Первая жена - Диана Рымарь
Приглядываюсь и понимаю, что так и есть. Худенькая карапетка с маниакальным упорством тянет его за руку и таки стаскивает с лошади. Но на этом не успокаивается, забирает у него молоток. Рыдающий пацан бежит к воспитателю.
— Вот она, ваша Вероника, — хмыкает она и берет на руки пацана.
Я наблюдаю за тем, как карапетка с победным видом взбирается на игрушечную лошадку, важно постукивает по ней молоточком.
— Девочка, может, и не виновата… — нехотя подмечает воспитатель. — В такой среде росла. Она не так давно у нас, прибыла из расформированного дома малютки. Не знаю, как там воспитывали детей, но она неуправляемая, абсолютно неуправляемая! Дерется, кусается, огрызается, как волчонок…
Слушаю ее вполуха, а сам во все глаза смотрю на девчонку.
Она поглядывает на нас с любопытством.
И я… Вижу в ее лице черты Майи — ее губы, разрез глаз. Зато брови у малышки мои — широкие, кустистые. Ресницы длиннющие, завернутые, как у мамы, осанка горделивая — глаз не отвести.
А то, что Вероника шкодит, дерется и кусается, так я то же самое делал. Отметился зубами на каждом, кого достал. И дрался постоянно. А как филигранно огрызался… Особенно когда повзрослел и научился материться. За все это моя жопа была бита не один десяток раз.
Да, при таком раскладе ДНК-тест нам явно без надобности.
По внешнему виду и характеру видно — наша дочь.
Хорошенькая, как Майя, вредная, как я.
Неужели я вправду нашел нашу дочку!
Шумно выдыхаю, испытывая дикое облегчение и в то же время радость. Аж сердце поет.
Вспоминаю про пакет со сладостями, который Майя посоветовала взять с собой.
Достаю из пакета упаковку леденцов.
— Можно, дам? Они без сахара, на натуральном соке.
Не то чтобы я был особым знатоком сладостей, опять же Майя помогла с выбором.
— Давайте, — пожимает плечами воспитатель.
— Малыши, хотите конфет? — предлагаю им.
Они кричат, что хотят, и подбегают ко мне.
Выдаю каждому по леденцу, жду, когда ко мне подойдет и Вероника тоже, но она почему-то не подходит. Так и продолжает смотреть на меня, сидя на отвоеванной лошадке. Да, дева серьезная, такую конфетами не проймешь.
Пока остальные дети лопают сладости, я сам подхожу к девочке.
Опускаюсь перед ней на корточки, вглядываюсь в лицо, стремясь впитать каждую ее черточку, каждую микромимику. Такой она кажется мне красивой и притягательной. А ее напускная серьезность делает малышку дико трогательной.
— Че надо? — нагловато спрашивает она.
Слишком нагло для девочки ее лет.
— Ты кто такой? — она продолжает серьезно на меня поглядывать.
Мелкое хамло. Нет, ну точно моя дочь! Без всяких там вопросов.
Меня пробирает до самых внутренностей, от переизбытка эмоций аж пересыхает горло.
Кое-как выдавливаю из себя:
— Я папка твой…
Надо видеть, как при моих словах расширяются ее глаза.
Два широких блюдца.
Два голубых океана.
У меня внутри екает с такой силой, что кажется, схлопочу инфаркт.
Да уж, с возникновением любви к этой конкретной девочке у меня явно не будет никаких проблем.
Оформите мне эту малышку, пожалуйста, я забираю ее домой.
Глава 29. Волк, волчонок и волчица
Артем
Ох, нелегкая это работа — тащить из ванной Веронику…
Мы с ней неплохо ладили, как я думал до сегодняшнего вечера.
На оформление нужных бумаг у меня ушло больше недели, и все это время я провел тут. Каждый день ходил в детдом, навещал Веронику, общался с ней, брал ненадолго погулять, устанавливал контакт. Но как оказалось, я еще и пороху с ней не нюхал. Как только мне ее вручили, девчонку словно подменили, она превратилась в шкоду и шалопайку.
За первый час нахождения в номере отеля она успела перевернуть все вверх дном, раскидать игрушки, что я ей купил, разбросать вещи.
Я еле уболтал ее принять ванну, отдохнуть. Справедливо полагал, что во время приема ванной она по крайней мере останется на одном месте и мне не придется бегать за ней туда-сюда. Однако девчонке так понравилось джакузи, что вытянуть ее оттуда оказалось практически невыполнимой миссией. Или тому причиной был миллиард игрушек, которые я разрешил взять в ванную.
Во всем виноваты продавцы-консультанты!
Когда я появился с Вероникой в Детском Мире, они сложили мне в тележку все, что только было в ассортименте. И теперь у моей дочки по игрушке на каждый день в году. Не меньше!
— Вероничка, вылазь наконец, скоро отрастишь жабры. Или заквакаешь как лягушка — ква-ква. Хочешь? Нет? Тогда прыгай в полотенце, давай, оп…
Мне наконец удается вытащить вертлявую девчонку из воды.
Нет, купать я ее не купал, девочка ведь, постеснялся. Но побрызгал со всех сторон, смывая с детского тела пену. Майя нормально искупает, уже завтра поедем к ней.
Только успеваю вытереть дочку, как передо мной возникает новый квест — запихать ее в пижаму.
А потом как-то попытаться уложить в постель…
Однако едва я отпускаю Веронику, она тут же забирается под стол, где заранее успела устроить лежбище из диванных подушек. Собирается спать там. Но не могу же я позволить дочке провести ночь под столом, правда?
А люди еще говорят, что мальчишки шкодливые.
— Договор помнишь? — Я наклоняюсь к ней и продолжаю: — Ты хорошо себя ведешь, а я завтра заказываю тебе на завтрак вафли с клубникой…
Но, видно, договор наш если и в силе, то включится только завтра, а сегодня Веронике решительно плевать и на вафли, и на клубнику, и на мои уговоры.
Еще бы…
После того как она отказалась есть в ресторане суп, я поддался на уговоры, накормил ее наполеоном. Все потому, что мне в детстве всегда очень хотелось пирожных, но не было их никогда. А я так хотел, чтобы я вот такой попросил, а мне взяли и дали…
— Вероничка, если вылезешь из-под стола и ляжешь в кровать, еще раз расскажу про маму, — предлагаю ей новую сделку.
Как оказалось, слушать про маму Вероника страшно любит.
За неделю она успела задать мне о Майе тысячу вопросов. Добрая ли она, умная ли, а будет ли ее любить, а сколько сказок знает?
Вот и сейчас моя метода действует.
Она вылезает из-под стола, послушно идет к кровати и даже ложится.
Иду к ней, сажусь рядом и в который раз завожу рассказ.
Я рассказывал Веронике и про сестричку Полю тоже,
