Полина Поплавская - Бриз для двоих
Джуди услышала, что Эмили зовет ее, и быстро поднялась наверх. Та, улыбаясь, вернула ей трубку.
– Отнесите вниз, пожалуйста, – попросила она. – Все же позвонил!
– Я рада, – сказала Джуди. – Все оказалось не так уж страшно, не правда ли? – Она поправила одеяло и присела на край постели.
– Да, – впервые за последние дни Эмили выглядела оживленной. – Естественно, половина слухов – вранье.
– Вот видите! А вы себе места не находили…
– Я устала, – Эмили прикрыла глаза. – От всего устаю, даже от радости! Это старость…
Джуди тихонько поднялась.
– Я спущусь вниз к обеду, – не открывая глаз, проговорила Эмили.
– Да-да, – проговорила Джуди и бесшумно выскользнула из комнаты.
На следующий день Фрэнк позвонил снова. Джуди хотела сразу позвать к телефону Эмили, но он остановил ее.
– Я, собственно, звоню вам. Я решил навестить Эмили. Как вы думаете, мой приезд не слишком взволнует ее?
– Думаю, ваш приезд пойдет ей на пользу, – ответила Джуди и испугалась: Фрэнк приедет, и они столкнутся тут нос к носу! – Так вы будете говорить с ней?
– Нет, я хотел бы, чтобы это стало сюрпризом. Так что… – он понизил голос и проговорил как-то даже интимно: – сообщаю только вам… К сожалению, я не знаю вашего имени…
– Джуди, – похолодев, выдохнула она.
– Красивое имя, – сказал он. – Я вылетаю послезавтра рано утром, у вас буду после полудня. Встречать меня не надо.
Будто кто-то собирался его встречать!
– Хорошо, – машинально ответила Джуди.
– Ну, что ж, Джуди, будет приятно повидаться с вами, – тон Фрэнка стал откровенно заигрывающим.
Повесив трубку, она задумалась. Они не должны встретиться, это ясно. Ей совсем не улыбается компенсировать парижские неудачи Фрэнка, отбиваясь от его заигрываний. Строит из себя Казанову! Подумать только, воспоминание об этом человеке согревало ей душу в трудные минуты! Чем он отличается от Роджера? Просто в тот вечер у Фрэнка случился приступ абстрактного человеколюбия и как раз подвернулась женщина, нуждавшаяся в поддержке и утешении. Джуди почувствовала, как покраснела при одной мысли о том, что ей придется смотреть в глаза этому человеку. Нет, они не должны встретиться. По крайней мере, сейчас…
Она не стала ничего говорить Эмили. Возможно, Джуди рисковала потерять место, но на работе она привыкла ограждать себя от отрицательных эмоций и избегать отношений, выходящих за рамки деловых. Эмили – это Эмили. Но Фрэнк… Зачем ей еще один Роджер, разве ей уже не достаточно печального опыта?
И она твердо решила исчезнуть из дома Эмили до появления Фрэнка и вернуться только после того, как он отправится обратно в Париж. Предупредив Берту о приезде Фрэнка и о собственном, на время его здесь пребывания, отсутствии – «Мне надо уладить кое-какие свои дела. И это самый удобный момент. Миссис Краун будет не одна, да и вы, Берта, я надеюсь, поможете…» – она черкнула записочку для Эмили и стала собираться.
Когда Джуди, с небольшой сумкой в руках, сворачивала с Эшли-стрит, из-за угла вывернуло такси. Обернувшись, она проследила, как машина доехала до дома под номером тридцать пять и остановилась. Дверца автомобиля распахнулась… Джуди поспешно отвела взгляд и свернула за угол.
