Аманда Эшли - Свет во тьме
— Что с твоей рукой? — поинтересовалась она.
Морис взглянул на руку. Носовой платок, которым он обмотал ее, был весь пропитан кровью.
— Так, ерунда, — сказал он, думая лишь о том, что ему почудилось в коттедже. — Ради всех святых, Сара-Джейн, поверь: он — дьявол!
Обеспокоенная его поведением, Сара закрыла дверь и плотнее запахнула пеньюар.
— Ты еще не оставил этот вздор? Ради этого ты вытащил меня из постели, не дождавшись утра? Чтобы сказать мне, что Габриель — дьявол?
— Но это правда. Пойдем со мной, и ты убедишься.
— И что же такое ты увидел?
— Ничего.
— Морис, это бессмыслица.
— Я не видел ничего, кроме запертой двери. Но важно, что я чувствовал, Сара-Джейн. Никогда в жизни мне не казалось так явно, что дьявол находится рядом со мной. Ты должна верить мне, это нечистый.
— Присядь, — сказала Сара. — Я налью тебе коньяку и перевяжу руку.
Вяло кивнув, Морис упал на диван и закрыл глаза. Он не мог забыть ужас, пережитый им в коттедже, образ дьявола, привидившийся ему во тьме, и дыхание смерти.
— Готово, — сказала Сара, подавая ему бокал с коньяком. — Пей, тебе станет легче.
Пока он потягивал коньяк, она стерла кровь с его руки, смазала рану мазью и забинтовала.
— Я сейчас оденусь, — сказала она, — и мы пойдем взглянуть на этот коттедж.
— Боюсь, это не слишком хорошая идея.
— Я хочу увидеть все сама.
Часом позже они подходили к коттеджу. В свете раннего утра жилище выглядело достаточно мирно. Но было очевидно, что дом запущен, и довольно давно. Плющ совсем одичал и со шпалер перекинулся на стены, обвивая весь дом. Окна были покрыты грязью и пылью, а дымовая труба оказалась полуразрушенной.
— Возможно, не стоит подходить ближе, — сказал Морис.
— Не будь смешным. Раз мы проделали этот путь, то должны войти. Я, по крайней мере, уж точно это сделаю.
Сара решительно рванулась вперед и двинулась в обход дома, пока не оказалась перед окном, разбитым Морисом. Увидев на подоконнике бурые пятна, она вздрогнула, поняв, что это кровь из его пораненной руки. Она вытащила из рамы последние осколки и, подобрав юбки, приготовилась карабкаться через отверстие.
— Подожди. — Морис дотронулся до ее плеча. — Я пролезу через окно и открою тебе входную дверь. Не стоит пачкать платье.
— Превосходное решение, — согласилась Сара.
Спустя минуту входная дверь со скрипом растворилась, и она вошла в коттедж. Повсюду царило запустение, но Сара подумала, что когда-то эти комнаты были очень приятными.
Придерживая юбки, чтобы не запачкать их пылью, густым слоем лежавшей на полу, она переходила из комнаты в комнату, слыша, что Морис следует за ней, но вскоре шаги его замедлились.
Она обошла все и вернулась к Морису.
— По-моему, здесь никого не было уже много лет, — заметила она.
— И ты ничего не чувствуешь?
— А что я должна чувствовать?
Тряхнув головой, Морис схватил Сару за руку и потащил к лестнице, ведущей в погреб, заставив пробежать по ступенькам вниз. Когда они оказались перед запертой дверью, волосы на затылке Мориса начали приподниматься от страха.
— Не станешь же ты утверждать, что ничего не чувствуешь? — воскликнул он.
— Я чувствую себя дурочкой из-за того, что послушала тебя.
— Он за дверью, — сказал Морис. — Я знаю это.
— Нет, это просто смешно. Габриель вполне нормальный человек. Зачем ему быть здесь, в этом грязном подвале?
Но проговорив это, она вспомнила заброшенное аббатство в Лондоне.
— Положи руку на дверь и скажи, что чувствуешь.
Преисполнившись внезапно тревогой, Сара приложила руку к двери и в тот же момент поняла, что Морис прав. Габриель находился там, внутри. Его присутствие она ощущала так же ясно, как и руку Мориса на своем плече.
Но для нее в этом не было ничего дьявольского, она была лишь растерянна и сконфужена. Зачем он здесь?
— Габриель!
Уходи.
Его голос возник в ее сознании, и ей тут же расхотелось знать, зачем он таится здесь и что у него за секрет.
— Ты почувствовала? — спросил Морис.
— Нет. Давай уйдем отсюда.
— С тобой что-то не так? — встревожился Морис, сжимая распятие в кармане жакета. Это было очень дорогое и довольно увесистое распятие из чистого серебра. — Почему ты вдруг так заторопилась?
— Мы должны быть на репетиции после полудня. Я бы хотела до этого вздремнуть. Идем, Морис, здесь нет ничего, кроме рухляди.
Он последовал за ней, потому что ему тоже не терпелось выбраться из этого проклятого места, но не поверил ее словам ни на мгновение. Она уловила что-то, иначе у нее не отлила бы так внезапно краска со щек.
Габриель поднялся на закате. Принес воды из колодца позади дома и искупался, затем сменил одежду и упаковал свои немногочисленные пожитки.
Со сверхъестественной скоростью он помчался в город и снял лучший номер в отеле «Париж». Распаковавшись, заказал букет цветов и ужин в номер в полночь. После этого покинул отель.
В течение часа Габриель блуждал по улицам. Ради Сары он привык находиться в гуще человеческого потока, проводить вечера в театре, ужинать с ней в ресторане, танцевать, хотя ему и приходилось избегать зеркал и прочих отражающих поверхностей. Если она пожелает, он будет сопровождать ее вместе с труппой в Лондон, когда та покинет Париж.
Он абонировал ложу, из которой каждый вечер следил за ее танцем, загипнотизированный ее красотой и непринужденной грацией.
Каждый шаг, жест, выражение лица говорили о совершенстве.
Но Морис… Габриель задержался на мысли о нем. Нужно что-то решать с этим молодым человеком, который, хотя и не знает ничего наверняка, но слишком о многом догадывается. Первым его желанием было убить Делакруа, но он не мог сделать этого. Сара была привязана к нему. Хотя разве это не повод? Раз она так симпатизирует Морису, он должен умереть.
Пробормотав проклятие, Габриель прогнал от себя мысли о Морисе и вновь обратился к тому чуду, каким являлась для него Сара-Джейн.
Он снова поджидал ее вечером у театра, и она скользнула в его объятия, сияя счастьем и сознанием того, что танцевала она, как всегда, великолепно.
— Что мы будем делать сегодня? — спросила она, прижавшись к нему.
— Зайдем ко мне в отель? — как бы случайно предложил он.
— К тебе в отель? — Она чуть помедлила. — Да, конечно, мне нравится эта идея.
Сара была удивлена, увидев, что он нанял карету, и еще более поразилась, когда они подъехали к отелю «Париж».
— И ты здесь остановился? — спросила она.
Когда они вошли в холл, глаза ее полезли на лоб. Никогда в жизни она не встречала такого великолепия и роскоши: ковры, драпировки, широкая парадная лестница, гигантская люстра почти как у них в театре на лепном, покрытом фресками потолке.
