Ирина Мельникова - Дрянь такая!

Я подошла к машине, открыла дверцу, и в этот момент, кто-то больно схватил меня сзади за шею и завел правую руку за спину.

— Грабители! — промелькнуло в мозгу, и я, что было сил, лягнула нападавшего. Не знаю, куда попала, но кто-то охнул, а захват ослаб, и я сумела вывернуться. И увидела того самого редкозубого, что приставал ко мне в подъезде. И, не долго думая, навернула ему сумкой по голове. Парень отпрянул, но второй, тот, что с наколками, вдруг выхватил нож, и я заорала. Кажется, «Мама!» или «Сволочь!», точно не помню, и бросилась бежать через скверик, парень мчался за мной. Я слышала, как стучат камни под его ногами. Я перепрыгнула через низкое ограждение и влетела прямо в высокого мужика в оранжевом жилете.

От неожиданности он выронил банку с краской мне на ноги, я поскользнулась и шлепнулась в отвратительную лужу, вязкую и противно воняющую растворителем…

Я тотчас забыла и про грабителей, и при соперницу… И, поднявшись с асфальта, с ужасом узрела, во что превратился мой нарядный костюмчик, руки, с которых ручейками стекала краска, и моя шляпка, которая на пару с солнечными очками плавала в зеленой луже книзу донышком.

Брюки прилипли к ногам, я двумя пальцами попыталась их оттянуть и рассмотреть, в каком состоянии моя кормовая часть… И мне стало дурно. Ситуация была как в плохой комедии: только в меня залепили не тортом, а облили даже не масляной, а нитрокраской. От меня воняло, как от состава с ацетоном, я стояла, как последняя дура в этой луже, растопырив пальцы и тупо взирала на носки своих туфель, не решаясь ступить на чистенький асфальт рядом.

За моей спиной кто-то пыхтел, вскрикивал, раздавались странные чмокающие удары, но я не реагировала… Все для меня перестало существовать, кроме этой вонючей лужи и ситуации, в которой я оказалась по собственному желанию и разумению.

— Как вы? — неожиданно возник передо мной мужик в жилете. И скривился. — Простите! Не успел среагировать. Эти бродяги гнались за вами? — Он кивнул мне за спину.

Я оглянулась. «Бродяги» куда-то исчезли. Я с недоумением уставилась на мужчину. Он понял. Подул на разбитые костяшки пальцев и пояснил:

— Я им слегка поддал, и они сбежали. Чего они хотели от вас?

— Н-не знаю, — с трудом произнесла я, словно эта проклятая краска склеила мне челюсти. — Сначала они пристали ко мне в подъезде, а потом возле машины. Видно, сумочку хотели отобрать.

— Это не из наших, — сказал мужчина. — Я тут всех знаю. — Да, — спохватился он, — это ваша машина с открытой дверцей стоит? Надо бы ее закрыть!

Я молча подала ему ключи. Справился он за пару минут и снова вернулся ко мне.

— Вид у вас неважнецкий, — он виновато улыбнулся и почесал в затылке, — но ничего, сейчас мы что-нибудь придумаем. Давайте, пройдем ко мне в дворницкую.

— Вы — дворник? Васильевич? — догадалась я, слава Богу, память мне не отшибло. — Мне о вас Эльза Марковна рассказывала.

— Я видел, как вы вместе выходили из дома, — сказал дворник и подал мне руку, она была уже в белой нитяной перчатке. — Ну же, смелее! Пошли ко мне!

И я, оставляя зеленые следы на асфальте, поплелась рядом с ним. До обещанного приезда доктора оставалось чуть больше часа. Но я решила позвонить Римме позже, когда избавлюсь от этого липкого и вонючего кошмара.

Глава 13

Комната, в которую привел меня мой спаситель, находилась в подвале. Она была заставлена метлами, деревянными и совковыми лопатами. Стены были оклеены обоями, а над старым письменным столом, покрытым куском линолеума, висела картина Шишкина, вернее, ее репродукция. «Рожь», кажется, так она называется. Хозяин первым прошел в комнату, а я застыла на пороге, не решаясь двинуться дальше, чтобы не оставлять следов.

— Переобуйтесь снаружи, — приказал мне дворник и передал мне кеды, размеров этак на пять-шесть больше, чем моя обувь. — Пол холодный, — пояснил он, заметив, что я смотрю на них с содроганием.

Он отдернул ситцевую занавеску в углу, за ней скрывался унитаз и поддон, над которым свисал с потолка рожок душа.

Я все не решалась переобуться. Дворник снял со стеллажа, на котором громоздились банки с краской, бутылку и тоже передал мне.

— Здесь растворитель, — сказал он. — Попробуйте оттереть краску. — Он достал из ящика несколько тряпок, судя по всему, остатки мужской рубашки. — Вот ветошь, возьмите. Пройдите в душ, а я пока попробую найти, во что вам переодеться.

Я принялась переобуваться. Дворник подошел к двери, и я отпрянула в сторону, чтобы пропустить его. Не глядя на меня, он бросил:

— Сюда никто не посмеет войти, а я вернусь через пятнадцать минут.

Я переступила порог, и он захлопнул за мной дверь. Я быстро проследовала в душевую, слабо представляя, как я избавлюсь от краски. Брюки на мне стояли коробом, футболка прилипла к животу. Я задернула за собой занавеску и поставила бутыль с растворителем на полочку. Затем торопливо разделась, причем в некоторых местах одежду пришлось отдирать от кожи. В углу стоял большой бумажный мешок. Я затолкала одежду в него и оглядела себя. Более чем печальное зрелище! Зеленые ноги, зеленый живот… Но самое большое впечатление на меня произвели руки. Краска вперемешку с песком! И все-таки это было гораздо лучше, чем попасть в руки этих молодчиков!

Я вздохнула и намочила тряпку растворителем. Я не была уверена, что дотянулась всюду, куда попала краска. И все-таки, когда снова хлопнула дверь дворницкой, я уже принимала душ и старалась дышать носом. Потому что запахи в дворницкой после обряда оттирания, стояли мерзкие. Дворнику это, видно, тоже не понравилось, потому что я услышала, как он открывает окно.

— Все нормально? — спросил дворник, когда я выключила воду.

— Почти в порядке, — отозвалась я. — С трудом, но избавилась от краски.

— Я тут кое-что принес из одежды, положу на стульчик рядом с занавеской. Тут же полотенце, — сообщил дворник.

Я проследила за его тенью, как она появляется, а затем исчезает. И после этого протянула руку, и быстро схватила то, что лежало на стульчике. М-да! Я окинула взглядом то, что он назвал «одеждой для меня». Новенькие джинсы, все бы ничего, но размера они этак на четыре больше, а то и на пять. Предусмотрительный хозяин дворницкой приложил к ним рулончик эластичного бинта, чтобы я могла удержать их на себе. Рубаха, тоже не надеванная, только, когда я нацепила ее на себя, манжеты оказались почти на уровне колен. Я, правда, закатала рукава, но сама она тоже была мне до колен и скрывала подтянутые чуть ли ни до груди джинсы. Когда я подвязала их бинтом, то едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Такой неуклюжей я себя не чувствовала с тех пор, когда ходила беременной. Но кеды убили меня окончательно. Я туго затянула шнурки, но мои ноги болтались в них, как рыбки в большом аквариуме. И я приложила усилия, чтобы мы, я и кеды, двигались в ногу и в нужном направлении, а не как нам заблагорассудится.