Скажи, что любишь (СИ) - Дюжева Маргарита
Вдоволь насосавшись, Ксюша с блаженным видом отваливается от бутылочки и начинает засыпать.
— Подержи ее столбиком.
Смолин послушно укладывает малявку себе на плечо, придерживая голову одной рукой.
— Она меня сейчас обрыгает? — спрашивает обреченно.
— Надеюсь.
Спустя минуту так и случается. Кирилл воспринимает это стоически:
— Я перезвоню.
Продолжая удерживать телефон возле уха, я откидываюсь на подушки и пытаюсь перевести дыхание. Кажется, все это время я не то, что дышать, моргать и то боялась. Но вроде все прошло нормально. Кирилл справился.
Странно в этом признаваться, но как отец он оказался далеко не так плох, как я ожидала. Удивил.
Перезванивает он мне минут через двадцать. Уже переодевшись в свежую футболку, с влажными после душа волосами.
— Как ты? Жив?
— Не уверен, — вымученно улыбается и вытягивает перед камерой правую руку. Она мелко подрагивает.
— Это нормально. В первые дни я вся тряслась.
— Утешила, — тяжело опускается на диван, — я бы не отказался от пары стопок успокоительного.
— Перебьешься, — мнусь, потом все-таки признаюсь, — ты молодец, достойно продержался.
— Да, я такой, — хвастливо выпячивает грудь, но тут же сдувается и снова приваливается к спинке дивана, — ты меня лучше порадуй. Скажи, что она будет спать до девяти утра.
— Ха-ха-ха, — фыркаю я, — размечтался. Четыре часа и вперед, к станку.
— Снова мыть?
— Угу. И мыть, и кормить
— Чтоб я так жил. Только ешь, гадишь и никаких забот.
Не хочется его пугать. Но…
— Если няньку не найдем, то завтра тебе придется еще и купать ее.
В голубых глазах на миг проскакивает паника.
— Это сложно?
— Понятия не имею. Еще не купала.
В ответ тяжкий вздох.
— Ты…это…будь готова, ладно? — произносит тихо и с изрядной долей обреченности, — я позвоню, когда она проснется.
— Звони.
Мы еще долго разговариваем с ним, и наша беседа крутится исключительно вокруг ребенка. Мы старательно обходим тему наших взаимоотношений и провального брака. Это сейчас не имеет никакого значения. Сейчас важно лишь то, что мы с ним в одной упряжке, что у нас появился объединяющий элемент, и мы оба заинтересованы в том, чтобы все прошло гладко.
Я скидываю ему ролики с советами по уходу за младенцами. Смолин честно смотрит, задает вопросы, и вообще относится на удивление серьезно. Хотя чему удивляться, он всегда ко всему относился серьезно, кроме меня.
Глядя на то, как он возится с ребенком, я чувствовала такой раздрай в душе, что словами не передать. Очень сложно оставаться равнодушной, когда отец твоей дочери и правда ведет себя, как отец. Всякие дурацкие фантазии рождаются, и мысли из разряда «а что если…»
А ничего.
Просто ничего и все.
Смолин собственник. Ребенок его, значит, ради этого ребенка он расшибется в лепешку. Это хорошая черта, правильная, но увы, ко мне, как к бывшей жене это не относится.
Как он тогда про меня сказал? Навязанная обуза? Разве что-то поменялось? Нет!
В те четыре часа, пока я ждала очередного звонка от бывшего мужа, я ни на миг не закрыла глаз, зато успела хорошенько прорыдаться.
Глупо все это. Пусть у нас общий ребенок, пусть сейчас общаемся, как никогда прежде, но я все та же навязанная обуза. Пора уже отпускать прошлое и делать шаг в будущее. В то самое, где я буду спокойная, счастливая, уверенная в себе и в человеке, который рядом.
Я реалистка, поэтому не грежу о нелепых поворотах судьбы, таких как: пошла в магазин, столкнулась на ступенях с мужчиной, и хватило одного взгляда, чтобы понять, что он тот самый.
Нет. Это так не работает. Для начала надо привести себя в порядок, свои мысли, уставшее сердце и душу. Найти островок спокойствия, отпустить все то, что камнем тянет вниз и расправить крылья.
