Ненавижу тебя (СИ) - Шварц Анна

И он закрывает дверь.

Я изгибаю вопросительно бровь. Кажется, с Элиасом мои детекторы тонких намёков сломались. Или это был не намёк?

Эпизод 44. Настя

Соня засыпает почти мгновенно, стоит только ее голове коснуться подушки. Она задумчиво смотрит на фонарик за окном и медленно закрывает глаза. Я подтыкаю хорошенько одеяло, чтобы ей было теплее и выпрямляюсь.

Всё это так странно. Я задумчиво осматриваю комнату, прислушиваясь к тишине — только откуда-то доносятся едва слышные голоса и музыка. Видимо, Элиас включил телевизор. Или смотрит видео на телефоне. "Это очень странно", — повторяю я мысленно, — "внезапно ворваться в жизнь человека, которого не видел пятнадцать лет".

Я не могу чувствовать себя уютно, поэтому уговариваю себя выйти и просто пообщаться с Элиасом, словно мы старые добрые друзья. Спросить его, как и чем он жил, а там, может, дойдёт дело и до смешных историй, и станет легче общаться…

Погладив Соню по волосам, я выхожу из комнаты.

Элиаса я нахожу на кухне. Он задумчиво смотрит в экран смартфона, что-то на нем набирая, а рядом стоит коробка с пиццей. Ещё запечатанная. Услышав мои шаги, мужчина откладывает смартфон в сторону и складывает руки на груди, посмотрев на меня.

— Ты обещал кофе, но давай обойдёмся без него. Сам видел, что вышло, — шучу я, чтобы разрядить обстановку. В первую очередь для себя, потому что Эли, вроде как, на вид расслаблен.

— Я уже понял. Могу сделать молоко с привкусом кофе, Настя.

— Тогда ладно, — улыбаюсь я, и сажусь на свободный стул. Элиас продолжает меня разглядывать. Пристально и пронизывающе. Я приподнимаю брови, — Чего не так?

— Расслабься, Никольская, — медленно произносит он, — ведешь себя явно напряжённо. Ты у меня дома, но я вроде как гостеприимный хозяин и под юбку тебе с порога не полезу.

Я издаю тихое «кхм».

— Потому что на мне брюки?

Он ухмыляется и отворачивается к кофемашине. Выставляет там программу и пихает чашку.

— Тебе полегчало? — интересуется он, проигнорировав мой вопрос, а я пожимаю плечами.

— Да. Отпустило.

— Есть хочешь?

— Да не очень…

Он замолкает, а я уныло думаю, что разговор у нас не очень клеится. Мы продолжаем общаться вежливым фразочками, как простые знакомые, которые случайно пересеклись в баре.

— Как ты вообще проживал? — интересуюсь ненароком я, а Элиас тихо хрюкает. Я замолкаю и возмущённо смотрю, как у него подрагивают от смеха плечи, — эй, а что смешного я спросила?

— Извини. Просто ты забавно пытаешься завязать беседу, — он разворачивается ко мне, с улыбкой на красивых губах, и иронично смотрит на меня, — можешь не заходить так издалека. Просто спроси, что тебе интересно из моей жизни.

— Ты остался таким занудой или решил просто со мной вспомнить школьные годы? — фыркаю я. Смотрите-ка, какой проницательный.

— Остался, Настя, — он ухмыляется, — я такой же, как и раньше.

— Кошмар. В детстве мне иногда хотелось взвыть от твоего характера.

— Потому что ты была полной разгильдяйкой, Настя. Мне тоже иногда хотелось взвыть и стукнуть тебя чем-нибудь.

Я задумчиво смотрю на него. Ну, да. Я была абсолютно неусидчивым ребёнком и только из-за дружбы я не могла послать Элиаса к черту, и мне приходилось делать вместе с ним уроки. Он тихо матерился, я пыталась отмазаться и придумать нам занятия поинтереснее, но друг был непреклонен. Если бы не он — я бы просто никуда потом не поступила бы после школы. Это именно он натаскал меня по многим предметам.

Передо мной появляется чашка с кофе, а потом напротив садится Элиас. Он придвигает мне кофе ближе, подталкивая пальцем и наблюдает за мной с лёгкой улыбкой. Мне почему-то становится снова стыдно, когда я вспоминаю о школе.

— А ещё кто-то подбивал меня прогуливать… — тянет с усмешкой Элиас, — ты была вообще местами оторвой с внешностью ангелочка. Мне приходилось иногда тебе поддаваться.

