Без тебя (СИ) - Марта Заозерная
— Я хочу, чтобы ты поделилась со мной своими мыслями, — спокойствию мамы только позавидовать можно. Хотя я и так в нее.
— Наверное, не стоило Серёжу бить в паз. Переживаю теперь.
Она вздыхает.
— Конечно, не стоило. Но я не об этом. Я разговаривала с твоим лечащим врачом…, - мама откашливается.
Мое сердце сжимается.
Меньше всего мне хочется боль причинять ей. Её жизнь — борьба, уже много лет. Такая борьба, которая большинству и не снилась.
Как могу, скрашиваю жизнь. Но всё, что я могла предложить взамен — неравноценно её потерям. Теперь у меня появился шанс это исправить. Вгрызаться нужно в любую возможность.
— Я знаю, что тебе могли сказать в клинике. Результаты обследования скоро будут готовы. Давай мы не будем заблаговременно выводы делать?
Внешне я спокойна. Внутренне… Объяснить сложно. Я готова к любому исходу.
Когда нам с братом было по два года, маме сказали:
— Ваши дети не проживут больше года.
Свое двадцатилетие я отпраздновала пару лет назад в самом дорогом ночном клубе Нью-Йорка.
Всё может пойти не по плану. В любую из сторон.
Когда-то, спустя годы лечения, Расима допустили к операции. Меня нет. По результатам обследования он был значительно крепче. У него были шансы на благополучный исход и дальнейшую положительную динамику в лечении.
Через неделю после операции сердце моего самого любимого человека остановилось.
Крошечная капля надежды в одночасье растворилась в океане горя. Я никогда не забуду чувства, испытанные в тот день. Они навсегда со мной. Бегу от них. Но они часть меня.
Мама вышла из палаты поговорить с врачом, ведущим его после операции, а я с братом осталась. Сидела на металлическом стуле. Держала Расима за руку и рассказывала ему, как мои дни проходят. Без него. Выдумывала, чтобы он не говорил, мол, «Ляля, ты опять ноешь».
В какой-то момент он сжал мою руку и заглянул в глаза.
Понимание, принятие и грусть. До того, как он начал говорить, я все поняла.
«Когда будет невмоготу — я тебя позову. А пока побудь с мамой».
Я далеко не идеальная дочка, но я очень стараюсь. Всегда старалась.
Несмотря на замкнутость, старалась впускать ее в свою голову. Понимала — для нее это важно. Пока брат был жив, моя связь с внешним миром — за одним исключением — через него происходила. Надо говорить, кто исключением стал?
Сейчас схожий случай. Нужно дать ей шанс.
Мама в глубине души другого мнения, но соглашается дождаться результатов обследования. Почти неделю я его проходила. Думала, кусаться начну. Невыносимо так долго находиться в стенах подобных заведений. Осточертели.
— Сережа звонил несколько раз. Может, поговоришь с ним? — вот, теперь уверенности в ее словах больше.
Передергиваю плечами.
— А есть смысл?
— Сафия, не паясничай! — воу, что-то новенькое. — Он должен знать.
Да кто бы спорил. Должен. Я должна сказать. Есть одна проблема.
Второй раз я такого позора не вынесу.
Отчаяние топит мозг, как только вспоминаю нашу встречу.
Его чувство вины было практически осязаемо, но ярость, курсирующая по моему телу была в разы сильнее.
Я стараюсь держать дистанцию с острыми эмоциями.
— Ты готова простить. Я вижу это в твоих глазах. Как и ту боль, что ты испытываешь, — боюсь представить, чего маме стоят эти слова.
— Да я с тобой не спорю. Готова. Но зачем? Мам, мне, правда, неловко с тобой говорить об этом… Мне никто ничего не обещал. Мы не обсуждали совместное будущее. Его быть не может, — я сама всё выдумала себе. Хотела быть поближе к своим небесам. — Если я сейчас все брошу и приеду к нему. Представляешь, что будет? Зачем портить его жизнь? У него новая работа, о которой он мечтал. Семья. И я. Не хочу усложнять его жизнь.
Нас обоих устраивали отношения необремененного типа. Кто же знал, что у меня появится возможность оставить после себя действительно что-то прекрасное.
— Малышка, нельзя делать выбор за кого-то.
Поднимаюсь с кресла. Подхожу к маме и устраиваюсь поудобнее рядом с ней на широком диване. Сворачиваюсь в клубочек. Кладу голову ей на колени.
— Я его уже сделала, мам. Не хочу знать о том, что он тоже, как и вы все, против.
Вы когда-нибудь любили так, что дышать невозможно было без человека? Все мысли о нем. Каждая поставленная цель связана с ним. Но в то же время знать, что ни за что к нему не притронетесь, пока он счастлив с другой?
Пока Маша и Сережа были женаты, я не вспоминала прошлое. Держала его под замком. А потом моя одержимость вырвалась наружу…
Отвратительное чувство.
Ты можешь быть рядом с другим человеком. Чувствовать к нему что-то ярче симпатии. Но частичка тебя всегда холодна. Она знает правду. Хранит её и лелеет.
Виновата ли я перед Марко? Бесспорно. Есть ли угрызения совести? Нет. Он знал, на что шел. Знал многие мои тайны.
Мы познакомились на каком-то светском мероприятии, посвящённом формуле-1. Черт меня дернул тогда ему рассказать о том, что моя подруга ждет ребенка от моего любимого человека.
Марко — моё покаяние.
Я знаю все грани боли. Любой. И физической, и моральной. В тот момент рассудок растворился от её изобилия.
Растрепала ему всё, пока мы вдвоем сидели на балконе шикарного отеля и Персидский залив рассматривали.
Я была уверена: он пьян и наутро ничего не вспомнит. Эдакий попутчик в поезде.
Мальчик из детства, в память о котором у меня только старая фотография Полароид осталась. Подружка, познакомившаяся с ним, в то время пока я о нем ничего не знала. Критическая патология сердечно-сосудистой системы. Рассказала ему всё, о чем до этого ни с кем не говорила.
Кто же знал, что он недостаточно пьян, что запомнил все мои откровения.
Через пару дней после той ночи, я увидела его в первом ряду, среди зрителей, на модном показе.
Возможно, для него я стала вызовом. Он думал, что сможет изменить порядок вещей в моей голове.
Увы.
Несколько месяцев я от него бегала, а потом решила — а почему нет?
Поняв, что ничего не выйдет, он творил грандиозные по мощи глупости.
В этом мы с ним похожи.
Я и Серёжа. Точки соприкосновения наших вселенных можно по пальцам пересчитать. Но
