Тяжесть измены (СИ) - Айверс Наташа
Ирина стояла у кухонной раковины, вытирая руки о полотенце, и не могла сдержать улыбку. Улыбку сквозь слёзы. Он бежал к ней, потом к Алексею, потом снова к ней, и всё время говорил: «Я скучал, мам. Пап. Очень. Так сильно скучал».
Сын ни о чём не спрашивал. Только обнимал — крепко, настойчиво, всем своим детским тельцем, всей душой, словно пытаясь удержать семью вместе одними своими детскими ручками. Будто боялся, что если отпустит — всё исчезнет снова. Он был так счастлив, что папа снова с ними, что даже не обратил внимания, где тот спал.
Алексей не уехал. Хотя мог бы. Опасности больше не было, враг был разоблачён и арестован. Но он остался. Ирина могла бы сказать ему, что пора возвращаться в свою квартиру, но не сказала. И он не спросил. Не стал уточнять, не поставил перед выбором. Просто остался. И день за днём продолжал быть рядом.
Жизнь будто вошла в новое, хрупкое равновесие. Дни проходили в обычном ритме: утренний кофе, беготня, работа, вечерние совместные ужины. Их разговоры были ровными — об учёбе, о его проектах на работе, о том, как Тёма с Анечкой подросли и что им надо купить из одежды. Всё, кроме главного. Они говорили обо всём. Кроме их отношений, прошлого и совместного будущего. Они избегали воспоминаний, обходили острые углы.
Тишина заполнила их пространство. Не тягучая, давящая, а осторожная. Хрупкая, как паутина на солнце, — не коснись, не встряхни. Ни он, ни она не решались начать разговор. Как будто они не знали, смогут ли нарушить эту тишину без последствий. Говорили, но не обсуждали важного. То ли боясь разрушить хрупкое взаимопонимание. То ли не желая вспоминать о боли. Может, потому что боялись потерять то, что едва-едва начало оживать между ними. А может, потому что боль всё ещё жила где-то на дне. Смотрели друг на друга.
Ирина ловила себя на том, что взгляд её всё чаще задерживался на нём. Она изучала его заново, подмечая перемены. Этот Алексей был не тем мужчиной, за которого она когда-то вышла замуж. Раньше его походка была лёгкой, улыбка — яркой и заразительной. Теперь — он стал спокойнее, сдержаннее. И в этом новом Алексее было что-то, от чего сердце дрожало. В нём появилась глубина. Тепло не напоказ. Надёжность. Он больше слушал, чем говорил.
Однажды за ужином он что-то сказал. Не то чтобы особенно смешное, но сказал так, как умел только он.
И Ирина засмеялась. Внезапно, легко. Настолько непривычно, что сама же испугалась этого звука впервые за долгое время.
Она тут же осеклась, подняв на него взгляд. Алексей смотрел на неё. И в его глазах светилась такая радость, что у неё перехватило дыхание.
Впервые за долгое время она позволила себе думать, что, возможно, его можно полюбить снова.
А через месяц они собрались в прежнем составе в больнице. Больничные коридоры пахнут тревогой.
В воздухе — стерильность и усталость. Ирина сидела, скрестив руки на груди, пытаясь согреться, хотя куртка всё ещё была на плечах. Возле неё — Алексей. Тихий, собранный. Ноги вытянуты, руки сцеплены в замок.
Рядом — Сергей, нервно прохаживающийся туда-сюда, и Артём, неожиданно появившийся утром. Он не звонил заранее, не предупреждал. Просто пришёл. Ирина удивилась. Он с Андреем никогда не был особо близок. Он, конечно, не раз пересекался с ним во время расследования, но их нельзя было назвать друзьями. Однако сейчас он сидел с ними в зале ожидания, глядя в одну точку с тем же выражением, что было у всех остальных — сосредоточенным, но напряжённым.
«Впрочем,» подумала она, «человеческая душа — загадка…» Ведь главное не слова, а поступки. Раз приехал — значит, всё-таки ему не всё равно. Они не разговаривали. И не нужно было.
Каждый из них проживал ожидание по-своему, но всех их оно съедало одинаково.
Длинный коридор, приглушённый свет, редкие шаги врачей за закрытыми дверями. Секундная стрелка на настенных часах отсчитывала время слишком громко.