За несколько дней, проведенных в доме Эмили, она успела отвыкнуть от своего жилища. Теперь ей показалось, что здесь тесно и уныло. Но главное – пусто. Она поняла, что, если она останется дома, то будет слоняться по пустым комнатам, сидеть у телефонного аппарата, перебирать фотографии и письма, вспоминать, думать и плакать. Все тот же замкнутый круг. А ведь Фрэнк наверняка пробудет здесь дня три. И все эти ничем не заполненные дни…
Она переоделась в брючный костюм цвета кофе с молоком. Это было последнее приобретение, предназначенное для «встречи с осенью». Джуди всегда была придирчиво самокритична, и сейчас она себе не нравилась: то ли дело было в одежде, то ли в страдальческом выражении лица, совершенно не подходящем к этому костюму (к нему бы пристала несколько отвлеченная улыбка, выражающая самодостаточность и довольство собою), но она смотрела на свое отражение в зеркале с неприязнью. Потом она вспомнила, как Эмили поделилась с ней мыслью, вычитанной в какой-то книге: «Красивая женщина, которая видит в зеркале свое отражение, может считать, что это она и есть. Женщина же некрасивая знает, что она – это не только то, что она видит в зеркале».
«Секрет шарма спрятан в душе, – пояснила тогда Эмили. – Именно своеобразие души оживляет и одежду, и жесты, и улыбку, придает загадочность взгляду, словом, составляет ту таинственную ауру, которую невозможно увидеть, но можно ощутить. Проходит молодость – о, как быстро она проходит! – и остается лишь она, ваша душа, единственная и необыкновенная, и только ее свет может озарять ваши черты, делая их привлекательными и в сорок, и в пятьдесят, и позже…»
Где она, ее душа? Джуди видела лишь свою оболочку, и она ей не нравилась. Когда-то давно, еще до знакомства с Рэем и в первые месяцы их романа, она нравилась самой себе. Тогда чувство еще не охватило ее всю целиком, не подчинило себе. Джуди смотрела на Рэя и любила его, смотрела на свое отражение в зеркале и любила себя, переводила взгляд на вид за окном и могла замереть в восхищении; она влюблялась в новых знакомых, будь то мужчины или женщины, любила своих старых друзей, ей нравилось бывать в одиночестве, но она от души веселилась в многолюдной компании. Что же случилось потом? Когда любовь заслонила от нее этот мир, который радовал и удивлял ее каждый день? В какой момент Рэй вдруг стал всем и его лицо приблизилось настолько, что все прочее превратилось лишь в фон? И куда при этом подевалась она сама? С тех пор, как Джуди подружилась с Эмили, она снова стала ощущать почти забытый вкус к жизни, – нет, конечно, это было не то, что в юности, но ее глаза все чаще с интересом останавливались на чем-то, и жизнь вокруг, чужая, не касающаяся Джуди жизнь с ее радостями и печалями, захватывала, включала в себя… И вот Рэй опять легко и просто смел эту многодневную тяжкую восстановительную работу. Ее глаза снова были обращены внутрь, они снова бесконечно разглядывали страдающую душу. Вот она, в зеркале, ее душа. Это вовсе не оболочка, нет, это именно душа, и она не дарит никакого света ее лицу и не вызывает никакой симпатии. Джуди заплакала и отошла от зеркала.
Она пересчитала деньги и собралась. Ей не нужно много вещей, поездка займет всего несколько дней. В конце концов, хотя бы иногда маму и сестру надо навещать. С тех пор, как мать переехала к Джулии, Джуди видела ее очень редко.
Она забыла позвонить и уточнить время отлета. Оказалось, что за прошедшие с момента ее последнего посещения родных полтора года произошли изменения в расписании, и самолет на Цинциннати улетал теперь поздно вечером. Джуди была раздосадована. Это значит, что надо возвращаться домой, а она не хочет, не может сейчас там находиться! Но не гулять же по улицам в течение девяти с лишним часов!
Она прошлась по вестибюлю. Вышла на улицу, поглядела на пассажиров, выгружающих тяжелые чемоданы из багажников, на подскакивающих к ним носильщиков… