Брат моего мужа (СИ) - Лакс Айрин
Забила себя работой до отказа — её оказалось очень много.
В тот день я даже не поехала домой — спала в кабинете, на диване. Следующий день провела так же, вышла из клуба поздней ночью и внезапно поняла, что не хочу возвращаться домой. На душе было неспокойно и одиноко.
Неожиданно для себя я приехала в лофт, снятый Демьяном. Мне нравилось быть с двумя братьями. Они оба значили для меня очень многое.
Но их пикировки и желание унизить друг друга отзывались на мне саднящей болью в груди. Мы притягивались невозможно близко ночами и были едины.
Но потом наступало отрезвление и братья принимались огрызаться. Я чувствовала себя виноватой, потому что не могу выбрать.
Не могу шагнуть в сторону Демьяна.
Не могу бросить Лёшу.
Они нужны мне оба.
Но каждый новый день показывал, что это временно.
Наше трио — хрупкое и ненадёжное. В нём много страсти, но нет взаимопонимания.
И я не знаю, как скоро полыхнёт окончательным взрывом и уничтожит всё вокруг.
Это преступление — любить двоих? По-разному, но любить.
Хотелось выть и раздирать небо в клочья криком, полным тоски и боли…
Карина: «Лёша, когда вернёшься?»
Лёша: «Завтра. Ближе к обеду. Скучаешь, Карин?»
Карина: «Хуже…»
Лёша: «Всё будет хорошо. Я вернусь. Мы обязательно поговорим. Найдём решение. Люблю тебя больше жизни. Спи сладко и не бойся кошмаров. Я всегда с тобой. Твой…»
Я улыбнулась сквозь слёзы. Как бы мне хотелось, чтобы не только Лёша, но и его брат снял камень с моей души.
Я до сих пор глупо надеялась получить от Яна хотя бы капельку нежности и внимания. Но брат мужа не хотел выставлять свои чувства напоказ, когда мы были втроём. Не хотел или не мог?
Вдруг я ошибаюсь, и в нём больше нет ничего? Только похоть, только желание отыграться за прошлое унижение, за уязвлённое самолюбие?
Мне хотелось верить, что под толстым налётом цинизма сохранился тот Ян, которого я знала.
31. Демьян
С похорон мы возвращаемся по отдельности. Лёхе позвонили из его клуба и попросили приехать.
Я вернулся в лофт. И замер, сражённый увиденным.
Моя желанная и ядовитая заноза спит на кровати. У неё есть ключи, как у каждого из нашего ебанутого трио, но я не ожидал увидеть её здесь.
Но она — на постели. Спит. Осторожно подступаю к кровати. Я бы ни за что не признался вслух, но только сейчас я могу спокойно любоваться ею и не опасаться, что меня поймают на отступничестве от собственных принципов.
Карина выдыхает во сне и переворачивается на спину. Одеяло зажато между обнажённых ножек. У неё длинные, стройные ноги с точёными икрами и узкими лодыжками. Но бёдра круглые и попка тоже — задорная, аппетитная.
Карина умудряется соблазнять даже во сне. Разнеженная и разомлевшая, с закинутой за голову рукой.
Безвольная и доступная.
Мой взгляд сам вольготно прогуливается по её телу. Я заставляю себя оторваться от созерцания её полных губ. Перемещаюсь ниже, сфокусировавшись на груди с нежными розовыми сосками.
Сейчас они мягкие и спокойные. Рот наполняется слюной от желания втянуть их в себя и сделать твёрже несколькими знойными прикосновениями.
Она спит обнажённая.
Ждёт своего мужа? Или просто спит голой по привычке?
Раньше она всегда ложилась спать в шёлковой пижаме или сорочке, надевала их для меня. Пока я не показал, что лучшая одежда — это нагота её атласной кожи.
Я опускаюсь на кровать рядом с ней. Наклоняюсь, вдыхая аромат свежего постельного белья.
Запах её кожи взмывается вверх, заставляя меня жадно дышать им. Нежная и чувственная, она пахнет сладким миндальным молоком и цветущей вишней.
Я борюсь с желанием попробовать её губы на вкус прямо сейчас. Опускаю ладонь на грудь, медленно перекатывая сосок между большим и указательным пальцем. Он мгновенно просыпается, становясь твёрдым. Осторожно сжимаю грудь. Острая пика соска колет ладонь, умоляя о продолжении…
Выдыхаю, стараясь не шуметь и не постанывать вслух.