Я верю, что так будет, но знаю, что не сразу. Что это не просто так, и придется поработать, прежде всего над самой собой. Понять и принять, как аксиому, что себя надо любить и ценить. Прислушиваться к своим желаниям и потребностям, и не жертвовать ими в угоду тому, кто эти жертвы не оценит.
Звучит красиво. Жаль, что выполнить это не так-то просто, потому что сердце упрямо сжимается, стоит только подумать о Смолине.
— Что ж ты гад так пророс в меня? — спрашиваю в полумраке палаты и горько усмехаюсь, — когда только успел.
Потом он звонит, и мы снова повторяем все процедуры с Ксюшей. В этот раз бывший муж уже не удивляется залежам в подгузнике и методично орудует салфетками. На купании правда снова потеет и бледнеет, да и с бутылочками накладка получается – дочь решает, что уж очень голодна и начинает вопить заранее.
Я наблюдаю за всем этим через экран мобильника, не дышу, прижимаю руки к груди и молюсь только об одном. Чтобы Кирилл справился.
И он справляется. И в этот раз, и в следующий.
В общем ночка выдается сложной. Я почти не сплю, и с утра получаю нагоняй от врача:
— Беречься надо! — сурово вещает она, — в твоих же интересах быстрее поправиться!
Я все понимаю, но как тут расслабиться, когда сердце не на месте? Оно дома, с дочкой и мужчиной, который когда-то причинил боль, и на которого я теперь вынуждена положиться.
Это сложно, но я пытаюсь. Честно.
Главное не разрешать себе думать о том, как здорово Кир смотрится с нашей девочкой на руках, и как здорово было бы видеть его вот так, каждый день.
Глава 15
Это была самая долгая неделя в моей жизни. Семь дней, которые я была заперта в больнице, превратились в нескончаемую череду переживаний, телефонных разговоров и попыток не сойти с ума.
Я все время думала, как там Ксюша, как Смолин, все ли у них получается. И хотя Кирилл уверенно заявлял, что у него все под контролем, я не верила ему и изводила себя подозрениями и дурными мыслями. В свободное время развлекалась тем, что ревела.
Ни дать ни взять классическая истеричка. Даже стыдно было, особенно когда приходила Ирина Михайловна.
— Это нормально вообще, вот так рыдать? — я уныло шмыгаю носом, рассматривая свои бледные ладони.
— Нормально, Светлана. У вас гормональная перестройка организма, понизился уровень эстрогена, вдобавок ребенок на отдалении. Поверьте, вы еще отлично держитесь. Главное не накручивайте себя и больше отдыхайте.
Я старалась, честно.
Чуть легче стало, когда Ленка объявилась.
— Ты где пропадала? — спрашиваю у подруги, а она мнется, невразумительно что-то мычит в трубку, а в конце и вовсе выдает непонятное:
— Вот выпишешься, тогда и расскажу.
Опять чего-то натворила, но призываться по телефону наотрез отказывается. Зато соглашается подстраховать Кирилла, правда без особого энтузиазма:
— Ты ведь в курсе, что про детей я знаю лишь то, что это личинки, которых откладывают взрослые женские особи, после тесного общения с мужскими экземплярами?
Я смеюсь:
— Знаю.
— А что руки у меня золотенькие, и растут прямиком из золотенькой жопки, ты в курсе?
— В курсе.
Лена обреченно вздыхает:
— Ладно, я сделала все, что могла. Мое дело предупредить.
— У тебя все получится.
— А то! — нервно смеется подруга, — особенно с такой колоритной поддержкой, как твой Смолин.
В общем, с горем пополам мне удается отправить ее на помощь Кириллу. Так этот дурень еще недоволен оказывается и включает ревнивого упыря. Не знаю, как им удается найти общий язык и не поубивать друг друга за эти дни, но новость о моей выписке оба воспринимают с огромным энтузиазмом.
Из клиники меня забирает служебный автомобиль Смолина.
Я сижу на заднем сиденье и чуть ли не подпрыгиваю от нетерпения, когда за окном проносятся знакомые улицы. Скорее, скорее, домой. К детке!
Когда приезжаем, водитель собирается помочь мне с багажом, но едва поспевает за мной. Я так тороплюсь, что готова и сумку эту, и его самого закинуть себе на закорки, лишь бы никто не задерживал моего продвижения к цели.
