Я выбираю... (СИ) - Евстигнеева Алиса

Заставила себя помахать им и в очередной раз выдавила из себя улыбку. Я была им рада, очень рада. Но моя радость сейчас больше агонию напоминала, в ней тоски было в разы больше, чем веселья.

Было тяжело, но мы пока все держались, обескураженные и сбитые с толку происходящим, но это было логично, предсказуемо. Так, наверное, и должно быть, когда люди «неожиданно» встречаются впервые за десять лет. Я бы даже сказала, что события поначалу развивались идеально, потому что то, что последовало дальше, больше походило на трэш, взятый из какого-то дешёвого бульварного романа.

Сначала появилась Дашка, всё такая же рыжая и конопатая, но по-взрослому красивая — женственная, изящная, мягкая. Вот только глаза были колючими, скребли по моей коже, не оставляя на ней живого места. Но даже, несмотря на это, я смогла ей улыбнуться, потому что Дашке, этой рыжей мегере, я была рада. Ещё бы, это же всё ещё моя мегера.

Я уже почти выдохнула с облегчением, когда в прихожей появился ещё один человек, и мой выдох застрял где-то на половине пути. Я задыхалась бездвижимо, беззвучно. Что я там думала про агонию, страх, боль? Фигня. Всё такая фигня по сравнению с тем, что я испытала сейчас.

Передо мной стоял Ваня. Мой Ванька, Иван, Ванечка… Вот только он нехрена не был моим. Он вообще был мне незнакомым. Такой взрослый и статный, в чём-то даже суровый. Короткостриженный, без какого-либо намёка на кудри. В нём не было привычной мягкости, даже округлые губы казались острой прямой. Чужой, незнакомый, не мой.

Дашка по-хозяйски взяла Ваню за руку, а он второй рукой обнял её за талию.

«Мы вместе». Такой посыл был у всех этих жестов.

Я всё ещё вымученно улыбалась, хотя сама уже думала о том, что это просто предсмертная судорога.

Мы сидели за столом в гробовом молчании. Атмосфера была, мягко говоря, так себе. Никто не знал, что говорить. Я со спасительным любопытством разглядывала салат в центре стола, больше никого из них видеть я не могла. Поначалу пыталась ещё разглядывать Андрея, но тот так нервно дёргал ноздрями, что от этого становилось только хуже. Зато я каждой нервной клеточкой чувствовала их взгляды — растерянные, печальные, испуганные, колючие, злые, безразличные… Последний, кстати, Ивану принадлежал. Он сидел крайне спокойный и невозмутимый. И именно за эту невозмутимость мне хотелось с силой всадить в него нож. Что б ему.

Самое ужасное во всей ситуации было то, что я понимала, что это всё, конец, прах всем надеждам… Если у меня до этого был хоть какой-то шанс наладить отношения с родственниками, то теперь, при совместном наличии Даши и Вани, от шанса не оставалось и следа. Я теперь была не просто непутёвой дочерью, а бывшей девушкой мужа сестры. И это казалось чем-то непреодолимым, то что не смогут простить, причём не простят именно мне.

— Ты надолго? — всё же решилась нарушить тишину мама. — В городе… Ты надолго приехала?

— Не знаю, как карты лягут, — флегматично ответила я, хотя мысленно уже вовсю паковала чемоданы и сваливала в неизвестном направлении.

— И от чего зависят твои карты? — это были первые слова, которые решился сказать мне отец. Звучали они нервно и от этого, достаточно грубо. Словно он требовал от меня ответов. И я бы дала их ему, если бы сама знала.

— От многого, — уже начинала я отчаянно врать. — Я по работе приехала, мы тут проект новый начинаем. Надо осмотреться для начала, людей найти…

— Ясно, — отрезал он.

— Лиза, а чем ты занимаешься? — не сдавалась мама, в попытках завязать разговор.

Через получаса нелепых и бесплодных вопросов, я засобиралась домой и все выдохнули с облегчением. Мы с родственниками распрощались, и я даже пообещала, как-нибудь заехать к ним ещё раз, а мама заверила, что они будут ждать меня. Это было такое лицемерие со всех сторон, что меня чуть не вывернуло потом наизнанку на лестничной площадке, когда я поспешно убегала от них. Ни Андрей, ни Даша… ни тем более Ваня, так и не сказали мне ни слова.

