(не) Желанный мужчина (СИ) - Мортон Тина

Дверь нужного подъезда была уже близко, когда та, резко открылась нараспашку, являя взгляду Аню, выбежавшую на улицу. Она, оглянувшись назад и не заметив Олега, налетела на него, а тот уже на автомате обвил руками талию. Талию, не прикрытую верхней одеждой.

Он не успел выразить ни промелькнувшее удивление, ни глухое раздражение от безответственности. Не было времени заметить активно вздымающуюся грудь, испуганный загнанный взгляд, лихорадочно танцующие отблески в глазах.

Лишь удивленное «Олег?» на краю сознания, накрывшегося полотном, непроницаемым для других чувств кроме лютой ярости, которая побуждала кровь кипеть, а кулаки сжиматься для расправы над каким-то задохликом, с гневным возгласом выбежавшим следом. Последняя песчинка, удерживающая чашу весов, что отвечала за самообладание, сдалась без боя, когда взгляд опустился вниз. На руку дистрофика, которая сжимала куртку, принадлежавшую Ане.

Он не набросился на него с диким ревом. Нет. Гнев, который завладел им сейчас, был куда опаснее тем, что скрывался глубоко внутри. Ни взглядом, ни звуком, ни телом не выдал себя. Внешне Олег оставался невозмутимым, как хищник, что выжидал нужный момент для прыжка и последовавшего за ним смертельного удара. Затаился, чтобы у жертвы не было шанса удрать.

Не взглянув на Аню, Олег аккуратно отодвинул ее за спину, тем самым передавая охране, а сам направился вперед. Ближе к той самой жертве, что сейчас бегала глазами от него к девушке и обратно, непонимающе восклицая «Ты кто такой?». За спиной послышался обеспокоенный голос Ани. Смысл ускользал от Олега, сознание которого затопило предвкушение. Он не собирался его убивать. Уж точно не так быстро. И не при ней. Однако не вкусить глоток боли засранца — выше его сил. За нежеланных свидетелей не переживал. Он умел работать тихо.

Захват на шее, и последовавший хрип. Олег недовольно поморщился. Он же даже не начал. Занесенная рука была готова обрушиться кулаком в солнечное сплетение. Не успела. Помешали. Аня, повиснув на ней, что-то отчаянно пыталась донести до него.

— Это мой брат! — проникновенно взглянув на него, произнесла чуть ли не по слогам, как для умалишённого. Смысл сказанного наконец дошел до сознания, и Олег разжал руку.

Глава 33

Я смотрела на себя. На свои глаза, изогнутую линию бровей, нос, губы. Даже улыбка с одной ямочкой на левой щеке и слегка загнутые мочки ушей принадлежали мне. Лицо на полотне, покрытом масляной краской, подобно фотографии отражало мои черты. Идеальная копия, если не считать полное отсутствие цветового разнообразия. Лишь синий. Все синее. Десятки оттенков, гармонично сочетаясь, отпечатали мой облик. Необычно. Неестественно. Странно.

Я обвела указательным пальцем нарисованный овал лица, ощущая шероховатость мазков, нанесенных так… профессионально. Замечала ли я раньше, насколько брат талантлив? Да. Определенно, о чем всегда напоминала ему.

Твердила раз за разом, искренне недоумевая, чем его картины хуже тех, что презентуют на известных выставках и покупают за баснословные деньги. Я, как и родители, гордилась им, не уставая повторять, что его звездный час впереди, и он обязательно настанет. Поддерживала, как могла, не подозревая, что мою искренность расценят как жалость.

И да, мне было стыдно. Стыдно за брата, который так неосторожно разбрасывался громкими словами, за его поведение, за слабый характер, сдавшийся при виде наркотиков, затуманивших его разум, подчинивших себе, заставивших наброситься на родную сестру…

Пусть Олег настойчиво объяснял, что в тот момент от личности Сашки не осталось ничего кроме внешней оболочки, я так и не смогла навестить брата в клинике, лечение в которой оплатил Филатов. Еще одна причина для стыда.

Перед ним было по-особенному неудобно. За себя в том числе. Знаете, как бывает неловко просто от того, что ты оказался участником определенной ситуации, даже если она от тебя ни коем образом не зависела. Неприятно лишь потому, что твое имя фигурировало в эпизоде, о котором ты не хочешь вспоминать, а уж тем более рассказывать, переводя разговор на отвлеченную тему. Сейчас я испытывала те же чувства, несмотря на то что брат, немного придя в себя, поделился информацией, что оказалась полезной для Олега.

