именно теперь? Несколько месяцев назад она мечтала, чтобы Хэдли вернулся. Сейчас же было слишком поздно.
И все же так приятно слышать его голос.
— Мадлен, ты здесь? Ответь что-нибудь.
Она вздохнула:
— Хэдли, ты опоздал. У меня есть другой.
— Знаю. Какой-то немец из твоего института. Анна мне говорила. Но не могли бы мы просто провести время? Дай мне еще шанс, — попросил он. — Посмотри хоть на меня. Выслушай.
Прежние чувства нахлынули на Мадлен, и она с трудом вымолвила:
— Нет. Между нами все кончено. Нам не о чем разговаривать. — И судорожно сглотнула. — Извини, Хэд, ты должен понять — жизнь идет своим чередом.
— Н-да… мог бы сам допереть. Значит, так… — Он вздохнул. — Что ж, прости за беспокойство.
— Ничего, Хэд, ты меня нисколько не побеспокоил…
Но он, не выдержав смущения, повесил трубку.
— Черт! — произнесла Мадлен в мертвый телефон. — Как ты мог поступить так со мной? — И прежде чем подниматься наверх, вытерла навернувшиеся на глаза слезы.
В комнате она рухнула на кровать и прижала к груди подушку. Девушка не могла себе представить, что Хэдли захочет, чтобы она вернулась. Он только подлил масла в огонь ее сомнений по поводу отношений с Уаттом.
Неужели все это время Уатт был всего лишь заменой Хэдли? Мадлен считала, что это не так. Но услышав голос Хэда, потеряла былую уверенность.
Девушка заставила себя подняться, достала из ящика шкафа маленький фотографический альбом, снова села на кровать и принялась просматривать снимки. На них были запечатлены эпизоды их путешествий с Уаттом в последние месяцы. Она вгляделась в сделанный крупным планом портрет: привлекательный, уверенный в себе мужчина, у которого было все, но который тем не менее хотел ее. Обеспеченный, умный, заботливый — о таком любая женщина может только мечтать.
Мадлен снова подошла к шкафу и выудила из самой глубины ящика фотографию Хэдли, которую не сумела выбросить. Она не смотрела на нее несколько месяцев. И теперь, увидев симпатичное лицо и вспомнив недавно звучавший голос, ощутила сердечную боль.
Хватит! Свою судьбу она связала с Уаттом. Обратной дороги нет! Он предложил ей гораздо больше, чем мог предложить Хэдли.
Девушка в последний раз посмотрела на фотографию и изорвала на мелкие клочки. Никогда в жизни она его больше не полюбит. Мадлен была настолько расстроена, что не могла даже плакать.
И что ни говори, жизнь шла своим чередом.
Ах, если бы Хэдли только знал, какие сюрпризы могла преподносить эта жизнь!
Несмотря на ощущение, что она любила сына больше, чем отца, Мадлен все лето поддерживала с Уаттом связь. Казалось бы, эта связь должна постепенно угаснуть, но та, напротив, словно бы обрела собственную жизнь. Девушка шла по пути наименьшего сопротивления, а Макнил развлекал ее по-королевски. Он не позволял ей испытывать одиночество. И Мадлен вновь заставила себя выкинуть из головы все мысли о Хэдли. И все мысли о будущем.
На ее день рождения в июле они полетели в Венецию и остановились в отеле «Киприани» на острове Джудекка, в четырех минутах через лагуну от площади Святого Марка. В первый вечер в ресторане с подсвечниками из венецианского стекла и окнами от пола до потолка он подарил ей маленькую лакированную китайскую шкатулку.
— Подарок на день рождения? — удивилась Мадлен. — Еще один? Ты меня растлеваешь, Уатт.
— Так и задумано. Я тебя люблю, дорогая. С днем рождения.
Бросив взгляд на коробочку, Мадлен решила, что в ней украшение. Она втайне надеялась, что оно не очень дорогое и не очень старомодное. Их вкусы с Уаттом слишком расходились.
— Ты что, не хочешь открыть?
— Хочу. Но пытаюсь отгадать, что внутри.
— Никогда не догадаешься.
— Браслет?
Уатт покачал головой.
— Бусы? Кольцо? Часы? Заколка? Серьги? Ножной браслет?
