Кэтрин Уэбб - Полузабытая песня любви
– Что ты этим хочешь сказать, папа? – спросила Элоди.
Она проговорила это быстро, живо и немного приуныла, когда Чарльз не обратил на нее внимания.
После супа Селеста достала из печи круглый пирог и разрезала его, отчего стал виден бараний фарш, приправленный пряностями и недробленым миндалем. Тесто было сладким, тонким и хрустящим. Димити никогда не ела ничего настолько вкусного, и, когда она сказала об этом, Селеста рассмеялась.
– Цыгане, может, и знают толк в травах, а мой народ понимает в специях. Это пастилья [36]. В ней есть корица, семя кориандра, мускатный орех и имбирь. Это блюдо очень характерно для Марокко, моей родины, – сказала она гордо, после чего отрезала еще один кусок и протянула руку за тарелкой Димити.
– А где это Мар… Мок… ваша родина? – спросила она и вскочила на ноги, когда Элоди фыркнула от смеха и едва не подавилась пирогом.
– Гм, надеюсь, после этого ты поймешь, как надо себя вести? – мягко проговорил Чарльз.
– Ты не знаешь, где Марокко? А мы были там три раза! Там здо́рово, – заявила Элоди.
Селеста с нежностью улыбнулась в ее адрес.
– Это хорошо, что ты гордишься страной своих предков, Элоди, – заметила она. – Марокко находится в Северной Африке. Это страна, где пустыня расцветает. Самое красивое место. Моя мать родом из берберов [37]с Высокого Атласа [38]. Это горы, где воздух такой прозрачный, что на небе можно разглядеть рай. А мой отец – француз. Чиновник из колониальной администрации в Фесе [39].
– А все берберские женщины такие красивые, как вы? – робко спросила Димити, отчаянно пытаясь удержать в голове все иностранные названия, так как они стали тут же улетучиваться из памяти. Селеста засмеялась, и Чарльз присоединился к ней. Делфина тоже улыбнулась, не прекращая жевать пирог.
– Какая милая девочка, – тепло проговорила Селеста. – Давно мне не доводилось слышать такого искреннего комплимента. – Она бросила в сторону Чарльза вызывающий взгляд и потянулась за его тарелкой. Когда она сделала это, Димити обратила внимание, что на ее пальце нет обручального кольца. И на его тоже. Она сглотнула и ничего не сказала, пытаясь вообразить горы, о которых упомянула Селеста, где люди блистают своей красотой так, что она видна на небесах.
После обеда Делфине позволили не участвовать в мытье посуды, поскольку она помогала готовить, так что девочка прервала Димити, когда новая подруга, заикаясь, принялась благодарить за обед, и утащила ее из дома. В саду Димити с облегчением перевела дух. Как бы ни великолепны были дом, где жило семейство Обри, сам обед, хозяева и то обстоятельство, что она впервые почувствовала себя гостьей, все это слишком обескураживало, так что у бедняжки словно гора упала с плеч, когда она снова увидела над собой высокие облака. Делфина показала свой огород, где росли несколько чахлых кустиков редиса и салата.
– Смотри! Опять помет кроликов! Они едят все, что я выращиваю! – пожаловалась она.
Димити, кивнув, присела рядом и принялась изучать оставшиеся на грядке улики.
– Надо завести проволочную сетку, чтобы не пускать в огород кроликов, – посоветовала она. – Или силки, чтобы их ловить.
– Ой, бедные пушистики! Я не хочу причинять им боль… Почему ты не хочешь, чтобы папа пошел к твоей матери и познакомился с ней? – спросила девочка с любопытством.
Димити подобрала пару шариков кроличьего помета и покатала их по ладони, не зная, что ответить.
– Да ладно, – сказала наконец Делфина. – Не хочешь, не говори. – Она встала и уперлась руками в бока. – Пошли. Поймаем рака вместо того, которого ты отпустила, и вместо тех бояк-моллюсков, которые от тебя сбежали!
