Его слабость (СИ) - Анина Татьяна

– Артур, – захлёбывалась я слезами. – Мы ведь так похожи, как близнецы. Неужели, ты не испытываешь ко мне ничего тёплого и родственного?

Он подошёл ко мне впритык, и в мой живот упёрлось дуло холодного пистолета. Он обнял меня за шею, накренился к моему уху.

– Знаешь, как моя мать страдал, когда отец изменял ей с твоей шлюхой-мамашей? – зло шипел он. – Я тебя ненавижу. Ты выброс спермы в пустоту. Ты не человек, а говно, выращенное на помойке. Хватит того, что ты потратила оху*тельную сумму денег на свои развлечения, поберушка. Сейчас улыбаешься и идёшь со мной в кабинет отца. И только рыпнись, пристрелю сразу. И меня даже не посадят, и никто о тебе не вспомнит. Ты никому не нужна, бл*дь подзоборная. Вся в свою мамашу, на всё готовенькое собралась жить.

Отрезвляет!

Серьёзно так бодрит.

– Ну-ну, – криво усмехнулась я и пошла с ним в кабинет отца.

***

Борис Игнатьевич стоял у шикарного дубового стола в своём кабинете. Был он худ и высок. И я подумала, что мои провалившиеся щёки не случайно появились. Возможно, я и не в маму комплекцией, а в папу.

Вот, что я за человек! Две минуты до смерти, а я о своём лишнем весе.

На столешнице, кроме документов лежал пистолет и пепельница, в которой тлела чёрная сигарета. Артур и два здоровых бритоголовых чувака стояли рядом, выстроившись по ранжиру в одну линию. Два пожилых, хитрых юриста суетились у входа, что-то просматривали в папках.

Они переписали на меня всю компанию, оформление документов о собственности заняло пару часов, потому что у людей всё схвачено. Переход наследства был приурочен к трём сделкам. Я смутно помню, как в эйфории после массажа, пришёл Артур с китайцами и попросил расписаться. Мои мысли в тот момент были направлены на предстающую закупку бриллиантов, поэтому я всем улыбалась и делала то, что велел брат.

Они бы скинули всё на Дашу, но у той братья.

А я одна.

Они следили за моей жизнью. Моим одиночеством и враждой с Антоном. Обрадовались, когда я решила развестись. И после смерти матери уже начали мухлевать, чтобы этим летом всё быстро провернуть и выйти сухими из воды.

Отец смотрел нам меня с восторгом. Его холодные руки касались моих, и я пятилась от отвращения. Он скалился вставными зубами, рассказывая о любви. Ведь старшие черноглазые братья были от любимой женщины. Но потом он с ней вынужден был развестись, тесть бандит настоял. И тогда Борис женился на деньгах, взял в жёны мать Артура. Встретил мою мать, её карие глаза свели его с ума. Так появилась я. А Дашка появилась уже на склоне лет, когда Боря встретил первую жену и по давней страсти стругнул ей ребёнка в преклонном возрасте. Та решила девочку оставить и умерла при родах.

– Я сейчас расплачусь, – ехидно кинула я в лицо старика. – Какая любовь!

– Она ещё и бездушная, – наигранно опечалился здоровый, вовсе не умирающий старик. – Сейчас с ребятами в лес поедешь, там тебя и похоронят.

– Спасибо, – кивнула я, нервно вспоминая все приёмы самообороны, которые показывал мне Лёшка. – Только одного ты не учёл. Первого июня этого года я вышла замуж. В случае моей смерти, муж будет иметь полное право на часть имущества. А муж мой, мужчина, мягко сказать, очень похож на твоего первого тестя.

Воспоминания о первом тесте, Боре давались с трудом. Мужика уже давно нет в живых, а колбасило моего папочку конкретно.

Воцарилась гробовая тишина.

– Лжёт, – жалобно подал голос один из юристов. – Мы всё проверили.

– Следовало меня с паспортом увозить, – пожала я плечами.

– Время хочет ппотянуть – предположил Артур.

Отец так не думал. Вид мой был наглым и дерзким. И я не боялась.

Боря напитывался злобой. Глаза выцветали, он стал белеть и щериться. Одно мгновение, он замахнулся, чтобы ударить меня. Я резко выкинула руку вперёд, схватила пистолет со столешницы. Выловила корявый палец старика. За палец заломила его руку за спину. Острым каблуком ударила по внутренней части колена, и ошарашенный старик осел на пол. Я вместе с ним.

Присела за спину старого пердуна, который не рассчитывал на такой резкий, а главное (спасибо Лёшеньке) безошибочный манёвр. И уткнула дуло пистолета в затылок.

– Убью, – предупредила я охреневших мужиков в кабинете.

Боря попытался дёрнуться, но я сильнее заломила его руку, с силой выворачивая палец. Выстрелила мимо его затылка и опять приставила к седой голове.

Я выстрелила из пистолета!

Врач педиатр, терпила, бывшая жиртресина. Почему я не была такой раньше? Какого чёрта я прозябала столько лет в токсичном браке, а не с любимым мужчиной? Вела себя, как тряпка. И вообще, почему я такая дура?

В дверь ввалилась пьяная Дашка и замерла на пороге, увидев отца и меня.

– Там… там, – заскулила она и неожиданно разревелась.

А из коридора доносился визг и писк. Опять выстрел. В зале стреляли. На этот раз я вздрогнула.

Дашку грубо откинул лохматый бородатый леший в сторону. Занял своей внушительной фигурой весь дверной проём. Он был одет в черные джинсы и чёрную футболку. Здоровый, злой с ненормальными тёмными глазами.

Оставив Артура, к нему подлетели охранники. Они думали, что всё так просто, ведь Лёшка не казался обезумевшим маньяком, а так спортивного телосложения парень.

– Лёшка, – заскулила я и ослабла.

В этот момент ко мне приблизился Артур, уверенный в том, что я не выстрелю. А я выстрелила. Зная анатомию, прямо в колено, чтобы было больно, и не восстановилась коленная чашечка.

Старикашка, воспользовался моим замешательством, вырвал свою руку. И под крики из коридора: «Работает ОМОН!» выхватил у меня пистолет.

Он направил оружие мне в живот.

И эта тысячная доля секунды, когда я поняла, что выстрел не предотвратить. И в голове только одна мысль: «Только не в моего ребёнка!». Я сумела изогнуться, подставляя левую часть тела, которую пронзила страшная боль. Пробило рёбра, а отдавало почему-то в ногу, казалось, боль по всему телу рвёт меня на куски.

Помутневшим взглядом я видела, как умер мой родной отец от прямого удара в голову. Садист, вывихнул уже мёртвому старику руку, сломав кости, и успел поймать меня.

Лицо Садиста было перекошено в лютой ненависти. Ему было мало, что меня прострелили, он пальцами нажал на ранение, но это не было желание остановить кровь, потому что другая рука, рвала мои волосы. Садист оголял зубы и что-то шипел через них. Слова о предательстве, дурости и будущих наказаниях.

Я с остервенелостью вцепилась в его чёрную бороду, вонзила острый маникюр в кожу на его лице.

– Не соглашайся на аборт, – заревела я.

Его лицо сменило эмоции. В глазах погас ненормальный блеск. Я ещё секунду смотрела на Алексея Яковлевича, и потеряла сознание.

****

– Нет, ну что вы, – говорил мужской мелодичный голос. – Мы же не в двадцатом веке живём, антибиотики плоду не повредят. К тому же много мы не знаем, и природа детей защищает…. Конечно, в приоритете здоровье матери, но раз отец так категорично отказался от аборта, то мы сделали всё возможное. Нет, он не мёртв. УЗИ показало один живой плод, развивается полноценно… Ну, не стоит так переживать… Не надо плакать, выпейте водички… Вот, всё хорошо. Не расстраивайте ни себя, ни больную. Вам нельзя волноваться.

Вместе со слухом пришла тошнота. Голова кружилась, и я боялась открыть глаза. Стиснула зубы, пыталась взять контроль над состоянием, не могла.

Неожиданно прочистился нос, я стала различать запахи. Сама пахла отвратительно, наверно несколько дней лежу, немытая. А вот девочки возле меня пахли восхитительно. Варвара и Марта. Та, что плакала, по голосу вроде, как Катька Тугарина, жена Трэша. Но я не уверена, потому что последние её слёзы были ещё в школе, когда Никиту опека забрала, оставив её без парня. А теперь, что ревёт? Ах, да! Она ж беременна!

– Может, разбудим? – противно протянула Лерка Ложкина.

Эта –то откуда взялась?