Натали Гарр - Огни большого города

– Помочь мне хочешь, или что? – стоя спиной ко мне, недовольно бурчит он.

– Нет, просто…

– Иди. Я закончу и приду к тебе.

Мое простуженное тело покрывается мурашками. «Приду к тебе!»

Может, для него это обычная фраза, но для меня это практически начало сцены из эротического романа.

Я смиренно иду в спальню, избегая зеркала. Даже не хочу знать, насколько я страшная. Но на всякий случай быстро расчесываюсь, тщательно растираю лицо руками и ложусь под одеяло, стесняясь своей нелепой розовой пижамы в крупный белый горох. Да, это вам не прозрачное неглиже на женственных изгибах. Скорее, детский сад на бесформенной палке. Вспоминаю недавний разговор с Фаби о кружевном белье. Он точно ясновидящий.

Роберт заходит в спальню. В одной руке у него стакан, в другой чашка и таблетки.

Он плавно опускается на край кровати и протягивает мне сначала стакан. Настороженно гляжу на оранжевую жидкость.

– Выпей, вроде вкусно.

Беру у него стакан и с улыбкой спрашиваю:

– Пробовал?

– Угу, когда болел, – отвечает он, дожидаясь, пока я допью до конца. Лекарство оказывается невкусным. Но я отчего-то пью не останавливаясь, словно меня отругают, если я этого не сделаю. Карие глаза испытующе следят за мной. Допиваю и отдаю ему пустой стакан.

– Молодец, – он вручает мне пару таблеток и чашку с водой, – теперь эти.

– Надеюсь, это не яд? – иронизирую я, он криво усмехается и ждет.

Вот пристал ведь! Ладно, доктор Эддингтон, слушаюсь и повинуюсь!

Запиваю таблетки и морщусь. Они жестко царапают глотку, меня передергивает.

– Горло болит?

– Да, еще как… – жалостливо скулю я, после чего он протягивает мне еще одну таблетку.

– Эту сосать.

О небеса.

Грязномыслящая часть меня мгновенно рисует ассоциации на тему «сосания». С трудом сдерживая улыбку, кладу таблетку на язык и заливаюсь краской. Роберт лукаво улыбается, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц, словно он догадывается, о чем я думаю.

А леденец со вкусом апельсина и мяты ничего, приятный. И явно притупляет боль.

Эддингтон с интересом осматривает комнату, скрепив пальцы в замок.

– Давно я здесь не был, – задумчиво говорит он, изучая интерьер.

– Я не очень изуродовала твою комнату?

– Нет, вовсе нет. – Он улыбается.

– Ты давно жил здесь?

– Не очень, – коротко отвечает он и резко меняет тему: – Знаешь, говорят, для того, чтобы узнать человека, достаточно задать ему всего три вопроса.

– Что за вопросы?

Роберт разжимает ладонь и по очереди загибает свои длинные ровные пальцы:

– Любимый напиток, цвет и хобби.

Я удивленно хлопаю глазами. Всего-то?!

– Этого недостаточно, чтобы узнать человека, – скептически отзываюсь я.

Роберт склоняет голову набок и выжидающе смотрит на меня.

– Ладно, – сдаюсь я и напрягаю свою память. – Эспрессо с сахаром, серый, фильмы.

Эддингтон многозначительно хмыкает, изображая из себя человека, познавшего истину.

– Давай, колись, – шутливо бросаю я. Он загадочно улыбается. – Или я просто так все секреты тебе выдала?

– Нет. Оставлю свои умозаключения при себе. Пока.

– Так нечестно! – Я несильно пихаю его коленкой в бок.

Роберт смеется и накрывает рукой мою ногу. О, мамочка.

– Ладно, теперь ты, – делаю отвлекающий маневр, моля бога, чтобы он не убирал руку.

– Зачем? Ты ведь не знаешь расшифровки.

– Я погуглю.

Он улыбается.

– Хорошо, – соглашается он, облизнув губы. Они такие розовые и блестящие от слюны. Я бы поцеловала его сейчас… несмотря на войну в глотке и ужасное состояние.

Черт, Кэтрин, прекрати!

– Черный чай, – говорит он, – черный цвет, музыка.

Естественно, я ничего не поняла. Чай как чай, цвет как цвет, хобби как хобби.

Он отпускает мою ногу, я сникаю, но вида не подаю.

– И что скажешь? – нетерпеливо спрашивает он и тянется к моему ноутбуку, уложенному на подушке.

– Свои умозаключения оставлю при себе. Пока, – передразниваю его.

Черт, не помню, на чем я закрыла крышку, и это меня напрягает. Я смотрела фильм, рылась в поисковике… о, нет! Не успеваю предотвратить Армагеддон, все происходит настолько быстро.

Роберт открывает крышку, монитор загорается и свернутая страничка разворачивается во весь экран.

Я готова просочиться сквозь матрас, кровать, сквозь земную кору, лишь бы не видеть своего позора и изумленное выражение на его красивом лице.

«Почему ему не понравился наш первый поцелуй?» – пестрит по всему экрану, с бесчисленным количеством ссылок на женские сопливые форумы.

Пылаю от стыда. Черт, хуже не придумаешь!

Лучше бы я двести раз навернулась на работе и столько же ворвалась в его кабинет без стука.

Роберт переводит на меня взгляд.

– Ты спрашивала об этом гугл?

– Да это фигня… от нечего делать. – Не знаю, куда спрятаться. Может, сигануть в окно?

Роберт снисходительно улыбается, а я готова разреветься от безысходности.

– Мне понравился поцелуй, – признается он вдруг.

– Тогда поэтому ты исчез? – спрашиваю я. Роберт отводит взгляд и ослабляет узел галстука. Кажется, он нервничает.

– Я вообще-то не хотел поднимать эту тему. Совсем не хотел.

Да, начало неважное.

– Скажем, – продолжает он, – тот поцелуй был порывом. Я хотел извиниться за свое поведение в машине, но вышло иначе.

Я сконфужена и не понимаю, он шутит или на самом деле считает свое объяснение нормальным?

Обидно и неприятно вдруг осознать, что мои опасения оправдались, и он фактически предлагает мне все забыть. Замечательно, я не собираюсь кидаться ему на шею и признаваться в любви. Не дождется.

– Я и не думала играть в парня-девушку.

На его лице мелькает тень улыбки. Видно, он ждал этого всю свою жизнь.

– Хм, значит, это тебе со мной не понравилось? – иронично вопрошает он.

– Понравилось. Но это не повод строить воздушные замки. – Я пытаюсь рассуждать здраво и по-взрослому. Но в душе все разрывается на куски и заливается горючими слезами.

Роберт смотрит на меня оценивающе. Он явно не ожидал такого поворота. Ха-ха, съел? А теперь катись отсюда со своими лекарствами, сосалками и психологическими задачками.

– Отлично, – с улыбкой заключает он. – Раз наше мнение на этот счет совпадает, надеюсь остаться друзьями.

– Без проблем, – с наигранным восторгом говорю я.

Эддингтон окидывает меня задумчивым взглядом, потом перегибается через кровать и – о боги – невесомо целует меня в лоб.