Делфина на сей раз набралась храбрости и дотронулась до рака, позволив капле воды упасть с кончика пальца прямо на его черный глаз, пока рак пытался защититься, шевеля лапами и поджимая хвост. Но девочку мучила мысль, что Димити заберет его с собой: рак так забавно шевелил усиками, что она решила назвать его Лоренсом. Димити отпустила добычу обратно в ручей, а потом научила Делфину различать ядовитую болотную калужницу и съедобный водяной кресс, в изобилии растущий поблизости, – раз уж кролики так сильно проредили урожай салата. Худенькая девчушка оказалась способной ученицей, и с течением времени уроки стали проходить все дальше и дальше от «Литтлкомба», близ утесов и в рощах, причем подруги всегда ходили в обход деревни и держались подальше от «Дозора». Вскоре Делфина под руководством Мици стала приносить домой дикий укроп, белую марь, майоран, корни хрена и цветки липы в дополнение к кухонным запасам Селесты, которая ахала от восторга, поднося липовый цвет к лицу и глубоко втягивая аромат. «Ah! Tilleul!» [40]– благодарно вздыхала она и ставила чайник на огонь.
Однажды утром Димити застала Элоди застывшей на лужайке перед домом, с выражением ужаса на лице: огромный шмель с желтой пыльцой на иссиня-черных волосках жужжал вокруг ее ног. Рядом Делфина сложила руки на груди.
– Земляная пчела не причинит тебе вреда, Элоди. У нее нет жальца. Оно есть только у медоносных пчел, – успокоила Димити.
– Вот и я говорю ей то же самое, а она мне не верит, – терпеливо проговорила Делфина. – А как ты назвала это чудовище?
– Земляная пчела. Разве это неправильное название? – пожала плечами Димити.
– Ни в Лондоне, ни в Суссексе шмеля так не называют. Научи нас еще каким-нибудь дорсетским названиям.
Они увидели, как шмель наконец-то отвязался от Элоди, поднялся в воздух и скрылся из глаз. Басовитое жужжание исчезло вдали. С возгласом облегчения Элоди бросилась в объятия сестры и крепко обхватила ее руками.
– Ну вот, Элоди. Теперь ты в безопасности, – ободрила сестру Делфина, похлопывая ее по плечам.
Следующий час они с удовольствием провели с Димити, которая называла им вещи вокруг по-дорсетски, а сестры радостно прыгали и восхищались новыми смешными словами. «Кротовина»вместо «кротовой норы». «Гусель»вместо «гусеницы». «Мурашник»вместо «муравейника». «Земляное яблоко»вместо «картофеля» [41].
Как-то раз они заглянули на Южную ферму, и Димити смущенно представила Делфину жене тамошнего хозяина, миссис Брок, которая была дружелюбнее остальных местных жителей и порой давала ей лимонад или кусок хлеба, если не оказывалась слишком занята. Супругам Брок обоим перевалило за пятьдесят. У них были седые волосы и морщинистые лица. После того как эти люди прожили долгую жизнь, полную крестьянского труда, их руки стали заскорузлые и потемневшие, а ногти толстые и пятнистые, как рог какого-нибудь животного. Они имели двоих взрослых детей: дочь, которая вышла замуж и уехала, и сына по имени Кристофер, работающего на ферме вместе с отцом. Это он бил палкой крыс, и это за ним по пятам всегда бегал терьер. Высокий, молчаливый молодой человек с жесткими, как солома, рыжими волосами и мягким, но мужественным взглядом. Кристофер зашел на кухню как раз в тот момент, когда Делфина рассказывала миссис Брок о матери-марокканке и о своем знаменитом отце. Димити поражалась ее смелости, тому, как та ничего о себе не скрывала, и когда она взглянула на Кристофера, то увидела восхищение и на его лице – хотя, воможно, это было простое любопытство. Как будто он столкнулся с какой-то головоломкой, которую предстояло решить.
