Заброшенная тропа - Девни Перри
— Прости за поцелуй, — сказал я. — Когда дело касается тебя, я, кажется, ничего не могу с собой поделать.
Она подошла к стулу, стоящему рядом со мной.
Я вытащил его для нее, подождал, пока она сядет. Затем повернулся, опершись локтем о столешницу. Сняв свой темно-синий пиджак в тонкую полоску в спальне, я закатал рукава нежно-голубой рубашки и расстегнул две верхние пуговицы. Даже галстука на мне не было.
— Что мы будем делать, Броуди? — спросила она шепотом.
— Понятия не имею.
— Чего ты хочешь?
Тебя. Быть хорошим отцом.
— Здорового ребенка.
— Тогда это у нас общее. В этом мы полностью сходимся.
Я кивнул.
— Согласен.
— Но…
— Пожалуйста, не уходи, — выпалил я. Это было все, о чем я мог думать сегодня вечером. Что мой поцелуй в магазине заставит ее уйти.
Она положила руку мне на плечо.
— Я не собираюсь уходить из-за поцелуя.
Воздух вырвался из моих легких.
— Хорошо.
— Я умираю с голоду. Я зашла перекусить. — Она спрыгнула со стула, подошла к холодильнику и открыла дверцу. — Ты ел?
— Нет.
Она оглянулась через плечо.
— Потому что ждал.
— Я ждал.
— Я приготовлю нам что-нибудь.
— У Рона остались остатки. Энчиладас. Паста помодоро. Запеченный цыпленок с овощами.
— Ух ты! — присвистнула она. — Так держать, Рон. Что ты будешь?
— Еду.
Ария рассмеялась и достала контейнер со средней полки. Затем она принялась разогревать наши тарелки. Энчиладас. Когда она устроилась рядом со мной, мы оба набросились на еду.
— Ты что, не ужинала? — спросил я.
— Ужинала. Но по ночам я чувствую голод. — Она положила руку на живот. — Этот ребенок будет совой.
— Я взволнован, — признался я. — С каждым днем я все больше хочу встретиться с ним или с ней. Чтобы узнать, каким он или она будет.
— Я тоже об этом думаю. — Взгляд Арии смягчился. — Я очень взволнована.
На ее лице отразилась радость. Это утешало. С кем еще я мог поделиться этим, кроме нее?
— Я никому не рассказывал, — признался я. — Кроме Рона.
— Мне было некому рассказать, кроме Клары и девочек со свалки.
— Что они сказали?
Она улыбнулась.
— Они рады за меня. Джемма только что родила ребенка. Кэтрин беременна. У Лондин тоже есть маленькая дочка. У Клары есть Август. Было здорово поделиться этим с ними. У нас есть что-то общее.
— Я рад.
Она съела несколько кусочков, затем отложила вилку.
— Почему ты никому не сказал?
Я вздохнул.
— Потому что у моей семьи есть привычка разрушать все хорошее в моей жизни. Я не позволю им разрушить это.
— Это понятно. Не могу представить, чтобы твоя бабушка расстроилась из-за того, что эта бродяжка беременна. — Ария закатила глаза. — Но в конце концов, тебе придется им сказать.
— В конце концов. Может, когда он или она закончит среднюю школу.
Ария хихикнула.
— Ты хочешь узнать, мальчик у нас будет или девочка?
— Да. Нет. Я не знаю. А ты?
— Нет. — Она улыбнулась. — Я люблю сюрпризы.
— Тогда пусть будет сюрприз. — Я кивнул и откусил еще кусочек. — Вкусно.
— Рон отличный повар.
— Да, но я не это имел в виду. Этот разговор хорош. Я почти наслаждаюсь твоим присутствием, когда ты не огрызаешься на меня, — поддразнил я.
Она фыркнула.
— Ну, ты ничего не пытался купить мне за последние пятнадцать минут, так что я не такая раздражительная.
Я усмехнулся.
— Тогда мы будем избегать любых обсуждений материальных вещей.
— Могу я тебя кое о чем спросить?
— Конечно.
— Ты редко говоришь о своих родителях. Что с ними случилось? Я спрашиваю только потому, что мне хотелось бы знать. Однажды этот ребенок задаст тот же вопрос. Было бы неплохо узнать ответ раньше.
— Вполне справедливо. — Я отложил вилку и вытер рот салфеткой. — Моя мать — дочь Корин. Она забеременела мной, когда ей было семнадцать. Нет нужды говорить, что все прошло не очень хорошо.
Ария съежилась.
— Я не могу представить твою бабушку счастливой. Никак. И вряд ли она была счастлива от подростковой беременности.
— Мама не поступила в колледж, как планировали ее родители. Она не пошла работать в «Кармайкл Комюникейшнс», как они планировали. Она не отдала меня на усыновление, как они настаивали.
— Откуда ты вообще это знаешь? Это кажется жестоким.
— Это моя семья. — Я пожал плечами. — Мой дедушка был очень общителен. Когда мне было десять, он усадил меня за стол и вместо того, чтобы рассказывать о птицах и пчелах, рассказал, что именно сделала моя мать, чтобы разочаровать его. И он сделал это так, что я понял: у меня не было другого выбора, кроме как подчиниться. В тот день он взял на себя роль моего отца.
— И это не беспокоило твоего отца?
— Нет, потому что мой отец никогда не стал бы спорить или идти против воли деда. Мой отец женился на моей матери и сменил свою фамилию на Кармайкл. Он рассматривал моих бабушку и дедушку как свой талон на питание, и если это означало отказаться от ребенка, то так тому и быть.
— Тебе было всего десять. — Она грустно улыбнулась мне. — Я думаю, жизни нас обоих изменились в десять лет.
— Именно так.
— Мне жаль.
— Не стоит. Я смотрю на Аластера и думаю, что я выиграл от сделки. Мои бабушка и дедушка, несмотря на все их угрозы, никогда не бросали мою мать. Они купили ей дом и обеспечили жизнь ей и моему отцу. Ни у кого из моих родителей никогда не было работы. У них никогда не было ответственности. В некотором смысле, они оставались подростками, потому что мои бабушка и дедушка помогали им. Я переехал жить к бабушке и дедушке в десять лет, Аластеру было всего пять. Он остался с нашими родителями. И они его ужасно избаловали.
— Это… печально. — Она наморщила нос. — Мне не нравится Аластер, а ты заставляешь меня сочувствовать ему.
— Не надо. — Я усмехнулся. — Возможно, в детстве он ничего не мог поделать, но он взрослый человек, и выбор остается за ним. Он мудак, потому что хочет быть мудаком.
— Ты это сказал. — Она взяла стакан с водой и поднесла его к губам. Я откровенно смотрел, как она пьет, завидуя стакану, потому что он касался ее губ. — Итак, ты переехал к своим бабушке и дедушке.
— Технически. Они отправили меня в частную школу, так что я редко бывал у них дома. Только
