Мужчины и женщина - Юлия Григорьевна Добровольская

Я видела как у воспитанных и сдержанных мужчин вытянулись лица. Точно такое же удивление испытала и я, слушая тогда Егора — поэтому я их понимала.

— Вот это да… — Сказал Андрей.

— Знаете, мне никогда не приходило в голову подобное объяснение. — Сказала я. — Хотя сейчас я готова развить эту мысль. Я совершенно поняла Егора и согласна с его теорией. Норма… не-норма… Что это вообще такое — норма? Точно так же, как на всей земле на протяжении всей истории человечества рождаются люди с хромосомными нарушениями — альбиносы, или рыжие, или с синдромом Дауна… так же всегда рождался определённый процент людей с экстрасенсорными способностями, пророки, колдуны. И определённый проценте размытой половой принадлежностью. И только потому, что и те, и другие составляли лишь небольшую часть… выделялись на фоне большинства, таких сразу записывали в изгои. Правда, раньше их делали святыми. Но это всё равно — отделение. Отделение от остальных, от нормальных. И вот, рождается душа на землю. Попадает в тело — белое или чёрное, женщины или мужчины, в семью — короля или батрака, в государство, в систему, в религию… Его с рождения начинают пичкать правилами, чтобы соответствовал: и телу, и устоям той среды, в которую угодил. Большинство, конечно, соответствуют. Те, кто не соответствует, или ломаются, или уходят в подполье. А всё потому, что кто-то когда-то выдумал, что такое хорошо, а что такое плохо. Да ещё и подписался под этим: бог. Так сказал бог! А бога нужно слушаться, иначе — накажет.

Я отпила вина. Мужчины, словно приняв это как команду, пригубили коньяк.

— Кстати, — вспомнила я, — я уточнила у Егора, что он имеет в виду, когда говорит, что Иисус попал не в то место. Ведь можно было предположить, что он попал не в то время. А он пояснил: если бы Иисус попал в Тибет, его бы там поняли! — Я заметила, что взгляд Андрея оживился.

Сергей спросил:

— Откуда Егор знает об Иисусе? Я имею в виду евангельское учение. Для меня новость, что он с этим знаком… Кстати, и о том, что знают и понимают в Тибете…

Я сказала, что у нас с Егором разговоров на эти темы не было, мне самой интересно, откуда такие знания.

— Они с Алисой Кирсановой дружат, — сказал Герман, — а она девочка продвинутая в духовных делах. Алиса ведь мне в какой-то степени родственница, — Герман посмотрел на меня, — поэтому я её довольно хорошо знаю.

— Правда? — Я искренне удивилась.

— Она приёмная дочь моего двоюродного брата… дочь его жены.

— А Антон Кирсанов — он имеет какое-то отношение к Алисе?… — Я знала это имя, старшеклассник в нашей школе, но в его классе я не преподавала.

— Это названый брат Алисы.

И Герман рассказал о своём кузене, Сергее, с которым они дружны с детства, как родные братья. О том, как жена обвела вокруг пальца своего доверчивого мужа, уйдя от него с деньгами и бизнесом — дело было зарегистрировано на её имя — к молодому любовнику. Как он, Сергей Кирсанов, влюбился в женщину, с которой изредка встречался в детском парке, гуляя там с Антоном, своим сыном, как сын случайно узнал, что эта женщина — их участковый врач, как Сергей решил завязать с ней знакомство, пришёл на приём в поликлинику, а доктор обнаружила у него рак лёгких… Точнее, заподозрила очень неладное и направила его на обследование, но он не мог лечь в больницу, потому что в данный момент на его попечении остался сын…

Герман рассказывал с подробностями, которые ему как брату известны из первых рук. А я думала о том, какая это замечательная и поучительная история: поучительная для тех, кто не верит в себя, в человеческие возможности, не верит в любовь и её удивительную силу, не верит в то, что дети — не беспомощные цыплята, не недо-люди, а существа, которые часто во многом превосходят нас, взрослых, пока мы их окончательно не подомнём под себя и не удушим в них те дары, которыми наделяет их Создатель… Впрочем, не их, а каждого из нас, просто наши дары с тем же энтузиазмом и тщанием искоренялись предыдущим поколением. А вот Алисина мама сумела услышать дочь, и папа Антона услышал сына и своё сердце…

— А что с болезнью вашего брата? — Спросила я.

— Дело было очень плохо, на самом деле, и далеко зашло… Но, слава богу, многие предрассудки начинают отмирать, в частности, онкологический диагноз теперь не воспринимается как смертный приговор. Сергей решил, что сможет отменить болезнь. И его любимая женщина, и её дочь Алиса, и его сын Антон помогли ему…

Герман замолчал, опустил взгляд. Я почувствовала его волнение.

Рассказ Германа я решила записать отдельно, не в дневник, мне кажется, из него получится хорошая повесть…

— Скажите, а что вы как врач делаете с болезнью? — Спросила я Германа, когда он закончил историю своего брата.

— Интересный вопрос… — улыбнулся он. — Всё зависит от пациента. Один приходит исключительно за рецептом, и ничего другого ему не надо, кроме лекарства… или каких-то процедур. Причём, некоторые и без врача знают, что у них за диагноз, и что им нужно выписывать. Другой открыт для моего мнения. Но таких единицы… Что делаю я? Конечно, сначала прощупываю степень открытости человека. Если там блок вроде «я умней любого врача», выписываю то, на что пациент уповает. Пусть идёт с богом. То, во что веришь, работает, так или иначе…

Герман вздохнул как-то очень устало. А мне показалось — печально.

— Вряд ли вы представляете, сколько людей носят в себе болезни только потому, что уверены в их наличии у себя, — сказал он, помолчав. — А попробуй начать убеждать такого пациента в том, что дело лишь в его мнительности! Тут же получишь обвинение в нежелании или неумении лечить страждущего. А действительность такова, что своими болезнями — и мнимыми, и реальными — они заполняют пустоту внутри и вокруг себя. Такие выписывают журналы о здоровье, смотрят передачи о здоровье… А получается, что живут они не здоровьем, а болезнями. Жизнь свою кладут на поиски в себе тех или иных симптомов, чтобы потом искать рецепты… а потом новые симптомы… — Герман усмехнулся, — … чтобы в итоге причины смерти были как можно более ясны умирающему.