Разрыдалась я только в машине, рухнула головой на руль и начала свой вой полный ярости и боли. И даже стыдно не было за это всё. Сегодня я имела право на все свои эмоции. И если бы я вдруг окончательно сошла с ума, на это у меня тоже было полное право.



Успокаивалась долго и тяжело. Вроде как уже не плакала, а судорожные всхлипы всё равно вырывались из груди. Спасалась лишь тем, что представляла, как сейчас позвоню Державину и наору на него, он ведь всё знал заранее. Мне нужно было выплескнуть на кого-то свой гнев, и он в этот момент казался лучшим кандидатом.

Стук в боковое стекло я услышала не сразу. Или просто не обратила внимание. Но стук усилился, и мне пришлось оторвать голову от руля, чтобы увидеть его.

Глава 21

Это нервы, я не первый,

Кто-то начал, это значит,

Глупо злиться, всё простится,

И совсем проста игра в себя…

(с) Звери

Елена Константиновна только ушла открывать дверь, а я уже знал. И сам ненавидел себя за это знание. Получалось так, будто я ждал её все эти несчастные десять лет.

Из прихожей доносились неясное бормотание и тихий шёпот. Отдать бы всё на свете, лишь бы не слышать его. Захотелось как в детстве заткнуть уши и притвориться, что раз я не слышу, то ничего нет. Семья сидела за столом и перекидывалась какими-то беззаботными фразами, счастливые, они ещё ничего не знают, их жизнь ещё не треснула подобно моей. А я сидел и ждал своего приговора, когда судьба-злодейка в очередной раз объявит свой вердикт и всё вновь полетит под откос.

Первым почувствовал что-то неладное тесть. Недовольно сдвинул брови и прислушался к тому, что происходит за стеной. Тяжело встал и на негнущихся ногах отправился вслед за своей женой. Андрюха ради прикола решил спереть отцовскую рюмку, но наткнувшись на мой недовольный взгляд, быстренько ретировался из кухни. Юношеская энергия и любопытство так и лезли из него.

Мы с Дашей остались вдвоём. Я с силой сжал её руку, мне хотелось оградить её… оградить нас от всего этого. И самому стало смешно. Мы сами порождаем своих демонов, и чем больше смуты вызывает во мне Лиза, тем большей властью она обладает надо мной.

— Вань? — позвала меня жена, и я понял, что слишком сильно сжимаю её ладонь. Ослабил хватку и улыбнулся ей.

— Всё будет хорошо, — зачем-то пообещал я, хотя это больше относилось ко мне, чем к Даше. Её ещё не надо было успокаивать, а вот меня…

Даша словно почувствовала что-то, соскочила со стула и поспешила к родителям. Я остался сидеть на кухне один. До последнего хотелось, чтобы так оно и оставалось, но ведь это была трусость. Одним махом закинул в себя рюмку водки, на которую до этого покушался Андрей, и заставил себя идти на свою же собственную казнь.

Лиза стояла у входной двери. Как всегда холодная и спокойная, она даже улыбалась, что больше всего меня злило. Она ещё могла улыбаться, когда все остальные едва дышали.

Не знаю, что было хуже всего. Эта её улыбка или моя тупая предательская радость, вспыхнувшая в груди, от того что я наконец-то увидел её. Я ведь все эти годы как последний придурок переживал за неё, боялся как бы Москва не прошлась по ней катком, не оставив на поверхности не следа. С её-то везучестью и манерой лезть туда, куда не надо, с полным отсутствием инстинкта самосохранения. Но ей всё было нипочём.

Это мы поначалу все за неё переживали, изводя себя неясными тревогами за то, как там Лиза. Правда, со временем тревога немного притупилась, скрывшись где-то на задворках сознания. А Лизе было хорошо. Я видел это по её слегка загорелой коже, тонкой фигуре, дорогой одежде. Эти грёбанные маки словно жизнерадостно махали мне руками и кричали о том, что у них всё зашибись. Да, у Лизы точно всё было хорошо.

А потом она увидела меня. И это был сюрприз для неё. С неподдельным чувством злорадства я ощутил, как её задело моё присутствие здесь. Она всё так же улыбалась своими тонкими вытянутыми губами, которые ярким акцентом светились на её лице, но зрачки глаз расширились. Они стали неестественно тёмными, и я, наконец-то, ощутил её волнение.