Шаги в коридоре отвлекли от тяжелых мыслей, вынуждая судорожно искать глазами, чем можно вытереть мокрые от соленых дорожек слез щеки, увлажнившиеся незаметно даже для меня самой. Не найдя ничего подходящего, принялась тереть руками, одновременно шмыгая носом. Именно такую, с блестящими от влаги глазами, с отекшим носом и покрасневшими щеками, меня застал вернувшийся домой Олег, зашедший в спальню.

— По какому поводу слезы? — буднично поинтересовался, подходя ближе. Чуть подвинулась, когда он присел на край постели рядом со мной, и опустила глаза, избегая прямого взгляда.

— Да так… — пожав плечами, ответила неопределенно, собираясь завернуть картину обратно в подарочную бумагу, но Олег не позволил, ловко забирая ее из рук. Он пристально рассматривал ее с минуту, а я не решилась нарушить молчаливую паузу.

— Я бы повесил ее здесь, — серьезно произнес, встречаясь со мной взглядом.

— Правда? Тебе нравится? — вырвался неуверенный вопрос. Для меня картина была прекрасной, бесспорно, но все же ее нарисовал мой брат. Даже после случившегося он не перестает им быть, поэтому все его произведения исключительны для меня, но они не обязаны быть таковыми для других.

— Конечно. Ты на ней, как и в жизни, великолепна, — Олег, отставив картину в сторону, с легкостью, отозвавшейся мурашками под сводом ребер, пересадил меня к себе на колени. Руки проворно забрались под легкую кофточку, жаром ладоней ложась на мигом поджавшийся от тесного контакта живот. Он провел носом по шее снизу вверх, зарывшись лицом в волосы и глубоко вдыхая, словно его рецепторов коснулся манящий аромат эксклюзивных духов. — Мой личный ангел.

Хриплый шепот, сопровождающийся дорожкой сладостных поцелуев, опалил ухо горячим дыханием, выбрасывая из головы все лишние мысли и сосредотачивая вселенную на крепких руках и требовательных губах, перешедших на обнажившееся плечико.

Нежность затопила с головой, закрутила вихрем в водовороте душевной теплоты, которой я щедро делилась в ответ, охотно отзываясь на поцелуи, массируя короткостриженый затылок и скользя по открытым участкам тела, млея от ощущения упругих канатов мышц под рукой, делавшихся еще тверже при соприкосновении с моей ладонью. Определенно лучший момент за последнее время.

В тот день, когда правда о брате свалилась на голову снежным комом, я, удостоверившись, что не стану причиной смерти собственного брата, не раздумывая доверилась Олегу, отсутствием возражений давая ему полный карт-бланш в вопросе дальнейшей судьбы Сашки. Кажется, я дошла до той точки доверия к внезапно ставшему родным человеку, когда не возникает даже мысли, что принятые решения пойдут вразрез с моими ожиданиями.

В тот день я не сумела найти в себе силы, чтобы взглянуть в обезумившие глаза брата. Не смогла смотреть и на то, как охрана профессионально скрутила его и за считанные секунды затолкала в машину по приказу Олега, которого я, боязливо оглядываясь на окна родительской квартиры, попросила:

— Пожалуйста, не здесь!

Я не нашла в себе силы сообщить родителям такую страшную новость. Не после нашего с мамой последнего разговора уж точно. Пришлось напридумывать об очередной срочной поездке, в которую Сашка стремительно сорвался, обещая регулярно звонить. Это, кстати, было вполне в его духе.

Последующие несколько дней я провела в стенах дома Олега, задаваясь миллионом вопросов. Нет, я не ушла в себя, не впала в депрессию, даже не напилась с горя. Я всего лишь пыталась понять, как такое могло произойти в нашей семье, с моим братом.

Сначала силилась найти проблему в себе, допущенную ошибку, присвоила клеймо «Плохая сестра», а потом пришла злость. Не сразу. Со временем. Олегу, который хоть и пытался не оставлять меня надолго одну, разрываясь между мной и делами, все же приходилось выезжать по работе. Поэтому времени на раздумья было достаточно.