Твои (СИ) - Салах Алайна

— Я бы хотела посмотреть про поющих зверушек. Хотя есть еще один мультик про драконов, который я не успела посмотреть в кино. А пиццу мы какую закажем? Я не люблю с грибами… Они такие склизкие как червяки… А в Москве есть пицца с сосисками? А еще мы с мамой один раз пробовали с грушей… Тоже вкусная.

Своим постоянным присутствием дочка открыла мне дверь в совершенно новый мир. Мир куда более простой и понятный, чем тот, в котором я привык жить, и окрашенный только в солнечные цвета. В нем всегда царит радость.

Во взрослом мире действуют другие, более циничные законы. В нем мы привыкли любить друг друга за что-то: за близость интересов, за красивые черты, за эмоциональный комфорт, за умение заботится, за чувство надежности, за умение слышать и понимать. А рядом с дочкой я осознал, что бывает по-другому. Родительство — это наверное единственный способ испытать ту самую безусловную любовь: когда любишь без всякий заслуг и условий, просто потому что этот человек есть. Сидит рядом, улыбается своей щербатой детской улыбкой и без умолку болтает о пицце. Дети посланы для того, чтобы научить нас той самой, единственно правильной любви.

— Рада, что скажешь?

Я нарочно делаю вид, что не замечаю ее отстраненности, чтобы дать ей возможность переварить внутренний конфликт и безболезненно вернуться к разговору, Супружеская жизнь с Элей показала, что это самый действенный способ общения при отсутствии видимых причин для ссоры. Причин чувствовать себя виноватым я не нашел, так что есть смысл дать ей время.

Когда-то я с регулярностью совершал эту ошибку: пытался погрузиться в богатый внутренний мир Элиных переживаний, и в итоге каждый раз зарабатывал себе головную боль. Стоило ей увидеть мою готовность поучаствовать в ее эмоциональном конфликте, как на меня выливалась куча неожиданностей: там я не так выразился, здесь мог бы быть внимательнее, а тут, выясняется, жена не приветствует вот это. И чем больше она говорила, тем эмоциональнее и смехотворнее становились обвинения, и тем громче звучал посыл: «Ты должен над собой поработать». Работы у меня было навалом и без этого, и чтобы лишний раз не трепать себе нервы, я попросту перестал лезть туда, где по-моему мнению, ничего не могу изменить. Ломать себя через колено во имя внутреннего конфликта другого человека не в моих правилах. Я был достаточно хорош, когда мы женились, и вряд ли что-то сильно изменилось спустя пару месяцев.

— Я не против, — сухо отвечает Рада, не переставая смотреть в окно.

Я крепче сжимаю руль и глубоко вздыхаю. Ладно. Еще немного подождем.

47

Солнечный свет бьет из кухонного окна так старательно, что мне приходится зажмуриться и прикрыть глаза рукой. В Москве даже солнце особенно ядреное: светит так будто мечтает ослепить.

— Доброе утро, Рада. Как спала? — Роберт, стоящий возле кофемашины, поворачивается ко мне. На губах сияет неизменная улыбка, но взгляд настороженный.

— Доброе, — еле слышно сиплю я. — Спала хорошо, спасибо.

Усаживаюсь за стол и, поджав босые ступни, начинаю крутить в руках солонку. Для чего — понятия не имею. Просто я не знаю, как себя вести после того, как дулась на него весь прошлый вечер, демонстративно отказалась от пиццы и ушла спать на середине мультфильма. Вот зря говорят — утро вечера мудренее. Лично я этим утром ощущаю себя полной идиоткой.

— Сегодня у тебя получше настроение? — интересуется он и указывает глазами на стоящую перед ним чашку. — Кофе сделать?

— Сделай, — великодушно соглашаюсь я, думая о том, что нельзя быть таким… Идеальным. Внушает неидеальным окружающим вроде меня всякие комплексы.

Кухня оглашается жужжанием перемалываемых зерен и через минуту передо мной опускается кружка американо.

Ха, — мысленно иронизирую я, подтягивая ее к себе. — И не такой уж ты и идеальный. Забыл, что я пью с молоком.

— Сливки тебе подойдут? — будто в насмешку моим черным мыслям спрашивает Роб, открывая дверь холодильника. — Молока нет.

