Энн Оливер - За закрытыми дверями
– Я не… – начала было она, но Джек уже отвернулся и принялся искать кота.
Спустя пять напряженных минут, проведенных в молчании, Клео сидела в машине Джерри и смотрела на дом, который получила в наследство. Во рту пересохло, тело с каждым ударом сердца напрягалось все сильнее. Раньше ей и в голову не приходило, что здесь она почувствует себя чужой.
Теперь она везде была чужой. И для всех.
Рядом сидел Джек. Его знакомый запах обволакивал. Она понимала, почему Джек хочет вернуться в Рим. У него там новая жизнь. По крайней мере, разумом понимала, хотя сердце этого не принимало. Теперь она повзрослела и находила вполне разумным желание Джека жить дальше без плохих воспоминаний.
А она сама – часть этих плохих воспоминаний.
Ноги едва держали, когда она вышла из машины, открыла дверцу переноски и выпустила Кона. Он тут же бросился бежать, потом посмотрел на Клео из-под своего любимого куста.
– Прости меня, пухлячок, – тихо сказала она.
Хоть кто-то рад сюда вернуться.
Оглянувшись, Клео увидела Джека, который наблюдал за ней с водительского места. Из-за солнечных очков он казался отстраненным.
Как только он открыл входную дверь, Клео бросилась в свою ванную и закрылась там. Схватив щетку, принялась чистить зубы, чтобы избавиться от кислого вкуса страха и вновь обрести подобие нормальности.
Вскоре вместе с нетерпеливым стуком в дверь раздалось:
– Если ты не выйдешь через минуту, я сам войду.
От этого ультиматума по спине побежали мурашки. Она прополоскала рот, вытерла насухо губы и, открыв дверь, скрестила руки на груди. И оцепенела от того, что увидела.
Джек Девлин, с щетиной на подбородке, в узких синих джинсах и белой футболке, мужественный и прекрасный, окруженный розовым атласом и кружевами, лежал на ее кровати.
Сильнее всего поразил его взгляд. Казалось, он пронизывал до глубины души. Темные глаза словно контролировали сердце и волю Клео.
Поддавшись этому магнетизму, она прошла через комнату и остановилась в центре розового половичка из овечьей шерсти. Легчайший бриз разносил по спальне запахи утра. И аромат Джека.
Мышцы на его руке вздулись, как канаты, когда он взбил подушечку с кружевными оборками и положил себе под голову:
– Раз уж нам надо поговорить, почему бы не устроиться удобнее?
Поговорить. Если честно, Клео уже наговорилась. Она хотела физического контакта. И подольше.
В ответ на ее молчание Джек улыбнулся уголком рта:
– Разве вам, женщинам, не хочется все время разговаривать? Нет? Изливать душу, препарировать, анализировать, пересказывать.
Наблюдая за его умелыми руками, разглаживающими покрывало, Клео ощутила желание. Ей хотелось ощутить его нежные, чувственные пальцы на своей коже.
– Прямо сейчас мне совершенно не хочется разговаривать. Ты сам-то этого хочешь?
Вспышка пламени в его взгляде скрылась за чем-то темным, словно молния мелькнула за грозовыми облаками.
– Это только начало. – Он указал пальцем на кровать. – Садись. Я уже придумал, что скажу, и теперь хочу, чтобы ты была рядом.
Клео подошла и села на самый краешек кровати, накрытой покрывалом с розами. Сложила руки на коленях. Вздохнула. Сглотнула:
– Я слушаю.
Джек потер затылок:
– Я встречался со своей половинкой нашего подлого дуэта.
От удивления Клео часто заморгала. Никогда ни один из них не пытался узнать местонахождение глубокоуважаемых сбежавших родителей.
– Зачем?
– Взгляни на это и скажи, что думаешь. – Джек протянул ей смятое фото, нагревшееся от лежания в его кармане.
Она увидела красивого темноволосого мужчину с ямочкой на подбородке.
– Вылитый ты, – медленно проговорила Клео, сравнивая мужчину и Джека. – Твой родственник?
– Мой биологический отец. Умер больше двадцати восьми лет назад.
Шок. Она была не в силах поверить в то, что их обоих предали.
– Джерри… Джерри не твой отец? – Каждое слово ей приходилось выдавливать из себя.
– Нет. Джерри оставил мне кое-какую информацию. Надо было ее проверить.
Холодный невыразительный тон, глаза как из обсидиана. Такого Джека Клео еще не видела.
– Какую информацию? Джек, ты меня пугаешь.
– Вот именно поэтому я тебе ничего и не сказал. Меня она тоже напугала. Он поведал, что моя мать общалась с твоим отцом незадолго до того, как я родился. Мне надо было наверняка убедиться в том, что это ложь.
Мгновение Клео думала и делала выводы.
– Он думал, что мой отец и твой отец тоже? – Во рту было так сухо, что она с трудом говорила. Грудь сдавило.
– Он так не думал. – Лицо Джека стало суровее. – Джерри просто нравилось издеваться надо мной. Таким образом наказывал меня за свою стерильность и за то, что много лет воспитывал чужого ребенка.
– О! – Сочувствие к преданному Джеку, усиливаясь, росло как снежный ком в сердце, и вскоре там не осталось места для Джерри.
– И еще кое-что… – Джек поставил фотографию на ночной столик возле кровати Клео. – Я не был с тобой откровенен. Одна из причин, по которой я не рассказывал о прошедших годах, заключается в том, что эти годы были не из приятных.
– Ничего, – подбодрила Клео и придвинулась ближе. – Я хочу знать. Все.
Он потер рукой лицо:
– Модным фотографом в Риме я проработал всего два года. А потом уехал в командировку на Ближний Восток. Своими глазами видел, что война делает с семьями, детьми, жизнями. И это так на меня подействовало, что я остался помогать с восстановлением.
Клео нахмурилась:
– Но Скотт сказал, что ты был в Риме, когда он с тобой связался.
Джек кивнул:
– Я был в больнице, когда он позвонил.
Огнестрельная рана. Он был в зоне военных действий. Пыльная пустыня, ужасные звуки стрельбы, запах горячего металла, холодные объятия страха. Клео очень живо все представила и на одно жуткое мгновение оказалась вместе с Джеком в том страшном месте, больше похожем на ад.
Взволнованная, она не могла сидеть спокойно, вскочила и стала мерить шагами комнату. Клео почти обвинила Джека в том, что он был с другой женщиной, когда увидела его плечо, а он ни слова не сказал в свое оправдание. Захотелось отвесить хороший пинок по его сексуальной и очень упрямой заднице.
Она повернулась к нему лицом, в сердце кипели злость и гордость, восхищение и любовь.
– Глупый, упрямый мужчина. Ты был в опасности, а я…
Джек пожал плечами, как бы извиняясь:
– Ты предпочла бы, чтобы я ушел, сделав вид, что ничего не заметил?
Какая ирония! Клео чуть не рассмеялась:
– Разве не так ты поступил со мной, с нами? – Ее разрывало на части, но она смогла протолкнуть слова сквозь ком в горле. – Разве не это ты собираешься сделать сейчас?
