Семь шагов до тебя - Ева Ночь
– Он очень тебя любил, Ника, – сказал он на прощанье. – Просто живи и не оглядывайся назад. Дыши и будь свободна. Влад так хотел. И у тебя для этого будет всё.
Много позже я узнала, что на моё имя открыт счёт, доступ к которому я получила, когда стала совершеннолетней.
А до этого… нам пришлось скитаться. Недолго. Но из города в город мы переезжали с бабой Полей часто. Пока не осели на одном месте, когда стало понятно: больше никуда не двинемся. Баба Поля угасала. Медленно. Таяла, как крепкая свеча, что не желает уходить, поэтому кряхтит, чадит, но упорно дарит пусть и нестойкий свет.
К тому времени я научилась быть взрослой. Мыть полы и готовить еду. Бегать по магазинам и делать уколы. А ещё я училась стрелять. Не в кружках юных стрелков – нет. Не хотела светиться. Понимала: это должна быть тайна.
Зачуханные тиры, где всем было пофиг, что я девчонка, косящая под мальчишку. Платишь – и стреляй. Глухие посадки, где я действовала когда по наитию, а когда – по роликам и интернете. Мне всё годилось.
Тогда у меня появилась цель – Стефан Нейман. Человек, который убил моего брата. Не собственной рукой – я это понимала. Но в случайность и трагическое совпадение я не верила. Если бы не Нейман, Влад был бы жив – так я твердила изо дня в день, из года в год.
– Нет ничего хуже, чем хоронить своих детей, – сказала баба Поля почти перед смертью. – То, что умирают старые, правильно. Не грусти, Ника. Я умру, ты похоронишь – это правильно, понимаешь? Жаль, что я стара. Но так пришлось. Двоих детей я похоронила, пока у нас не родилась Лена. Поздний и нежданный ребёнок, радость наших сердец. Ты – моё счастье. Держусь и живу, сколько могу. Ради тебя. И хорошо, что ты уже почти взрослая.
Когда её не стало, мне было пятнадцать. Я закончила школу, девять классов, и ушла. Даже в какое-то ПТУ поступила, а учиться не стала. Не до того было тогда.
Я похоронила бабу Полю на огромном кладбище. На её могиле я плакала последний раз. Наверное, вылила все слёзы, что были отпущены мне в этой жизни.
Что-то внутри сломалось. Перестало функционировать. Я не видела солнца. Не радовалась приходу нового дня. Застыла, как замурованная в янтарь мошка. И видела выход из тупика только в одном: исполнить волю погибшего брата. Сдержать данное слово.
Больше меня в том городе ничего не держало, и я снова отправилась в путь. Скиталась. Шла к цели. Училась не в институтах. Постигала науки не предметные, а жизненные.
Я сделала всё, чтобы достичь цели. И вот теперь, когда цель слишком близко, я не знала, что со всем этим делать.
Может, потому что была Тильда. А может, потому что Нейман казался мне другим, не таким, как рисовало все эти годы болезненное воображение.
Какой он? Что в нём? Есть ли шанс подобраться ещё ближе? И смогу ли я сделать это так, чтобы не обжечься, не пораниться о его ледяную неприступность, об острые края его личности?
Я взвешивала «да» и «нет». Я колебалась, металась, корчилась от внутренней боли. Вызывала воспоминания и смотрела в ночь сухими воспалёнными глазами.
Под рукой урчал большой чёрный кот. Я зарывалась пальцами в его густой подшерсток и думала. А мысли, как стеклянные шарики, отскакивали от меня, оставляя болезненные вмятины.
Наверное, я слишком близко подобралась. Не нужно было этого делать. Чтобы стрелять, обязательно нужно расстояние. А выстрел в упор, когда цель на расстоянии дула пистолета, – это не то. Это эмоции, от которых нужно бы избавиться.
Смогу ли? Поможет ли мне дистанцирование? Я не знала. Но сон не шёл. Усталый мозг пока не находил выход. Но вправе ли я жить прошлым? Могу ли я карать, не зная, что же на самом деле тогда произошло?
Может, именно об этом меня предупреждал Влад, когда учил не доверять, не привязываться к людям, чтобы потом не мучиться, не отрывать их с корнями, которые проросли не просто рядом, а опутали невидимой корневой системой душу, сердце, разум?..
Чертяка ткнулся мокрым носом в мою ладонь.
– Да. Ты прав. Нужно спать, – мой голос звучал тонко и с надрывом, но я послушно закрыла глаза и посчитала до ста. Потом ещё. На каком-то триста с чем-то счёте я уснула.
Во сне ко мне явился Стефан Нейман. Стоял в отдалении, скрестив руки на груди. А потом оказался близко. Так близко, что в глаза не посмотришь. Я чувствовала его губы на своих губах. Пила дыхание. Я хотела его поцелуев и не смогла даже во сне оттолкнуть.
Он не отталкивался. Я видела его корни, что влезали в меня. Я не хотела их вырывать. Может, потому, что и мои опутали его, оплели, пробив грудную клетку насквозь… Это я тоже видела и почему-то улыбалась. Кажется, даже радовалась. Впервые за много лет радовалась, что, не убив Неймана, сумела его привязать. Он теперь никуда не денется. Мой. И когда я вырву свои корни, он погибнет сам, истечёт кровью, не сможет дышать.
Однажды. В тот миг, когда я уйду.
Глава 28
Просыпалась я трудно. Глаза не открывались, голова тяжёлая, будто после крутой пьянки. У меня всего одна такая была – больше я не хотела повторять нелицеприятный сомнительный «подвиг». Вина я вчера не пила, а ощущения наутро были похожими.
Хотелось спрятаться с головой под одеялом и спать, но я заставила себя подняться. Тильда ждёт меня на завтрак. И сегодня я наконец-то вырвусь хоть ненадолго из неймановской крепости. Это немного будоражило.
Контрастный душ, мои любимые джинсы. Право слово, я смешно буду смотреться в платье, когда сяду за руль автомобиля. Какой он будет? Навороченная
