Бывшие. Я до сих пор люблю тебя - Даша Черничная
— Ему нужна такая же, как и он. Фанатичка, для которой существуют только работа и пациенты, — произносит со знанием дела. — И жили они долго и счастливо и не покинули здания больницы ни на день.
— Я тебе сейчас язык укорочу! — хватаю ножницы.
— Но ведь я права!
Кое-как успокаиваемся с подругой и возвращаемся к работе.
— Давай уже, выбирай оттенок, — она указывает подбородком на стол с цветами. — Вот тот цвет красивый, персиковый.
— Персиковый не пойдет. Нужна пыльная роза. Все работы выполнены с преобладанием этого цвета.
В ближайшие выходные у нас пройдет выставка талантливой художницы. Она рисует цветы во всех их проявлениях. Идея, над которой мы работаем — интегрировать картины в цветы, чтобы было похоже на оранжерею.
Выбираем цветы с Верой, прикладываем их к стенам и так и эдак. Это только кажется, что все так просто и вообще как два пальца об асфальт. На деле же оттенков тысячи, а у каждого цветка свой тон.
— Все. Останавливаемся на этой линейке.
— Уверена? — спрашивает Вера.
— Я тебя сейчас грохну! — злюсь. — Уверена.
— Хороший выбор, — комментирует она. — Мне тоже кажется, что эти больше всего подходят и по качеству, и по цвету. По периметру мы поставим лампы с желтым свечением, и будет очень натурально.
— Отлично. А теперь давай собираться и уходить отсюда.
Оглядываюсь по сторонам. Персонал уже разошелся по домам.
— Что-то мы с тобой засиделись, — Вера собирает цветы, я помогаю ей.
— Этот выбор — самый нелюбимый момент в моем деле.
— Это потому что сейчас куча всего. Просто миллион атрибутов, вот и усложняется выбор.
Вера закрывает свой чемоданчик и спрашивает:
— Подвезти тебя домой?
— Нет, спасибо. Ты поезжай, а мне еще тут все запереть нужно.
— Позвони своему рыцарю — он примчится тут же! — играет бровями.
— Еще не поздно укоротить тебе язык!
Вера смывается, нагло смеясь надо мной, а я прохожу по помещению, убираю за собой, выключаю свет. Внизу, в основном зале, задерживаюсь, дотошно все рассматривая, проверяя, чтобы нигде ничего лишнего не осталось.
Ползаю на коленях под банкеткой, а когда выпрямляюсь и поднимаю голову, встречаюсь взглядом с Германом.
Он стоит в дверном проеме, брови подняты, на губах расплывается улыбка.
— Туда точно ничего не закатилось?
— Титов!
Он подходит ко мне, оставляет на губах сладкий поцелуй.
— Я скучал по тебе, — говорит хрипло.
— А я по тебе, — выдыхаю легко.
— Я принес кое-что, — протягивает мне бумажный стаканчик.
Я принимаю его, пью напиток через трубочку.
— Это какао? — округляю глаза.
— Да, — Герман кривится.
— С сахарным сиропом и ванилью?
— Да, прости господи, — его аж передергивает.
Я до сих пор помню, как он на дух не выносил какао, но ради меня почему-то мучался.
— Спасибо, Гер, — сжимаю губы, потому что иначе щеки от улыбки просто треснут по швам. — Ты помнишь, да? Как мы покупали его, когда было плохо.
— Конечно, Тами, — целует меня сладкими губами. — Поехали домой, а? Там Эмилия заждалась нас.
— Поехали, — переплетаю наши пальцы и выхожу на улицу следом за Германом.
Ставлю стаканчик на подоконник и закрываю галерею. А когда беру его с подоконника, вспоминаю, как совсем недавно ровно на этом же месте стоял стаканчик из той же кондитерской.
— Это был ты? — спрашиваю Германа и поднимаю глаза. — Тогда, после выставки Вознесенского. Вот тут стоял точно такой же стакан. Это был ты?
Вместо ответа Герман кивает и устало улыбается.
— Но… почему?
— Может быть, потому, что я уже тогда хотел сказать, что до сих пор люблю тебя?
Глава 37. Аморальная личность Володя
Тамила
— А это что тут делает? — поднимаю с фуршетного стола футляр с очками.
— Ой, это мое, простите! — подбегает девочка-официантка. — Я их потеряла.
Как всегда, перед открытием выставки нервы шалят.
— Пожалуйста, аккуратнее. Никаких личных вещей. Тем более на столах, где стоят закуски.
— Простите еще раз, — девочка забирает очки и убегает.
Я подзываю помощницу:
— Валь, пройдись, посмотри, нет ли вокруг ничего лишнего. Не должно быть никаких посторонних предметов.
— Да, конечно, Тамила, сейчас все сделаю.
Она уходит, а я еще раз обхожу картины, смотрю, как на каждую из них падает свет, правильно ли акцентированы значимые мелочи.
Одними из первых прибывают мои родители.
— Это что за цветочный бум?! Мне аж не по себе, — мама испуганно округляет глаза.
— Так и должно быть, — улыбаюсь ей. — Проходите, угощайтесь, вон там напитки и закуски. Поболтаем потом, хорошо?
— Мы, как всегда, ненадолго, дочка, — папа тепло улыбается.
— Хорошо, папуль.
После моих родителей поток гостей растет в геометрической прогрессии.
Я разговариваю с художницей, вместе мы даем интервью одному светскому журналу, затем я знакомлю ее с приглашенными. Приезжают родители Германа, кивком здороваются со мной и сразу же идут к моим родителям.
Я максимально вовлечена в процесс. Настолько, что даже не замечаю, как за моей спиной вырастает мужская тень. Я оборачиваюсь резко и смотрю настороженно.
— Володя? — спрашиваю тихо, не веря, что он тут.
— Привет, — мужчина вымученно улыбается.
Мы не виделись меньше недели, но Вова изменился. Сложно сказать, что именно в нем поменялось. Вроде все тот же. Может, похудел или задумчив сильнее обычного, а может, появились изменения во взгляде.
Володя привел себя в порядок: побрился, подстригся. Костюм вычищен и выглажен.
Ему часто не хватало времени на себя. В больничной суете между пациентом и прической он всегда выбирал первое.
— Мне не стоило приезжать, да? — усмехается невесело.
— Что? Нет-нет, все в порядке, — нервничая, смотрю по сторонам, но никому нет до нас дела.
— Ты прислала мне приглашение три недели назад, а я посчитал, что все равно могу воспользоваться им.
Да, я отправляю именные приглашения. После того, как мы расстались, я и не думала отзывать его. Но надо сказать, я и не предполагала, что Вова решится прийти сюда.
— Прости, Вов, — выдаю я. — Я не ожидала, что ты все-таки придешь, но я рада, что ты тут. Выглядишь отлично. Тебе идет новая стрижка.
Он кивает, вяло улыбается.
— Я запустил себя немного. После того, как ты ушла, запил.
— Ни за что не поверю, — уверенно качаю головой.
— А я вот пил. Сутки. А потом еще сутки приходил в себя.
Вялая улыбка превращается в слабый, полуживой, но все-таки смех, и я немного расслабляюсь.
— Да ты просто аморальная личность, Володя! — возмущаюсь наигранно. — И как тебя только земля носит?!
— Сам не знаю, — разводит руками.
Мы замолкаем, улыбки медленно сходят на нет.
— Вов, ты прости меня, пожалуйста. Я никогда не хотела причинить тебе боль. И очень надеюсь на то, что это
