Обречён любить тебя - Яна Мелевич
Он протянул руку и погладил большим пальцем щеку. Почувствовал, как Боярышникова коснулась его запястья, обхватив его.
— Почему ты хотела спрыгнуть? — спросил Антон, задав давно мучивший его вопрос. Тихий вздох заставил прищуриться, а Милана отвела взгляд в сторону.
— Думала, что никому не нужна, — ответила она спустя несколько минут молчания. — У меня, знаешь ли, не такие веселые родственники. Мама даже не помнит, в какой месяц я родилась, а отец не устает напоминать, сколь я бесполезна.
Они вновь позволили себе посидеть в тишине, переваривая озвученную информацию. Боярышникова задумчиво считала дни до получения бабушкиного наследства. А Антон внезапно осознал, как могла себя чувствовать Милана за эти пять лет. Наверное, плохо. У него никогда не получалось строить нормальные отношения. Становилось скучно, раздражала навязчивость — он находил с десяток причин, чтобы расставаться. И только Милана упрямо продолжаться ходить за ним хвостом, словно преданная собачка.
— Ты такая корги, — рассмеялся Канарейкин вдруг, качая головой и поймав на себе возмущенный взгляд. — И дурочка.
— А ты тупой осел, — скрипнула зубами Боярышникова, надувая щеки от обиды. — Хватит сравнивать меня с пастушьей собакой!
— Осел, — внезапно согласился Татошка, наклоняясь вперед и обхватив ладонями ее лицо.
Поцелуй показался ему самым правильным решением сейчас, пусть Милана продолжала злиться на него и пыталась вырваться. Хоть не очень активно.
— Милан?
— Что? — проворчала она, замирая на месте и коснувшись ладонями его груди, ощущая твердые мышцы под тонкой тканью футболки.
— Мы начнем сначала, — выдохнул Антон ей в губы, зарываясь пальцами в волосы и стягивая резинку.
Милана отстранилась всего на секунду, опустив ресницы. Коснувшись пальцами его губ, она ответила:
— Если ты вновь облажаешься, я больше не пойду за тобой. Никогда.
— Тогда бегать буду я, — улыбнулся Татошка, а затем поинтересовался, оглянувшись на палатки:
— Радов же спит? Не выскочит, как цирковая мартышка в самый ответственный момент?
— Вроде да, он собирался… Что ты делаешь? Куда мы идем? — взвизгнула Милана, едва Антон бодро вскочил на ноги и потянул ее за собой.
— Это же национальный парк Танзании, мы идем смотреть львов!
— Ночью?! Канарейкин, ты с ума сошел! Здесь нельзя даже ночевать, если нас поймают — штрафами не отделаемся.
— Опасность добавляет остроту в отношения, — радостно хохотнул Татошка и взмахнул руками, шагая вперед. — Пошли, Боярышникова, я познакомлю тебя с Антоном Канарейкиным, которого почти никто не знает!
Глава 17. Приключения начинаются с границы
Россия, Москва
— Ты мне не сказал!
Павел Канарейкин задумчиво потер подбородок, рассматривая отчет, появившийся на экране. Его специалисты перешерстили каждый IP-адрес, которым прикрывался хакер, но ни к чему не пришли. Все концы вели в воду, что неудивительно: темное сетевое пространство было настоящим болотом, где водились не самые приятные личности.
— Что я должен был сказать? — поинтересовался он у жены, возмущенно застывшую у стола. Кира уперла руки в бока, задыхаясь от переполнявших ее чувств.
— Наш сын, Паша! На него покушался какой-то… какой-то… — она осеклась, не способная выдавить это слово, и посмотрела в зеленые глаза Павла.
— Растлитель, маньяк, — подсказал Кенар. — Назовем вещи своими именами.
— Именно!
Канарейкина сделала еще один круг по кабинету мужа и остановилась у маленького робота-помощника, который сейчас был отключен. Тронула его носком туфли, а затем села рядом на диван и сцепила пальцы в замок.
— Ох, — выдохнула Кира, качая головой. — Не могу поверить. Господи, я даже подумать не могла, — всплеснула она руками нервно.
— Потому и не сказал, — ответил Паша. — Ты начала бы винить себя.
— Но я же виновата!
— В чем? — приподнял Кенар брови, внимательно посмотрев на застывшую супругу. — Что моральный урод по земле ходил? Воровал детей? Он не дожил до выхода из тюрьмы. Собаке собачья смерть, на этом можно закругляться, — голос у Канарейкина стал жестче, привычная легкость пропала.
Кира поежилась: муж умел внушить страх. Беззаботный Кенар, которого она знала и любила, превращался в бездушную машину, когда дело касалось его интересов или семьи. Ничто не уходило от внимания Павла. Даже Антон находился под бдительным присмотром, каждый шаг их сына контролировался и заверялся охраной. Единственный раз они чуть не упустили Татошку на гонках, из-за чего едва не произошла трагедия.
Антон не видел и десятой доли ярости своего отца, когда тот обо всем узнал. Дети вообще много не знали.
— Эфиопия, — побарабанил пальцами по столешнице Паша, разглядывая фотографии. — Уволю к чертовой матери этот сброд. Где они были, когда его увозили?
— Как будто Тошку остановила бы охрана, — фыркнула Кира, приходя немного в себя и откидываясь на спинку дивана. — Там в голове ни одной здравой мысли — одни приключения горят в известном месте. В тебя весь, — ткнула она в мужа пальцем, заметив привычную усмешку.
— В меня, — не стал спорить Паша, гордо приглаживая галстук, и Канарейкина рассмеялась.
— Надо было в восемнадцать лет выкинуть из дома с котомкой. Глядишь, сейчас третий миллиард бы зарабатывал, а не с папуасами по кустам бегал. Вот я в его годы… — вздохнул Канарейкин.
— Ой ли, давно с Яриком в неприятности не попадали? — Кира поднялась на ноги, обходя стол, положила ладони на плечи мужа. Перед ней стояла цифровая фотография их большого дружного семейства со всеми друзьями и многочисленными родственными.
— С кем? — удивился Паша, позволяя жене обнять себя. — С этой плешивой гиеной? Да умоляю, он как та путана из анекдота: под старость лет познал мораль и талдычит всем о сохранении души. Пройдет еще два года, начнет всем говорить, что девичество до брака хранил.
— Путь в Рай готовит.
— Не попадет он туда. Я один жариться на сковородках не собираюсь. Над кем я тогда оставшуюся вечность смеяться буду?
Звук пришедшего сообщения заставил Павла отвлечься от жены. Он потянулся к сенсорной
