Бракованные - Энни Дайвер
– О нас, – отвечаю коротко, давая Ксюше время свыкнуться с мыслью. Она роняет вилку, а после улыбается и переводит взгляд. Неужели ожидала подобного? А может, втайне надеялась, что я первым сломаю барьеры?
– А ты всех водишь в один и тот же ресторан, или у вас с бывшей вкусы совпадают?
– Что? – Не сразу доходит, но, проследив за взглядом Савельевой, узнаю в новоприбывшей гостье Вику. Она не одна, в компании мужчины, который старше ее лет на десять. Значит, она наконец-то решила двигаться дальше и оставит меня в покое. Мне это только на руку – мы оба будем заняты и не сойдемся снова из-за скуки. – А, ты об этом… – Поворачиваюсь к Ксюше, она вдруг осознает, насколько близко мы друг к другу, и отодвигается под мой смех. – Можем уйти, если хочешь.
– Хочу, – соглашается Савельева и бросает на пустой стол салфетку, которая лежала на ее коленях. – Да и о нас лучше говорить без лишних ушей, – намекает она на людей вокруг, которым до нас нет никакого дела, но я соглашаюсь, думая, что вино нам не повредит, а в квартире и шагнуть чуть дальше, чем сегодня планировал, можно.
Бросаю на стол пару купюр, и мы встаем. Беру Ксению за руку – она не сопротивляется – и веду к выходу. Считаю это хорошим знаком. По пути встречаюсь взглядом с Викой, обмениваемся кивками и на этом навсегда завершаем наше общение.
Ксюша надевает пальто, как раз когда у нее в кармане начинает разрываться от входящих сообщений телефон. Она злится, но хвататься за смартфон не спешит – спокойно застегивается, поправляет волосы и только потом достает из кармана мобильный, тут же затихающий в ее руках.
– Что-то важное? – спрашиваю, борясь с желанием посмотреть, кто такой настойчивый ей пишет вечером.
– Нет, Тёма пишет. В машине прочитаю, идем. – Ксюша берет меня под локоть, и мы вместе оказываемся на улице, где нас ослепляют вспышки нескольких десятков камер.
Резко дергаю Савельеву и разворачиваю лицом к себе. Журналисты рвутся к нам наперебой, но их оттесняет местная охрана. Прошу их сопроводить нас к машине на стоянке, и они соглашаются. Придется и на их чаевые потратиться, но это меньшее, что меня сейчас волнует. Папарацци наперебой выкрикивают вопросы, спрашивают, давно ли мы с Ксенией в отношениях, как решили признаться родственникам и почему не было пышной свадьбы.
Не понимаю, о чем идет речь, но вместе с Савельевой иду к машине по узкому коридору, то и дело вспыхивающему ослепляющим светом камер. Прижимаю Ксению сильнее, будто боюсь, что особо проворный журналюга ее от меня оттащит. Мы ныряем в машину, и я сразу же отъезжаю. Савельева тут же лезет в телефон и меняется в лице. Она и так дрожит, а теперь еще лицо стремительно бледнеет и даже зеленеет. Притормаживаю и открываю окно с ее стороны, впуская свежий воздух. Ксюша благодарно кивает и дает мне свой телефон, где на одном из новостных каналов региона красуется фото нашего поцелуя со дня рождения.
Мчим домой, я уже по пути звоню в пиар-отдел, требуя найти того, кто слил наше фото в сеть, и удалить все кадры сегодняшней съемки. Мы разговариваем быстро, я отключаюсь и снова перевожу взгляд на Савельеву. На ней лица нет, взгляд стеклянный, еще и застыла в одной позе – не шевелится, даже не моргает.
– Ксюш, – беру ее ледяную ладошку в свою руку, – посмотри на меня, – ищу ее взгляд, когда мы останавливаемся на светофоре. Да, совершенно не так я этот вечер себе представлял. Она наконец поворачивается, но выглядит так, будто перед носом ничего не замечает. Подцепляю пальцами ее подбородок, заставляя сфокусироваться на мне, и уверенно произношу, ни капли не сомневаясь в своих словах: – Я со всем разберусь.
Глава 18. Ксюша
Как испортить всю свою жизнь? Выйти замуж за босса.
Я не замечаю никого и ничего, игнорирую входящие звонки и в итоге отключаю телефон, потому что говорить с кем-то нет желания. Хочется вернуться на два дня назад и ни за что не ехать на праздник. Остаться дома, заболеть, да даже просто закрыться в комнате, лишь бы не было того поцелуя и злосчастного фото.
Мирослав что-то мне говорит, даже обнимает, но я не чувствую ничего. Превращаюсь в машину, которая только и может что передвигать ноги. Не замечаю, как заканчивается день и наступает утро, в котором тоже не легче. Появляются новые проблемы, которые Евсеев успешно решает, а вот у меня дела становятся лишь хуже.
В офисе без конца ловлю косые взгляды, слышу перешептывания и стараюсь игнорировать, но их слишком много. Знала, что так будет. Мы обсуждали это с Мирославом по пути на работу: сплетни будут, но быстро улягутся, тема себя изживет, и мы продолжим жить и трудиться, как до той самой фотографии, на которой мы получились слишком хорошо. Вот только мы просчитались, и уже три дня нашу свадьбу полоскают в офисных обсуждениях.
Но Евсееву они нипочем. Он все чаще вгоняет меня в краску: постоянно находится рядом, без конца приободряет и не дает уйти в самобичевание. Мирослав даже не закрывает дверь в свой кабинет и периодически выглядывает, контролируя мое состояние. А меня от этих пристальных взглядов в жар бросает, потому что смотрит он ровно так же, как тогда, когда полез целоваться. И надо бы возмутиться, отгородиться папками или спрятаться за ксероксом, но вместо этого я каждый раз сажусь ровнее и поправляю блузку, чтобы на ней не было складок.
Это сумасшествие. Я ни капельки не злюсь на Евсеева за то, что он втянул меня во всю историю. Сама ведь согласилась и даже подписала филькину грамоту, гордо именуемую договором. И потом, когда Мирослав предложил развестись, не убежала сломя голову с приличным состоянием на счету, а осталась и предложила безвозмездную помощь в борьбе за компанию. Вот и допредлагалась. Не делай добра, как говорится. Так что винить во всем можно только себя.
Усмехаюсь. Я совершенно неправильная женщина. Нет бы выстроить логическую цепочку, по которой настойчивый Евсеев будет во всем виноват. В конце концов, он заявился ко мне на отдых, решив, что я обязана ему помочь… И вот легким движением руки
