Луанн Райс - Следы на пляже
Он свернул свои светокопии, положил их в тубус. Потом сложил в портфель документы, необходимые для поездки, книги Стиви и покинул офис. Он надеялся, что не встретит по пути Франческу, так и вышло. Попрощавшись со служащим в приемной, он вошел в лифт и спустился вниз к машине. Нелл была в безопасности на побережье со своей подругой Пегги и ее семьей. Он знал, что она с нетерпением дожидается его возвращения – она не любила, когда он уезжал надолго.
Больше всего его радовало, что он сможет прочитать ей новые книги Стиви Мур. Ему действительно нравилась «Совиная ночь», но он уже не мог заставить себя еще раз читать книгу про императорских пингвинов. Книга напоминала ему разговор со Стиви у нее на кухне. Когда он должен был держать себя в руках…
Он читал Нелл эту пингвинью книгу снова и снова, ночами, перед тем как наступали те предрассветные часы, когда он спускался на берег и смотрел, как купается Стиви.
Он тосковал по этим утренним часам в большей степени, чем мог предположить. Память хранила ее силуэт на фоне восходящего солнца, и по коже пробегали мурашки, даже теперь. Ожидание того, как она нырнет в темную воду, вынырнет на поверхность, проплывет весь путь до скалы. Почему он не мог последовать за ней – поплыть ей навстречу?
Она видела его там, однако не дала это понять, когда он зашел в ее дом. Что она чувствовала? Если ее это расстроило или оскорбило, почему она не дала ему это понять?
Воспоминания были похожи на тайный порок – нечто, что надо скрывать, но Джек не мог скрывать от себя, что тосковал по тем предрассветным часам, когда он следил за Стиви. Он чувствовал это всей кожей, всеми ребрами, каждым дюймом своего тела. Он убеждал себя, что не может надеяться на роман – он и Нелл еще совсем не готовы к этому. То, что Нелл полюбила ее, ничего не означает. То, что Стиви понимает, что такое потеря матери, действительно много значит, как и то, что она уговорила его для пользы Нелл продолжать сеансы с доктором Гэлфордом. Она поддержала его в такое трудное время, но это ничего не значит.
Или значит?
Нет, именно страсть надежнее, чем любое другое чувство, могла бы привести к реальным любовным отношениям. А то, что он испытывал к Стиви, была настоящая страсть.
Это было не менее важным, чем то, что его дочь полюбила ее.
Если бы Стиви не была так настойчива относительно Мэделин – конкретно что касается ее приглашения в Хаббард-Пойнт. У Джека помутилось в голове при мысли о том, что это может случиться. Он всеми силами хо тел бы избежать этого. Этот вопрос был навсегда закрыт для Джека. Конечно же, он привык, что у него есть сестра. Маленькая девочка, которую он так оберегал – в Шотландии, в школе в Хартфорде, играющей в теннис на берегу, – исчезла.
Нелл не смогла бы понять, почему он не может видеть Мэделин или говорить о ней, и Джек молил всех богов, чтобы она никогда этого и не поняла. Если даже когда-нибудь такой момент наступит, она сама будет благодарна за то, что он держал ее в неведении.
Он сел в машину, двинулся в транспортном потоке Бостона в сторону длинного пути на побережье.
Необъяснимость страстного желания, рисовавшего в его воображении Стиви, выходящую из воды, серебристые капли, стекающие с ее бедер, ее гибкое тело – все это было причиной того, что он ничего не мог с собой поделать.
Глава 11
Первая бутылка шампанского закончилась так хорошо, что Мэделин с трудом дожидалась, когда можно открыть вторую. Это было не слишком весело – пить в одиночку, особенно когда Стиви сосала свой имбирный эль. Мэделин решила не обращать на это внимание.
– Расскажи мне о себе, – сказала Мэделин. – Ты живешь здесь круглый год?
– Нет, – ответила Стиви. – Зимой я уезжаю в Нью-Йорк, а сюда приезжаю в конце мая.
– Я догадываюсь, как это прекрасно быть художником – свобода. Я-то работаю в строительной конторе Брауна из-за денег.
– Провиденс – большой город. Я кончала там школу, школу дизайна Род-Айленда, Там я познакомилась со своим первым мужем.
Мэделин не хотела расспрашивать Стиви о ее мужьях, но была рада, что она заговорила сама. Она тянула свое шампанское.
– Кевин был такой яркий и талантливый, – продолжала Стиви. – Мы полюбили друг друга в первую же неделю на первом курсе. У него был такой природный талант… никто не мог давать очертания, как он. Так просто и строго… он отбрасывал все ненужное. Школа была прогрессивная, авангардная…
– Выпускники преподносят сюрпризы, – сказала Мэделин.
– Да, – кивнула Стиви. – Это было дико и удивительно. Но Кевин делал свои работы почти в классическом стиле. Он любил рисовать фигуры; он работал углем на бумаге. Его лучшие работы напоминали Пикассо. Не кубизм, но очертания…
– И вы поженились?
– Да. Хотя мы и были еще в колледже. Мы сбежали…
– Я помню, ты писала нам про это. Думаю, это было последнее письмо, что я получила от тебя.
Стиви вздохнула:
– Вообще-то, это верно. Я была в поисках…
– Поисках чего?
– Мастерства и любви.
Мэделин засмеялась:
– Я думала, ты нашла и то и другое.
– Я была рождена и с тем, и с другим, – Стиви покачала головой. – Думаю, что с большинством людей это так. Но потом мы растрачиваем то, что нам дано. Мои родители так любили меня. Я была не то чтобы избалованной, но, полагаю, аффектированной. У меня были такие большие ожидания. Думалось, что жизнь может быть всегда и будет всегда. Даже после смерти матери мой отец был…
– Всем для тебя, я помню.
– Да, был. Он так любил меня. Всегда я у него была на первом месте, он давал мне почувствовать, что я могу делать все, что мне угодно. Он вдохновлял меня на то, чтобы я стала действительно независимой, верила в себя, но всегда сомневалась. Он говорил мне: «Стиви, художники смотрят на то, что есть, что они могут видеть, и они рисуют это. Поэты никогда не полагаются на внешнее. Они учатся смотреть внутрь и верят в то, что им сразу не видно».
– То, что им не видно… – повторила Мэделин.
– Я смотрела на Кевина и видела красивого, блестящего художника. И только много позже, когда мы уже были женаты, я посмотрела внутрь… Я увидела неуверенного человека, завидующего всем. Он был так ожесточен. Однажды один из наших однокурсников устроил выставку, и Кевин назвал его предателем, работающим на продажу. Он возненавидел его. А потом я начала работать над детскими книгами…
– И имела большой успех, – добавила Мэделин.
– И с этого началась его ненависть и ко мне. Это было так тяжело – жить с этим, – сказала Стиви, глядя вниз на море напряженным взглядом. – Я тогда подобрала Тилли – она была котенком, родившимся у нью-йоркской уличной кошки позади нашего дома. Она стала радостью для меня – муж был таким отчужденным, он едва говорил со мной. Мы уже никогда не спали вместе. Но у меня появилась Тилли.