— Ага, — бормочу смущённо я, забирая кофе, — мы играли у меня дома в приставку, а ты мне потом подделывал записки от родителей. Я не хотела идти в школу, потому что меня дразнили до десятого класса. Меня это задевало, хотя я не говорила об этом.

— Я и без твоих разговоров это знал. Ты плакала под лестницей после уроков. Не спрашивай, откуда я это знаю, — Элиас тихо смеётся, а я округляю глаза. Мне кажется, что я тогда умудрялась хорошо спрятаться и всхлипывала очень тихо и без свидетелей.

Хотя, наверное, я могла бы просто поплакаться Элиасу. Я пожимаю губы, вспоминая, что и ему тоже не раз прилетало от одноклассников и хмуро произношу:

— И тебя травили.

— Меня это тоже задевало, — бывший друг немного криво улыбается, но в серых глазах появляется странное выражение, а его голос становится тише и спокойнее. Элиас чуть сощуривается и продолжает, — но я думал, что если ты это заметишь, то совсем расклеишься. Проще было заставить тебя на своём примере показать, что ко всему можно относиться с долей пофигизм. Или оптимизма.

Я опускаю взгляд вниз, потому что Элиас в этот момент неожиданно проводит пальцами по моей руке, которую я просто расслабленно положила на стол. Потом я растерянно смотрю на кофе, и на то, как по коже пробегают мурашки до самого плеча. Черт. В этот раз в моей внезапно начавшейся тахикардии виноват не кофе. Я его не пила, но сердце начинает стучать так, что я слышу его во внезапно повисшей тишине.

Не знаю, что он со мной умудрился сделать за этот короткий разговор, но я хочу, чтобы он это повторил. Поэтому я не задаю глупые вопросы, вроде "что ты делаешь?". Я просто молчу, замерев.

Эпизод 45. Настя

— Ты, наконец-то, расслабилась.

— Да, — в горле внезапно пересыхает, и мой голос звучит очень тихо. Серые глаза Элиаса темнеют, как небо перед самым штормом.

— Забавно, что спустя долгие годы два изгоя снова встретились и нашли возможность поболтать по душам, — продолжает вкрадчиво он, будто рассказывает мне сказку на ночь, — я говорил тебе, Настя, что ты вырастешь красивой девочкой. Ты ничерта не верила.

— Я и сейчас не особо в этом уверена, — смущённо и нервно хмыкаю я, заправляя прядь волос за ухо. Наши руки по-прежнему соприкасаются. Могу поставить любые деньги на то, что Элиас уводит разговор в иное русло. Но он делает это так легко, что я даже не хочу сопротивляться. Мне интересно. И я добавляю, забывшись на секунду:

— Это как раз ты стал симпатичным.

Ой. Мужчине лучше такое не говорить. Одно из старых и работающих правил — пусть лучше он думает, что перед ним настоящее сокровище, потому что как только он убеждается в своей неотразимости, то всегда начинает искать более достойную Его Величества замену своей спутнице.

Элиас едва улыбается на мою реплику, а я тушуюсь окончательно. Вот с этим воплощением плейбоя стоило бы вообще никогда не выключать холодный и надменный вид. Беда в том, что он не посторонний незнакомый тип, а человек, которого я помню с детства. С ним хочется быть расслабленной. Но я уже совершила эту ошибку в отеле, когда мило ему улыбалась и как дурочка пошла за ним в номер.

Поэтому я допиваю почти одним глотком кофе и поднимаюсь из-за стола. Сердце делает крутой кульбит, как на американских горках, когда Элиас встаёт следом и перегораживает мне путь к раковине. Между моим лицом и его грудью остаются считанные сантиметр до столкновения.

— Сбегаешь, Настя?

—Кружку помыть надо. Спасибо за кофе, — тоненько говорю я, а он забирает у меня кружку и ставит на стол, — от чего мне сбегать?

— От меня, — он вынуждает меня сделать шаг назад, и моя поясница упирается в кухонную тумбу. А Элиас тут же захватывает меня в плен — ставит руки по бокам, не оставляя путей к отступлению, — и что тебя напрягает?

— В тебе? Ты пытался отомстить мне и затащить в постель, — отмазываюсь легко я и боюсь лишний раз вздохнуть, потому что стоим мы слишком близко друг от друга. Теперь это не похоже на обычный дружеский разговор.