Они даже не сразу поняли, что ожидание закончилось, когда к ним вышел врач, профессор Ставров, один из лучших нейрохирургов в стране.
— Как всё прошло? — Алексей поднялся первым, голос звучал сдавленно.
Врач снял маску, убрал её в карман халата и оглядел всех спокойным, чуть уставшим взглядом.
— Хорошо.
В зале повисла тишина.
Простое слово, но они словно не сразу осознали его смысл.
— Опухоль доброкачественная, — пояснил доктор, оглядывая их. — Но большая. Размером с теннисный мяч. Кровообращение без серьёзных нарушений. Анализы стабильны, риск инсульта минимальный. Реабилитация займёт время, но прогнозы хорошие.
Ирина почувствовала, как её плечи медленно расслабляются. Она услышала, как кто-то негромко выдохнул — Сергей.
— Можно к нему? — тихо спросил Артём.
Врач кивнул.
— Уже в сознании, но слабый. Долго не задерживайтесь.
Андрей лежал на кровати, его голова была частично побрита, над виском виднелась стерильная повязка, скрывающая швы. Свет от прикроватной лампы падал на его лицо, делая его бледнее, чем обычно. Глаза усталые, но осмысленные. Он слабо приподнял уголки губ.
— Вы так смотрите, будто я с того света вернулся, — прохрипел он, голос пока слабый. — Ну, как я?
Сергей усмехнулся.
— Опухоль вырезали, но характер остался прежний.
Андрей коротко фыркнул, но тут же поморщился — резкое движение отозвалось болью.
— Ну, значит, жить буду, — пробормотал он, моргнув тяжёлыми веками.
Ирина села на край кровати, осторожно сжимая его холодную руку.
— Нам всем пришлось понервничать, — тихо сказала она.
Он посмотрел на неё, а потом перевёл взгляд на Алексея.
— Да уж. Кто бы мог подумать, что вы из-за меня тут такой переполох устроите.
— Ты сам знаешь, сколько времени мы потеряли из-за всей этой истории…
Андрей устало прикрыл глаза.
— Да… если бы не вы… — он запнулся, выдыхая. — Наверное, я бы уже не успел.
Ирина сжала его пальцы крепче, чувствуя, как в груди сжимается болезненный ком.
— Хорошо, что успели. А главное, что операция хорошо прошла, — тихо сказала она.
— А я всё проспал, — попытался пошутить Андрей, но голос снова дрогнул.
— Поправляйся давай, шутник. — фыркнул Сергей.
— Просто набирайся сил, ладно? — Ирина впервые за весь день улыбнулась — искренне, по-настоящему.
— Поправлюсь. Просто дайте поспать, неугомонные.
Они засмеялись.
Впервые за долгое время тревога отступила.
А ещё через месяц Артём приехал с новостями.
— Семнадцать лет.
Эти слова — семнадцать лет — отдавались глухим эхом в голове. Казались нереальными.
Ирина медленно выдохнула.
— Справедливо, — наконец сказал Алексей.
В его голосе не было ни радости, ни злорадства. Только усталое осознание: круг замкнулся.
Сергей кивнул.
— Да. Она получила почти максимум.
— Но это ещё не всё, — сказал Артём.
Ирина напряглась.
— Что?
— Её дело передали в другой следственный отдел — для доследования по новому эпизоду.
Воздух как будто стал вязким.
— Доследование? — Алексей нахмурился. — У неё же уже есть приговор.
Артём вздохнул.
— Один из клиентов, с которыми они работали, умер после вечеринки в клубе, где был с Марией. Сердечный приступ. Тогда сочли, что смерть — естественная.
Он сделал паузу.
— Но его имя фигурировало в списках Николая. Следствие проверяет: не было ли вмешательства.
— Это может быть переквалифицировано?
— Да. Если найдут связь — это уже не мошенничество, а совсем другая статья.
— Сколько тогда?
— Плюс пятнадцать. Или пожизненное, — спокойно сказал Артём. — Особенно если найдут отягчающие: группа лиц, мотив корысти, беспомощное состояние потерпевшего.
Наступила тишина.
— То есть, — медленно произнесла Ирина, — семнадцать лет — это ещё не конец?
— Нет, — тихо ответил Артём. — Для неё всё только начинается.
Глава 27
Весна пришла неожиданно рано.
