Бывшие. Я тебя отпускаю - Даша Черничная
Прижимаю дочку к себе так сильно, как только могу. Вон она — мой якорь, то, ради чего я должен держать себя в руках и решать все проблемы с холодной головой.
— Дорогой, это ты! — Милана поднимается и направляется ко мне. — А у нас тут недоразумение вышло.
Милана, как всегда, выглядит роскошно и одета с иголочки. Длинные платиновые волосы лежат на спине, отливая красивым блеском. Лицо подтянутое, умело накрашенное, собранное хирургами по малейшим деталям. Уж мне ли не знать, сколько раз она кроила себя вдоль и поперек. И не только лицо.
Тело ее — воистину как у той самой куклы барби.
Это не единственное ее сходство с пластиковой игрушкой. Как и у куклы, у Миланы нет ни души, ни сердца.
Даже сейчас, при посторонних людях, ей нет дела до дочери, которую она не видела вживую два, мать его, года! Блять! Пока Женька сидит в сторонке, та предпочитает светскую беседу с абсолютно чужим человеком.
— Всем спасибо за бдительность, — киваю женщинам. — Мы пойдем.
Женька крепко обнимает меня за шею, утыкаясь холодным носиком в ее изгиб, и кидает на Милану косые и недоверчивые взгляды.
Прости меня, моя девочка. Надо было раньше разрубить этот канат. Я идиот, хотел сделать все «по правилам», а надо было отбирать Женьку у Миланы грубой силой и выкидывать последнюю за пределы нашей семьи.
Спускаемся к машине. Жена молча идет позади нас с Женькой. Спина у Миланы ровная, будто она проглотила садовые грабли, походка выверенная, от бедра. Высоченные каблуки звонко цокают по асфальту и неимоверное раздражают этим.
Усаживаю дочь в детское автокресло, когда в спину прилетает:
— Даже не посмотришь на меня? — голос тягучий, как горячая карамель.
Да, Милана умело пользуется каждым орудием из своего арсенала. Как жаль, что мне насрать на каждое из них.
— Садись в машину, — говорю ей вместо ответа.
Хорошо, что детский сад недалеко от дома и мы добираемся за считаные минуты. Все это время Милана сидит на пассажирском сиденье и с мягкой улыбкой на лице смотрит в телефон.
С дочерью не разговаривает.
Ловлю взгляд Женьки в зеркале заднего вида.
Не будь ее тут, я бы остановился прямо посреди дороги и выволок собственную жену из тачки. Навтыкал бы ей за все, что она сделала, разорвал на куски за каждую слезу своей дочери.
Вместо этого я сжимаю крепче руль и еду дальше.
В квартиру поднимаемся все так же в молчании. Я тут же беру Женьку за руку и увожу в ее комнату, достаю наушники.
— Доченька, посмотришь мультик в наушниках, ладно?
— Давай, — Женя с готовностью забирает их и водружает на голову. — Пап, а мама уедет, да?
Закрываю глаза. Сердце разрывается в грудине. Это ебаный ад, не меньше.
— Она уедет, Жень, — произношу уверенно но мягко.
— Ладно, — дочка забирает у меня планшет и выбирает себе мультик.
Стою над ней и не могу пошевелиться.
Прости меня. Прости меня, доченька. За то, что я не могу исправить сложившуюся ситуацию. За то, что тебе приходится видеть это. Я обещаю: сегодня последний раз, когда она поступает так с тобой.
— Пап, а Инга и Сашка придут к нам сегодня? Я бы хотела показать им рисунок. Я нарисовала муми-тролльчика.
Глаза дочери загораются.
Мир, который сыпался сквозь пальцы, исчезает навсегда.
Присаживаюсь на корточки перед Женей:
— Я позвоню Инге и попрошу ее потом зайти.
— Классно! — дочка улыбается и включает себе мультик, отворачиваясь от меня.
Ну вот. Так будет лучше. Ни к чему Жене слушать наш разговор, а то, что он будет на повышенных тонах, — факт.
Никита
Закрываю дверь в комнату Жени. Закрываю дверь на кухню, отрезая нас с Миланой от дочери.
Та решительно оборачивается с чайником в руках и такой, сука, милой улыбкой на лице, что хочется размазать ее.
— Какого черта ты приперлась? — шиплю на нее.
Улыбка Миланы гаснет, а после вовсе исчезает:
— Даже чаю мне не предложишь? — выгибает бровь с усмешкой.
Подхожу к девушке и отбираю у нее горячий чайник, ставлю обратно на плиту.
— Что тебе тут нужно, Милана? — рычу на нее.
— Я приехала повидаться с дочерью! — театрально заламывает руки.
— Чушь! — выпаливаю.
— Я соскучилась по вам!
— Большего бреда я и не слышал! — хватаю ее за предплечье и с силой усаживаю на стул, нависаю сверху. — Говори честно, как есть. Что? Деньги закончились? Или Армен нахер отправил?!
— Как ты смеешь? — краснеет.
— О, да брось! — отмахиваюсь. — Срать я хотел на тебя и твоего любовника, ебись с кем хочешь. Об одном прошу, сука, в тысячный раз: дай, блять, мне развод!
Не сдерживаюсь и ору на нее. Бью по столу кулаком, хотя, если честно, хочется проехать по ее заколотому лицу.
— Я чиста перед тобой! — ага, еще скажи, невинна. — Я что, не могу соскучиться по своей семье? — пищит испуганно.
Выдыхаю шумно:
— Господи, Милана, я что, похож на дебила? — бля, реально даже смешно становится. — Ты выкладываешь фотки с другим мужиком и втираешь мне, что между вами ничего нет?
— Он продюсер! — с жаром.
— Да насрать мне на него. И на тебя тоже, — произношу спокойнее. — Дай. Мне. Развод. И съебись с нашего с Женькой горизонта. Она только жить нормально начала.
И в этом большая заслуга Инги. Инга… черт… Все это ей тоже надо будет как-то объяснить.
Я встретил Милану шесть лет назад на каком-то приеме. Она была красивой картинкой, с которой все закрутилось очень быстро. Модель — грациозная, потрясающая, статусная. Я видел ее меркантильность, бесконечный поток нужд и желаний. Я искренне полагал, что могу быть с ней счастлив, особенно когда она сказала, что беременна. Мы поженились, и родилась Женька.
А потом все изменилось.
Она не хотела заниматься дочерью, брать ее на руки, кормить. Этот ребенок ей был не нужен. Часами она зависала в телефоне, скинув новорожденную дочь на няню. Потом стала улетать на недели, месяцы. Милан, Нью-Йорк, Токио.
А через некоторое время я понял, что ей не только скучно. Ей хотелось бабок, красивой и свободной жизни без каких-либо обременений.
