Опаленные мечты - Нева Олтедж
Дойдя до машины, он берется за ручку и с силой дергает дверь. Холодный воздух проникает вместе в ним, когда здоровяк вторгается в мое пространство. Взгляд у него совершенно дикий, как будто он хочет убить меня на месте.
— Вот зачем, — цедит он сквозь зубы и, схватив меня за шею, прижимается своим ртом к моему.
Я не дышу. Не могу! Кажется, что даже сердце перестало биться в эти короткие секунды, пока его губы остаются прижатыми к моим. Не успеваю я ничего понять и отреагировать, как Алессандро разжимает объятия и резко отстраняется.
— Черт! — кричит он, бьет кулаком по крыше машины и захлопывает дверь.
Сердце колотится, когда вижу, как Алессандро обходит внедорожник спереди и садится за руль. Он переводит машину в режим «драйв» и выезжает на дорогу. Поджав губы и приковав взгляд к серой бетонной ленте за лобовым стеклом, он даже не смотрит на меня. Я же, напротив, не могу заставить себя отвести взгляд от его сурового профиля.
Не думаю, что поцелуй когда-либо так сильно меня потрясал, особенно такой стремительный. Или такой гневный. До замужества с Рокко у меня было всего два парня, но ни один из них не вызвал у меня таких чувств, как слишком короткий поцелуй Алессандро. Боже, я хочу, чтобы он снова поцеловал меня.
Прошлой ночью он снова приснился мне. Я стала жаждать ночных грез. На этот раз я оседлала его, а он непрестанно ласково проводил руками по моему животу, груди и дошел до горла. Мне следовало испугаться — он обхватил мою шею руками. Рокко часто держит меня так, когда принуждает к близости. Ему нравится напоминать о своей силе. Но даже во сне хватка Алессандро не испугала меня. Мое подсознание знало, что я могу ему доверять. Я кончила так сильно, что, когда проснулась, все еще дрожала от этой мысли.
Что теперь будет? Я сжала бедра вместе, не в силах побороть возбуждение.
Алессандро паркуется на больничной стоянке и обходит внедорожник спереди, чтобы открыть мне дверь. Он стоит неподвижно, взгляд устремлен куда-то в море машин. Я выхожу из машины и иду к входу для посетителей, а он следует с небольшим отставанием.
* * *
Я смотрю на белую дверь в конце больничного коридора. Мне не нужно указывать путь к палате мужа. Только у одной двери по обе стороны стоит охрана. В приемном покое я замираю перед этой дверью, кажется, на несколько часов, но знаю, что это не более чем на несколько минут.
— Пожалуйста, оставайся здесь, — говорю я Алессандро, не оборачиваясь, и иду по коридору.
Войдя в комнату, застаю Рокко в кровати с приподнятым изголовьем, чтобы ему было удобнее. На стене напротив висит телевизор, по которому показывают новости. Монитор рядом с кроватью отслеживает его жизненные показатели — сердцебиение, артериальное давление — и время от времени издает ровный звуковой сигнал. Правая рука скрыта от глаз толстым слоем бинтов.
— Она все еще там. Пока что.
Я напрягаюсь, услышав голос Рокко, и заставляю себя посмотреть на него.
— Я уверен, что это были те сербские ублюдки. Больше никого быть не может, — продолжает он. — Но с ними скоро разберутся. Я договорился, что несколько моих ребят наведаются в их клуб и перебьют там всех.
— Дону не понравится, что ты действуешь без его разрешения, — говорю я. Глава нашей семьи очень строго следит за тем, что происходит.
— Один из них чуть не отстрелил мне руку, черт возьми! — рычит он. — Доктор сказал, что они собираются держать меня здесь не меньше трех недель. Три недели!
Я чувствую, как давление в моей груди понемногу ослабевает. Почти месяц без него.
— А потом этот ублюдок Козимо позвонил и сказал, что ему очень жаль, что так получилось, и что он возьмет на себя мои обязанности. И что очень прискорбно, что я не смогу присутствовать на завтрашней вечеринке Джанкарло, — продолжает Рокко. — Он всегда ведет себя так, будто лучше всех, хотя мы все знаем, что к нему особое отношение только потому, что он трахается с матерью дона. Меня там не будет, но ты пойдешь. И после этого расскажешь мне все, что там произойдет. Я хочу знать, кто там присутствовал и что обо мне говорили.
Глубоко вдохнув, сжимаю крепче в руке сумочку. Рокко мог бы купить мне тонны дорогих украшений и экстравагантной одежды, но я никогда не почувствую, что принадлежу к его кругу. В моей семье всегда не хватало денег, и я чувствую себя ужасно в окружении такого богатства, потому что знаю, что мама и брат едва сводят концы с концами на ее зарплату. Я ненавижу ходить на сборища «Коза Ностры».
— Равенна, ты меня слушаешь?
Прикусываю внутреннюю сторону щеки, когда всплывает воспоминание о том, как я свернулась калачиком на полу в ванной. Мысль о том, что никогда не пыталась взломать замок, чтобы выбраться оттуда, разъедает меня, как кислота.
— Я не хочу идти на эту вечеринку, — бурчу я.
Рокко смотрит на меня и наклоняется вперед. Я делаю непроизвольный шаг назад и упираюсь спиной в дверь.
— Да кому, черт возьми, какое дело до того, что ты хочешь! — кричит он и запускает в меня пультом от телевизора.
Я едва успеваю увернуться и избежать удара в голову.
— Ты будешь делать то, что я скажу, и следи за собой. Я попрошу Дзанетти докладывать мне о твоем поведении. Это ясно?
— Да, — задыхаюсь я.
— Хорошо. А теперь убирайся! Я не могу на тебя смотреть!
Я распахиваю дверь и выбегаю из комнаты. Мчусь по коридору, не обращая внимания на любопытные взгляды проходящих мимо людей. Только добежав до тротуара перед больницей, я останавливаюсь. Сердце вырывается из груди, и я борюсь за каждый вдох.
На мою руку опускается рука, длинные сильные пальцы слегка ее сжимают.
— Он что-нибудь сделал? — Голос Алессандро раздается за моей спиной.
Я закрываю глаза и качаю головой. Жалкая. Рокко лежал в постели, почти в десяти футах от меня. Он не смог бы ударить меня, но я все равно запаниковала и убежала, как трусиха. Забавно, что я всегда считала себя уверенной в себе. Никогда не уклонялась от противостояния. Однажды я поймала старшего мальчика из школы, который издевался над моим братом. И ударила его коленом в живот. И посмотрите на меня сейчас. Я в ужасе, потому что этот ублюдок повысил голос.
— Равенна.
По спине пробегает дрожь. Мне