Я глубоко вздыхаю. Полное фиаско. Это утро окончательно продемонстрировало, кто есть кто. Мне досталась роль неуравновешенной ревнивой истерички с глубоким комплексом неполноценности, а Роберту, как назло, — абсолютно здоровая личность в печатью английского джентельменства.

Залив сливки в кофе, я сжимаю кружку двумя руками и сосредоточенно пью. Сейчас это мой единственный способ спастись от насмешливого взгляда напротив. Жаль только, что кофе рано или поздно кончится.

— Хватит так на меня смотреть, — буркаю я, поднимая глаза ровно настолько, чтобы коснуться подбородка Роберта.

— Нельзя? — без всякой насмешки уточняет он. — Я любуюсь. Милая такая спросонья.

Я сражаюсь с улыбкой в течение нескольких секунд и проигрываю — она неумолимо растягивает уголки губ, вылетая с кряхтящим смешком.

— Да-да, утром я несравнимо хороша.

— Так и есть. Полинка спит?

— Да. Мультики и пицца изрядно ее умотали.

— И не ее одну, — скалится Роберт, очевидно почувствовав, что я наконец расслабилась. — Когда положил ее рядом с тобой, ты даже не пошевелилась.

Почему-то новость о том, что Роберт видел меня спящей, вызывает во мне всплеск нервозности. Словно меня застали врасплох. В голову сразу лезут идиотские вопросы: а не храпела ли я, и не слишком ли смешной была моя поза?

Боже, да что со мной такое? Ведь еще совсем недавно нормальным человеком была.

— Воды себе налью, — бормочу я, поднимаясь. — От кофе рот слипся.

Подойдя к умывальнику, я подставляю стакан под струю и жду, пока фильтрованная вода его наполнит. Рот у меня не слипся и пить я не хочу. Просто мне нужно еще немного времени, чтобы перестать вести так глупо.

Выключив кран, тяну стакан ко рту и вздрагиваю. Роберт мягко обнимает меня сзади и кладет подбородок на плечо. По телу прокатывается волна чего-то радостного, горячего, что даже пальцы начинают дрожать и покалывать.

— Ты чего это? — хриплю я, машинально грохая стеклом о столешницу.

— Не нравится?

Я молчу, потому что не могу так запросто признать вслух, что мне еще как нравится. Что все идиотские мысли, мучившие меня, за секунду вылетели из головы, уступив место необъяснимой эйфории. И нет, Роберт все же далеко не идеальный. Идеальный обнял бы меня еще вчера, вместо того, чтобы настойчиво задавать дурацкие вопросы.

Его руки надавливают мне на бедра, заставляя обернуться, отчего нос неловко утыкается в подбородок. Мой неловкий смешок глохнет от столкновения наших ртов. Дрожь в руках передается всему телу и превращается в самую настоящую лихорадку.

— Снежок… Ты горячая такая.

Запустив ладонь Роберту в волосы, я отчаянно их сжимаю. Вот же оно… То самое, что мне было нужно. Эти прикосновения и эти слова.

В зад упирается твердое и неудобное, и еще до того как я успеваю понять, что это ручка кухонного гарнитура, Роберт, приподняв, усаживает меня на столешницу.

— Решил опробовать все избитые киношные сцены? — шепчу я, обхватывая ногами его крепкую задницу, обтянутую спортивными шортами.

— Чем они плохи? — хрипло уточняет он.

Ничем. Ровным счетом ничем. Сидеть на столешнице с мужчиной, зажатым между бедер, и щекотать его язык своим, просто идеально.

Правда через минуту мне все же удается выяснить, в чем заключается неидеальность таких сцен. Хотя бы в том, что в ответственный момент — например, когда здоровенная ладонь этого самого мужчины приятно шарит под твоей футболкой, — в кадре появляется кто-то третий и тоненьким заспанным голоском уточняет:

— Мам, а что это вы тут делаете?

* * *

Девчоночки мои, спасибо, что потерпели. Подписка идет как обычно, пропуски я возмещу. события будут разворачиваться быстро)

Большая просьба под книгой обсуждать только книгу. Если кто-то хочет задать личный вопрос — мои контакты есть в профиле сайта. Я тут, пишу для вас) Все по плану. Ну и люблю вас конечно)