В штанах у меня всё одеревенело. Зависимость по ней с первого взгляда, с первогo прикосновения никак не отпускает меня.
Заставляет желать её снова и снова.
Карина вздрагивает во сне. Я отстраняюсь, замирая. Мне не хочется её будить. Замираю без движения.
Куколка беспокойно вздрагивает и поджимает ноги, стискивая одеяло изо всех сил. Потом расслабляется и выглядит умиротворённой, словно пережила короткий пик напряжения и отпустила себя.
Я осторожно веду пальцами между её бёдер, собирая остатки влаги и возбуждения.
Я понимаю, что перед сном она трогала себя.
Думала ли обо мне?
Хочется верить, что так и есть.
Сейчас я думаю только о том, что она делала это своими пальцами — разносила по кругу ласку, проклиная собственное влечение ко мне.
Она пахнет желанием до сих пор. Сейчас я остро улавливаю нотки её возбуждения в воздухе, ставшем густым и плотным.
Я не должен возбуждаться ещё больше. Больше, кажется, не получится. Член подпирает ширинку и болезненно твёрдый. Но я прекрасно знаю, как именно она любит ласкать себя.
Вижу, словно наяву, как она раздвигала бедра, проникала пальцами в горячую влагу, кружила вокруг клитора, как кусала губы, выгибаясь от наслаждения и злости.
Я думаю только о ней.
С первого момента нашей встречи. Мой круг замкнуло на ней сразу же.
И как бы я ни пытался потом стереть с себя отпечатки её узких ладоней, кажется, она прожгла меня ими насквозь.
Я сменил много девушек после неё.
У меня нет проблем с сексом. Но ни с одной из них не хочется быть полностью открытым и незащищённым.
У меня всегда есть барьер в виде натянутого гондона и правило — никаких слов в постели. Пусть стонут, хрипят, орут, но только не говорят.
Разговоры — табу. Разогревающие словечки — тоже.
Карина считает меня грязным и пошлым, озабоченным.
Но вся моя грязь и пошлость — только для неё. Я не трачу ни капли на других. Долблю их со скоростью автомата, выполняющего свою работу, по избавлению от напряжения — и только.
С ней же меня кидает по американским горкам эмоций. Карусель из тончайшей похоти и вожделения кружит меня, не переставая. А потом выбрасывает прочь — слишком.
В нас с ней всего слишком — это постоянный взрыв и образование сверхновой.
Нужно встать и уйти.
Нужно?
Нужно ли?
Лёша, чёрт бы его побрал, любит Карину. Обречённо любит, сохнет по ней…
Я замечаю синеватые тени под глазами Карины.
Потому что она опять сидела допоздна и разгребала тот завал, который мой брат постоянно устраивает в своих счетах и отчислениях.
Сам чёрт ногу сломит, но Карина усердно трудится рука об руку со своим мужем. Верит в счастливое будущее с ним и усердно плывёт в одной лодке.
Знала бы она, что у лодки подгнивает дно, и вода вот-вот хлынет… Осталась бы с ним тогда? Или нет.
Смотрю на её подрагивающие губы.
Осталась бы.
Мне назло.
Пошла бы ко дну, с плотно сжатыми губами и ни за что. Ни за что не попросила бы о помощи.
Красота её тела заставляет меня дрожать и сходить с ума от похоти.
Я могу трахнуть её.
Могу перевернуть на живот и войти одним толчком.
Я возьму её сонную и ни хрена не соображающую. Вобьюсь толчками до предела…
Или разведу её ноги и вылижу так, что она забудет обо всём на свете.
Она всегда забывает обо всём, когда я в ней. Неважно — пальцами, членом или языком.
Есть нечто постоянное в мире меняющихся правил — наша гравитация и закон личного притяжения.
Я бы заставил выкинуть из её головы весь бред и туманную влюблённость в Лёху. Вымел бы весь мусор. Но… как быть с тем, что она однажды изменила мне?
Что делать с этой каменной глыбой, раздавившей моё доверие?
Мысль об измене как чёрный камень Мекки — место паломничества моей ненависти.
Но сейчас грудь навылет, как девятимиллиметровой пулей, пробивает мыслью об усталости.
