Юлия Добровольская - Люби себя, как я тебя (сборник)
Она смотрела на своего нового знакомого не иначе, как через призму пережитого обоими, не отдавая себе отчета в этом, и он долго оставался для нее человеком из другого мира — мира, к которому она не имела никакого отношения. Наверное, поэтому она не пыталась заглянуть дальше границ, обозначенных темами их разговоров, и представить себе его жизнь за пределами их общения.
Только оказавшись в Паланге, вне обычной для каждого среды, словно на нейтральной территории, на острове, проводя бок о бок большую часть суток — на пляже или за обыденными делами в кухне, во дворе, — они сближались и узнавали друг друга, и чем больше узнавали, тем больше сближались.
Гарри перестал быть для Леры просто ученым, спускавшимся изредка со своих эмпиреев, дабы приобщиться к земной жизни. Здесь он был обычным человеком: сыном, соседом, одноклассником. И Лериным другом. Пока только другом: добрым и заботливым.
Но и его растущий интерес к себе Лера тоже ощущала. Да, похоже, в нем просыпается мужчина и начинает видеть в Лере женщину…
Или наоборот — просыпающаяся в ней женщина обращает на себя внимание Гарри. И ждет: а вдруг завтра?..
Что — вдруг: признается в любви или добьется близости? Чего ты ждешь больше?
Чтобы сначала одно, а потом — другое.
А если наоборот? Или только второе?..
Не знаю…
Ты что — согласна на близость без уверенности в его любви?
Не знаю… Думаю, да.
Но ты рискуешь: ты неопытная женщина, а он опытный мужчина. Если у него это не любовь, все может закончиться сразу. У тебя не станет даже друга.
Глупости! Моя любовь сделает все, чего я не умею.
Оптимистично, но наивно. И потом: это же аморально — близость вне брака.
Любовь не может быть аморальной. А я люблю.
Ты уверена?
Как никогда и ни в чем!
В ее «столбике» по всем четырнадцати позициям стояли плюсики. А в формуле из трех слагаемых только одно — последнее — было обозначено буквой икс.
Она лежала и смотрела в темноту, перебирая в памяти вечер, слова Гарри, его жесты. Его часто неожиданные жесты.
Прощаясь после ресторана на пороге ее комнаты, он взял Лерину руку в обе свои, поднес к лицу, приоткрыл одну ладонь и приник губами к тыльной стороне ее пальцев. Лера ощутила упругость его губ и тепло дыхания. Потом он прижал ее ладонь на несколько мгновений сперва к щеке, потом к губам и отпустил. Пожелал ей спокойной ночи и ушел вниз, к себе.
Почему, подумала она: стесняется родителей? Хранит ее целомудрие? Или?..
Не важно… Любовь «не ищет своего»… И Лера решила больше не думать на эту тему, а «долготерпеть» и «всего надеяться».
* * *Как-то Гарри попросил Леру почитать вслух.
Когда она дошла до слов: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся несовершенен в любви», Гарри остановил ее словами «Стоп! стоп! еще раз, пожалуйста». Она перечитала. Потом перечитал он и сказал:
— Это же гениально! Это же и диагноз и рецепт одновременно! Где были мои глаза, когда я читал эти слова двадцать лет назад?
— Глаза-то были на месте. А вот душа…
— Вы правы! Вы правы, Лера… Эту Книгу нужно читать душой. — Гарри улыбнулся. — Вы вдыхаете в меня душу…
— Не преувеличивайте. У вас есть душа — большая и добрая. Просто она… отстранена от дел. Она у вас в отставке.
— Это интересно… Пожалуйста, продолжайте.
— О чем, Гарри?..
— О моей душе. Вы уверены, что она у меня есть. Значит, я спровадил свою душу на пенсию?..
— Да. Вы потеряли любимую бабушку и решили, что в жизни больше не будет никого и ничего, что потребовало бы наличия этой хрупкой ранимой субстанции. Пример родителей, которые, как вам казалось, вовсе обходились без таковой, помог вам замуровать ее в консервную банку и спрятать поглубже… Потом, когда вы встретили свою любовь… нет, вы правы, не любовь — страсть, думаю… почти уверена — вы делали попытки освободить душу… впустить ее в вашу жизнь. Но интуиция… нет, скорее — логика подсказывала, что это совершенно ни к чему… Но если бы вы все-таки решились это сделать, возможно, ваша одушевленная страсть смогла бы обернуться любовью… И возможно, все сложилось бы иначе. — Она помолчала. — Вероятно, это идеалистическая точка зрения, но я уверена, что человек с душой, даже с израненной душой, гораздо сильнее бездушного… — Лера спохватилась: не слишком ли она безжалостно анатомирует внутренний мир этого зрелого и вполне благополучного человека?
Она посмотрела на Гарри. Он лежал на спине. Сцепленные пальцы прикрывали лоб и глаза. Ей неодолимо захотелось обнять и приласкать его — не как мужчину, а как ребенка. Беззащитного, запутавшегося, отверженного… и такого одинокого.
Но вместо этого она попыталась отвлечься на стаю чаек, галдящих вдали над рыбацкой лодкой, и сглатывала ком, подступавший к горлу.
Вот она и ответила на свои вопросы: почему, почему?.. «Боится — вот почему. И я боюсь. Но я-то почему я боюсь? У него печальный опыт — понятно… А я?.. Что пугает меня?.. Отсутствие опыта?..»
— Почему вы замолчали? — спросил Гарри.
— По-моему, я и так слишком много наговорила… Простите меня.
— Вы так образно нарисовали картину моей жизни. — Он помолчал. — Я никогда не оглядывался назад… Впервые я сделал это с вами, тогда… после…
Лера хотела остановить его, но не могла открыть рта, боясь расплакаться. Да что это с ней?..
— Но и тогда я ничего не понял… А вы поняли. Вы все так хорошо поняли. — Гарри сел и, как и Лера, подставил лицо едва ощутимому бризу. — Да, я жил без души. Я копался в исторических эпохах и дебрях языкознания, изредка выныривал на поверхность, пользовался тем, что было под рукой… пока оно не стало меня обременять… А потом взял да обрубил концы. Я думал, это — проявление силы… — Он повернулся к Лере. — Вы понимаете, что вы наделали?
Она испуганно посмотрела на Гарри.
Он улыбнулся:
— Вы же открыли мне глаза. На самого себя.
Лера опустила взгляд. Она все еще была на грани слез, не находя этому причины.
Гарри почувствовал неладное.
— Лера, что с вами? Я вас обидел? Что случилось?..
Она замотала головой. Лучше бы он не спрашивал ни о чем… Теперь она точно разревется…
На этот раз она не позволила себя утешать и, возможно, поэтому скорее успокоилась.
— Простите…
Гарри молча прижал ее ладонь к своей щеке.
* * *Свой сорок седьмой день рождения Лера запомнит навсегда. И не только потому, что не получала давно таких милых сердцу подарков, не только потому, что Гарри сделал из него настоящий праздник.
