Иосиф Гольман - Игры для мужчин среднего возраста

– Ефим, нас первыми сажать будут, – сказал неожиданно подошедший Док. В его огромной лапе весело смотрелось мороженое на палочке, которое Док старательно облизывал со всех сторон, следя, чтоб не капало.

– Типун тебе на язык, – поправил его любивший точность Береславский. – Не сажать, а пускать на борт.

– Вот ведь нервные какие бизнесмены пошли, – понимающе ухмыльнулся Док. – Сложная все-таки у вас работа.

– Да уж, это тебе не в кишках ковыряться, – согласился заслуженный рекламист, и, довольные обществом друг друга, мужики начали потихоньку продвигаться к трапу.

Минут через двадцать все были на борту. Хлипкий матросик на берегу снял с кнехта петлю здоровенного каната, отпустив кораблик на волю. «Москвич» по этому поводу радостно гуднул и начал понемногу протискивать свое тельце между причалом и вторым, уже успевшим отойти, катером.

– А наш, похоже, первым пойдет, – удовлетворенно отметил Ефим.

– Точно, – согласился Док.

Ну, казалось бы, какая разница, какой катерок пойдет первым? Но только не для Дока и Береславского. Нет, неспроста эти граждане нашли друг друга.

Катера еще не успели выйти на иртышский фарватер, как на борту началась отменная гулянка. Ничего, что местный репродуктор наяривал попсу хрипло. Зато громко. И рекламная молодежь не заставила себя ждать: танцы на палубе начались практически немедленно, причем не вполне бальные.

Особо круто давал жару мужчина в костюме, что сильно выделялось на фоне маек, не скрывавших пупков, и топиков, вообще мало чего скрывавших.

Он танцевал так, как будто делал это в последний раз, – неистово и самозабвенно, и даже широкий пиджак не скрывал мощные круговые движения его бедер. Вокруг него, как привязанные невидимой ниточкой, отплясывали три симпатичные стройненькие омички.

– Жестко мужик жжет! – восхитился Береславский. Несомненным его достоинством было умение радоваться успехам других.

Кроме того, это было явным дежавю. Он уже видел аналогичную картину лет двадцать пять назад, на уборке урожая в совхозе «Светлый путь» Белоомутского района Московской области. Там, прямо на ровном зеленом берегу Оки, точнее на заливном лугу, здоровенный черный бычара плясал с тремя молоденькими черно-белой раскраски телочками, и те буквально визжали от счастья.

– Это да, отменно пляшет, – признал Док, смахивая с усов пену от халявного пива. – Ох, хорошо – холодненькое!

– А тебе слабо так сплясать? – поинтересовался Ефим.

– Мелко, – отбросил идею Док.

– А что не мелко?

– А вот с моста прыгнуть, – показал недопитой бутылкой на объект собеседник. Кораблик как раз проплывал под серой клепаной махиной железнодорожного моста.

– А ты б смог?

– Несомненно, – ответил как-то враз протрезвевший Док. – Если жизнь заставит…

Это тоже было по-нашему, по-индейски.

Неспортивный Ефим, пожизненно увиливавший от всего, что могло бы нарастить ему мускулы или доставить физическую боль, по сути, в любой момент был готов к приключениям самого разного рода, если, конечно, отступить от них не позволяли обстоятельства либо уязвленное самолюбие (которое по прошествии лет Береславский опять-таки считал обстоятельством).

– Как наш бухгалтер пляшет, а? – гордо сказала подошедшая директриса крупного омского агентства.

– Так он еще и бухгалтер! – восхитился Док.

Ефиму стало почему-то обидно за своего бухгалтера.

– А зато наш однажды четверых убил [1] , – не вполне уместно похвастался он.

– Не люблю охотников. Ходят и разоряют чужие гнезда, – отвергла Ефимову похвальбу директриса.

– А он не ходил никуда, – гнул свое уязвленный москвич. – Они сами пришли.

– Не факт, что про это надо всем рассказывать, – мудро заметил ранее посвященный в эту историю Док, ловко открывая вторую бутылку. – Да, и в самом деле, – согласился Ефим. Просто ему очень хотелось общаться, а подходящего объекта все не находилось. – Пойду поброжу по кораблю, – сказал он Доку и пошел внутрь, оставив собеседника наедине с солнцем, ветром и пивом.

Внутри корабля все было так же, как и снаружи. Разве что исчезли солнце и ветер. Но что касается хриплой попсы – недостатка не было, а запах пива, не разбавляемый речным эфиром, был даже куда как гуще.

Ефим прошелся вдоль рядов кресел-диванов, ни на ком не остановив взор. Там, где сидели симпатичные омички, не было свободных мест, а где были места, омички не были симпатичными.

«Вот такая фигня вечно», – только подумал Ефим, как женщина, сидевшая в одиночестве у большого окна, повернулась к нему и приветливо спросила:

– А вы в первый раз в Омске?

«Очень даже симпатичная женщина», – подумал Береславский. Как же славно, что рекламная известность решает многие проблемы коммуникаций.

– Конечно, нет. Довольно часто бываю. Разве вы не были на моих предыдущих лекциях?

– А вы читаете лекции? – удивилась дама.

Это было обидно, но Ефим уже успел разглядеть собеседницу и готов был простить ей многое.

– Вообще-то да, – скромно сказал он.

– По какой теме?

– Реклама, – кратко ответил все же слегка уязвленный Ефим.

– Надо же, – расстроилась собеседница. – Я уж решила – что-нибудь полезное. Вы только не обижайтесь, пожалуйста.

– Пожалуйста, – и в самом деле постарался не обидеться Береславский. – А вы чем занимаетесь? – Он уже сообразил, что на кораблик могли попасть и вполне случайные люди, просто купившие билет в кассе. Хотя случай мог оказаться счастливым.

Дама задумалась.

– Даже и не знаю, – раздумчиво произнесла она. – Финансовой тематикой. Деньги зарабатываю.

– А чем живете?

– Живописью, я думаю, – как-то неохотно призналась она.

– Очень интересно, – обрадовался Береславский. Он и на самом деле трепетно относился к живописи. Будет о чем поговорить после. Умные разговоры до он как-то не очень любил. – А можно будет посмотреть ваши работы? – спросил он живописку. Или живописательницу?

– Пока не знаю, – абсолютно понимающе улыбнулась она.

– Не гожусь в модели? – догадался Ефим.

– Наоборот. Вы меня и привлекли как модель.

– Это что-то новенькое, – искренне удивился рекламист. – Как специалист – привлекал. Как мужик – тоже бывало, особенно раньше. А вот как модель – ни разу.

– Все когда-нибудь случается в первый раз, – мягко произнесла женщина. Это тоже понравилось Ефиму, потому что сказанную ею фразу он сам повторял довольно часто.