Илона Хитарова - Семейные тайны
Лара лучше понимала причину поведения Баженова и расценила его как раз в свою пользу. Внешнее желание оттолкнуть было признаком того, что невозмутимый Олег Григорьевич относится к ней с определенной опаской и, следовательно, вовсе не равнодушен к ее чарам.
Обворожительная и любезная, как Вивьен Ли в роли Скарлетт О'Хара, она бросилась к Баженову:
— Олег Григорьевич! Я вам так благодарна за вчерашний вечер. Как любезно с вашей стороны было довезти меня до дома… Максим, ты представляешь, я пыталась уговорить Олега Григорьевича выпить со мной чашку кофе, но он даже отказался переступать порог квартиры… Ах эта мужская дружба! Наверное, не хотел тебе давать даже малейший повод для ревности!
Баженов, усилием воли удерживавший на лице самую любезную улыбку, смотрел на своего влюбленного, довольного жизнью друга и очаровательную щебечущую Лару и чувствовал неизъяснимое желание дать в челюсть одному и ногами избить другую. Он подумал, что желание избить женщину, пожалуй, испытал второй раз в жизни. Предыдущей «дамой» была немецкая снайперша, которую они со старым другом Тишковым мечтали отследить два месяца и поймали только после того, как Тишков встретил ее очередную пулю… Лара очень сильно напоминала Олегу ту хорошенькую белобрысую снайпершу. Она наносила свои удары так же продуманно и метко, попадая в самое уязвимое место в его душе.
Для фронтовика Баженова не было более святого понятия, чем мужская дружба. В течение нескольких военных лет его жизнь полностью зависела от порядочности тех, кто оказывался за его спиной, и ничего более мерзкого, грязного и противного, чем предательство, он представить не мог. Он много раз рисковал жизнью ради друзей, стремясь лишь к одному — сохранить совесть незапятнанной… И вот теперь эта молоденькая наглая девчонка в теплый мирный апрельский день просто и ясно дала ему понять, как легко и дешево он предал своего друга… Баженов так ненавидел себя и Лару, что почти ненавидел и Куликова. Как мог этот дурень так безоглядно любить эту сучку, так уверенно впустить ее в свой дом, так искренне доверять ее словам… Баженову хотелось взять Максима за плечи и трясти его до тех пор, пока этот безмозглый осел не поймет, что происходит рядом с ним…
Впрочем, Олег Баженов был достаточно умен и достаточно долго жил на свете, чтобы не понимать бессмысленность попыток открыть глаза Максиму. И потому он, скрипя зубами, улыбался ему, Ларе… Апрельский день шел своим чередом…
Олег отбросил окурок и зашел в прихожую, которая после улицы показалась очень темной. Лара тут же скользнула за ним, а Максим задержался на крыльце. Баженов почувствовал, как его щеки коснулись шелковистые волосы, и она шепнула:
— Мы ведь еще встретимся, Олег Григорьевич?
Баженов мгновенно обнял ее за плечи и в той же манере, что и Лара, с нежным придыханием прошептал ей в теплое ушко:
— Непременно встретимся, Ларочка, но только на моих похоронах!
Отпустив, даже оттолкнув ее в темноту, он распахнул дверь комнаты и шагнул в свет. Через пару минут вошел Максим. Лара почему-то так и не появилась — наверное, вышла в противоположную дверь, через кухню.
Баженов повернулся к Максиму. Как всегда, решения он принимал очень быстро:
— Максим, я в среду еду на охоту с компанией Леши. Не хочешь со мной?
Максим одеревенел на пороге. «Компания Леши» была группой крупных правительственных чиновников, которые на охоте обычно решали многие кадровые вопросы. Приглашение Баженова было просто сногсшибательным подарком. Он сам лишь недавно и вопреки субординации был принят туда, а уж Максиму такая компания и вовсе не светила. Сам факт, что он хотя бы один раз появится в их кругу, мог многое определить в карьере Куликова. Это был королевский подарок.
Баженов, видя потрясение Максима, похлопал его по плечу:
— Я не такой уж добрый, как тебе кажется, так что не комплексуй…
В самом деле, никому и ни при каких обстоятельствах он не собирался оказывать такие услуги… Но сейчас это было правильное решение. Улыбаясь другу, Олег чувствовал, что железные тиски немного отпустили сердце. Чувство вины стало отступать…
Академик кокетливо обнял супругу за плечи:
— Погуляем?
Лиза не менее кокетливо улыбнулась ему и подхватила со стула пуховый платок. Они вышли из дома и направились по широкой асфальтированной дорожке вниз, в сторону небольшого озера.
Какое-то особенно радостное весеннее солнце создавало ощущение праздника. Издали было видно, что маленькое озеро сверкает, как горсть стекляруса на хрустальном блюде. Черные, с легкими светло-зелеными побегами деревья казались искусным рисунком на шелковой ткани. Воздух был наполнен особым, ни на что не похожим весенним запахом. «Запахом надежды», — так назвала его однажды Лиза.
Александр Николаевич улыбался, ничем не показывая, что, собственно, ради этого момента и затеял весь сегодняшний выезд на природу. Он хотел, чтобы Лиза расслабилась, и был готов, воспользовавшись ее весенним настроением, узнать у нее все необходимое. Не ожидавшая никакого подвоха, Лиза радостно улыбалась солнцу и поправляла локоны у виска.
Когда они отошли от дома достаточно далеко, Александр Николаевич остановился, взял Лизу за плечи и, повернув ее к себе лицом и не меняя нежного и улыбчивого выражения лица, спросил:
— Лиза, на что ты потратила деньги?
Лиза растерялась. У нее возникло ощущение, какое бывает только в кошмарных снах — радостная картинка счастливого дня разлетелась на кусочки, а взамен возникло что-то удивительно неприятное и тягостное.
Лизе часто казалось, что ее муж обладает какой-то нечеловеческой проницательностью. Вот и сейчас она никак не могла понять, откуда он узнал о ее проблемах с деньгами. Ей и в голову не приходило, что на самом деле вопрос академика был всего лишь годами отработанным приемом. Выдавая подозрение за уверенность, Александр Николаевич ничем не рисковал. Вопрос был настолько расплывчат и неконкретен, что его всегда можно было обернуть в шутку или переадресовать к какой-либо второстепенной, незначительной проблеме. С другой стороны, Иванов знал, что за любым человеком всегда водится такое количество мелких грешков, и, если его взять в оборот, он что-нибудь да расскажет.
Если бы Александр Николаевич спросил Лизу: «Какой из своих денежных «грехов» ты считаешь наиболее существенным?» — она бы, наверняка стала уворачиваться или просто не поняла бы вопроса. Теперь же, застигнутая врасплох (Александр Николаевич чувствовал это), она была готова выложить ему все.
Академик видел, как побелело ее лицо, и заметил, как на глаза навернулись слезы. Она определенно чувствовала себя в чем-то виноватой. Иванов испытал облегчение. Значит, это все же она. Она, а не Егор взял деньги. К счастью, он ошибся…
