Тридцать дней до развода (СИ) - Хаан Ашира

Так вот — я ошибалась. Просто до Богдана меня никто не впечатлял.

— Постой еще так немножко, — прошу я, когда он что-то выуживает из карманов и собирается поворачиваться. — У тебя тут так мышцы перекатываются…

— Даш… — он не слушается. Разворачивается, демонстрируя другие достоинства — плоский живот с четко прорисованными мышцами, например… И опускается на колени перед кроватью. — Никогда не думал, что в такой момент будут с большим интересом рассматривать мою задницу, а не…

Он протягивает ко мне сжатые ладони, как будто предлагая угадать, в какой сюрприз, но, прежде чем я успеваю выбрать, открывает обе.

— Не смог решить, в каком порядке предлагать, — признается Богдан, глядя на мое потрясенное лицо. — Даш, не пугайся только ты так! У меня тут даже валерьянки нет!

На левой ладони лежит тонкое золотое кольцо.

На правой — два ключа.

У меня из легких словно вышибает весь воздух.

Он вроде бы и говорил, и обещал, и собирался, и планировал, но…

Кажется, я до конца не верила.

— Только не говори: «Ты все еще женат, Богдан», — просит он, поднимая мою безвольную руку и надевая на безымянный палец кольцо. Но вот когда он пытается вложить следом ключи, я отдергиваю ладонь.

— Ты все еще женат, Богдан.

— Мы подадим заявление в тот же день, когда я получу свидетельство о разводе. Вот прямо от одного окошка в загсе сразу пойдем к другому. Не вижу причин ждать.

Я глажу пальцами блестящий золотой ободок.

— Хорошо, — соглашаюсь покорно.

Но быстро сжимаю руку, когда он пытается снова вручить мне ключи.

— Вот в этот день и перееду, — твердо говорю ему. — А сейчас мне пора. Светка начнет интересоваться, где я шляюсь.

— Хорошо, — Богдан медленно выдыхает и тянется, чтобы обнять меня.

 Большой, теплый… мой.

Почти мой.

— Но предложение потом сделаешь нормально! — смеюсь я. — С цветами, рестораном и бархатной коробочкой!

Однако ответа его на свое наглое требование жду с замиранием сердца. Все еще не до конца веря, что с ним так — можно. Можно расслабиться и быть смешной, требовательной, капризной.

— Нет! — твердо заявляет он, и я успеваю испугаться. — Никакого ресторана. Прямо в загсе встану на одно колено и… будет тебе коробочка.

— Но потом ресторан! — капризничаю.

— А потом ресторан… — соглашается Богдан, улыбаясь и прижимая меня к себе. — Господи, Дашка, всего чуть больше недели осталось. Сам не верю. Ты ведь придешь завтра?

И я не верю…

Не ему — своей судьбе.

И, конечно, я прихожу завтра.

Ускользаю с работы пораньше, оправдывая себя тем, что вчера переработала с запасом и ныряю в машину Богдана, ожидающую в соседнем дворе. Нам бы прятаться получше, не целоваться вот так, открыто, не палиться неосторожно. Но с каждым днем становится все сложнее терпеть и скрываться. Пока судьба нас бережет — даже Алла с утра притихла и не рвалась со мной дружить, хотя за вчерашний вечер успела прислать пару десятков сообщений с цветочками, котиками и анекдотами, начиная каждое с обращения «Любимая подружка!».

Она начинает меня пугать.

— Да брось! — отмахивается Богдан на мой осторожный вопрос, не стоит ли мне всерьез бояться его жены. — Алка истеричка и любит публичные разборки, но по-настоящему вредить она не станет. Она слишком себя любит, а в тюрьме нет спа и магазинов.

— Она изрисовала твою машину, — напоминаю я.

— И что? — пожимает он плечами. — Ничем не рисковала. Попытайся я подать заявление на жену, в полиции бы только поржали и посоветовали получше ублажать в постели, чтобы на глупости сил не оставалось.

Остается только поверить. Если не Богдану — то кому?

В квартире за время моего отсутствия произошли некоторые изменения — Богдан повесил шторы, купил кофеварку и чайник, постелил скатерть на кухонный стол.

Холодильник довольно урчит, забитый мясом, овощами, йогуртами и сыром.

