Елена Усачева - Игра по чужим правилам
– В туалет тряпку выжми. – Ира устала. Смертельно.
– Там Курбанова рыдает, – грустно доложила Аня. Ей было понятно все, что происходит вокруг. Словно она прожила не свои пятнадцать лет, а три тысячи. За себя и за весь свой род.
Лешка сидел один за накрытым столом и ел салат. На тарелке два куска пиццы. Так и хотелось сказать, что он лопнет. К горлу подкатил неприятный комок. Ира сглотнула и вышла. В ванной и правда рыдали. С шумом лилась вода.
Ира вернулась в комнату.
– Чего они там, не подрались?
– Он шарики на кустах развесил.
– Идиот! Говорили ему, не спеши!
– Я подумала, для меня. – Так хотелось с кем-нибудь поговорить, а рядом был только Щукин. Пока все не съест, не уйдет, значит, минут двадцать у нее есть.
– Ты-то тут при чём? – Лешка вгрызся в куриную ножку. – Он собирался через тебя все о Сергеенко узнать – типа, влюбился. Она сама проговорилась, что со своим парнем рассталась, вот он и побежал за бабочками. Мы их вместе с ним выбирали. У тебя было такое лицо, когда мы пришли!
– Убирайся! – Ира дернула скатерть, заставляя Лешкину тарелку отъехать. – Беги за своим Митенькой, специалист плешивый!
Лешка демонстративно вытер пальцы о салфетку и выбрался из-за стола.
– Да ладно, – дожевывая, пробормотал он. – Я ему сразу сказал, что идея – дерьмо.
– И не появляйся больше.
Лешка вынул из кармана плоскую коробочку.
– Ну, типа, с праздником.
Это был брелок с каким-то восточным символом. Ира сбросила его под стулья.
Щукин пошаркал в прихожей ботинками. Хлопнула дверь.
– Куда он пошел? – ворвалась в комнату зареванная Ленка.
– В аптеку за успокоительными.
– Дура!
Курбанова искала и все никак не могла найти свои сапоги.
– Зачем ты его выпустила?
– Не переживай, догонишь.
– Дура! – снова выдохнула Ленка.
Отвечать не хотелось. А то еще задержится. Ну ее. Дверь за Курбановой закрылась очень громко.
– Со стола помочь убрать? – Взгляд у Ани был довольный. Она впервые попала в центр таких событий.
Ира покачала головой. Ходасян удовлетворенно вздохнула и поплыла на выход.
Стол являл собой реконструкцию Бородинского сражения. Все разворошено, перекопано, потрепанные редуты полупустых тарелок. Самое сложное во всем этом было то, что завтра придется начинать жить сначала. Вставать, одеваться, идти в школу, смотреть в лица все тех же людей. Парщиков, Щукин, Курбанова, Сергеенко… После каникул два дня прошло, а уже невыносимо тяжело, сил нет дожить до ближайших выходных.
Под потолком на плафоне черным пятном застыла Александрия. Все, больше никого. Победитель на разбитом поле боя.
Ира упала на кровать и зажмурилась. Давайте решим, что ничего не было. Что сейчас только начало пятого. Все можно переиграть заново.
Дал о себе знать сотовый. В первую секунду Ира не могла понять, что это вообще за звуки. На каждую группу звонков у нее установлена специальная мелодия. Для одноклассников, для родителей, для сестры. Музыка была незнакома. Лисова осторожно взяла в руку телефон.
Номер не определен.
– Алло. – В горло словно иголку воткнули. Говорить больно. Простыла? Так быстро?
– Привет! – Голос далекий. Сквозь шипение и треск. Слова не столько услышала, сколько угадала.
– Привет… – Прошептала на выдохе, и внутри стало пусто.
– Поздравляю тебя с днем рождения. – Звуки уплывали. Говорил парень.
– Спасибо. – А в голове вертелось: «Кто?»
– Извини, что я не пришел!
Саша? Нет! Не хочу! За что?
– Мы обязательно встретимся!
– Конечно! Конечно! – Заторопилась, испугавшись, что он не дождется ответа.
– Хорошего тебе праздника!
Грудь была полна воздуха. Надо говорить! Обо всем! И вдруг поняла, что с ужасом ждет – вот сейчас придется соглашаться на встречу, записывать новый номер телефона, врать, что любит.
– Спасибо, – только и смогла выдавить из себя.
Он что-то говорил, но слова относило в сторону звездным ветром. Телефон пискнул и замолчал. Секунды еще падали. Три сменялось четырьмя, перекрывалось пятью, из нее вырывалась шестерка. Цифры пожирали друг друга и, не успев насладиться победой, умирали.
«Звонок завершен». По руке пробежал холодок. Ира смотрела на гаснущий экран и не верила. Это она? Только что? Говорила с Сашей? Но его ведь не существует.
И тут же пришла другая мысль – обманули, разыграли? Но зачем? Кому это нужно? Кате от такого розыгрыша ни тепло ни холодно. А больше никто и не знает об этом. Или знает?
Глава восьмая
Забытая записка
Записи на вырванных листочках:
«Я свободен!» – говорил он всем. И даже пел песенку. Ту, глупую, Валерия Кипелова. Помнишь? «Я свободен, словно птица в небесах…» «Под холодный шепот звезд мы сожгли последний мост…» Он вообще очень много улыбался, был шумный, громко хохотал. И каждому говорил: «Все прошло! Я вернулся!» Как раньше, ходил с друзьями по барам и на дискотеки, зависал в кино, тусовался по клубам. Он не появлялся дома, каждый вечер заваливался к кому-нибудь в гости, засиживался допоздна, пока ему не намекали, что не мешало бы отправляться восвояси. Тогда он хватал телефон и звонил – Вовану, Петьке, Гере. «Где вы? Что? Уже спите? А я потусить решил, домой не хочется». Но наступал час волка, время, когда человек остается один, когда врать и смеяться сил больше нет, когда приходит то, от чего ты так стремительно бежал. И тогда он сжимался, обхватывал себя за плечи, шептал сам себе: «Я просто устал. Уже три часа ночи. Кинотеатры закрыты, клубы ждут окончания вечного праздника жизни. А мне и так хорошо. Особенно без нее. Я теперь свободен. От постоянного страха ее потерять, от вечного взрыва сердца, ведь любить – это так сложно. Нет, пускай кто-нибудь другой ее любит. Взбивает пальцами ее дурацкую челку, задыхается от жалости, видя худые коленки, замирает, сталкиваясь с ее острым, бьющим под дых взглядом…»
Он останавливается, закрывает лицо руками. А где-то там, над его головой надрывается Кипелов:
В шуме ветра за спинойЯ забуду голос твой,И о той любви земной,Что нас сжигала в прах,И я сходил с ума,В моей душе нет больше места…»Но сейчас эта песня не помогала.
На следующий день только и разговоров было, что о бабочках. Лена, ахая и хватаясь за щеку, рассказывала, каких красивых бабочек Митька подарил Сергеенко и как «эта ненормальная» натравила на них свою не менее ненормальную собаку. Интрига разгорелась бы нешуточная, но ни Митька, ни Катя в школу не пришли. Парщиков все-таки залез в шкаф, но уже дома. А Катя, наверное, свою Цуцку от поноса лечит. Еще бы – столько непривычной еды стрескать. Не каждый день удается отведать экзотических бабочек. Теперь обоих неделю не будет, а там неизвестно, что еще произойдет. Конец ноября, к Новому году надо готовиться. Контрольные на подходе. Они, как перелетные птицы снегири, подтягиваются к декабрю, поближе к морозам.