— Что ты любишь на завтрак?

— Богдан! Я не…

— Не собираешься оставаться на ночь, я помню, но я должен заранее подготовиться? — с невинным видом заявляет он, обнимая меня сзади, пока я рассматриваю изобилие еды, и целует в шею.

Ответить я не успеваю — звонит его телефон. В прошлый раз он успел его отключить, войдя домой, а сейчас забыл. Но не зря.

— Да? — говорит Богдан в трубку и, услышав ответ, сводит густые брови к переносице. — Когда? А ты что делаешь? Да погоди, не кричи… Ничего не понимаю. Да, сейчас.

Его горячая рука на талии становится все тяжелее и напряженнее с каждой фразой.

— Хорошая моя… — он трет пальцами переносицу, привлекает меня к себе и оставляет на губах очень отвлеченно-мимолетный поцелуй. — Мне надо смотаться на объект. Там хрень какая-то происходит. Пожар и наводнение одновременно — буквально! Подозреваю, что поджог. Но зачем? В общем, надо разобраться, люди там надежные, но я…

— Конечно! — я обвиваю руками его шею и приподнимаюсь на цыпочках, чтобы поцеловать в висок. — Мне уйти? Ты надолго?

— Нет-нет-нет! Ты что! Смотаюсь, быстро разберусь и вернусь. Останься, пожалуйста… — он сжимает мои ладони и касается губами кончиков пальцев. — Пожалуйста, Даш… Хочу вернуться к тебе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я киваю и кошусь на холодильник. Что ж, заодно попробую себя в роли хорошей жены, которая готовит ужин усталому мужу, вернувшемуся с работы!

Глава Как много

По дороге отзвонились еще два объекта, но там уже не было истерики «пожар и наводнение», просто спокойно рассказали, что пресекли попытки неумелого саботажа, спросили, вызывать ли полицию.

Я взял паузу на подумать и, пока ехал, перекрутил в голове все возможности. У нас, слава богу, не девяностые уже, но когда строишь какой-нибудь элитный поселок на месте старой вымершей деревеньки, у местных может в голове и перемкнуть. Приходят «мстить проклятым буржуям» с ржавыми вилами и под градусом. Обычно хватает спокойного разговора и скромной суммы компенсации с жестким предупреждением, что второго раза не будет.

Но вот так, в трех местах, разбросанных по области, одновременно?

На месте делать было уже нечего, только задумчиво посмотреть на выгоревшие паллеты, сложенные у железных бочек — пустых, но со старыми надписями «Огнеопасно», достались нам от транспортной компании. Да полюбоваться на брошенный в подвал шланг — несколько оставшихся литров воды из резервуара через него вытекли, а насос был отключен, когда рабочие ушли. Да, действительно как-то… несерьезно.

Но когда я вспомнил опасения Даши по поводу Аллы, захотелось курить.

Бригадир Леха молча протянул мне пачку, но я качнул головой.

— Кто-нибудь посторонний сегодня был?

— Нет, все как обычно.

Ладно, версию отметаем с некоторым облегчением.

Уже когда я садился в машину, чтобы вернуться к Даше, он нагнал меня:

— Жена вот только ваша заезжала, хотела какой-то сверток передать, я отказался. Очень злилась. Ты ей скажи, командир, я ж не могу, я ж не знаю, что там, вдруг пропадет чего…

Он бубнил, как обычно, мешая обращение на «вы» и на «ты», не поднимая глаз. Своих ребят он строить умел — в основном с помощью такой-то матери, а вот с начальством общаться был «не обучен».

— Долго она тут была? — спросил я.

— С полчасика покрутилась, потом в сортир… простите, в туалет, попросилась, увидела нашу будочку, да и умчалась.

— Понятно, спасибо, Лех.

По пути в город я выяснил, что на другие объекты Алла тоже заезжала, якобы искала меня, но далеко ее не пускали, там народ военный был, их ее трюками не прошибить.

До дома я гнал под максимум, благо патрулей тут сроду не было, но под окнами своей бывшей квартиры, где ждала меня бывшая жена, вдруг передумал.

Алла хорошо меня знала. Именно так бы я и отреагировал — на нервах примчался разбираться, задавать миллионы бессмысленных вопросов, как делал каждый раз, когда она творила какую-нибудь дичь.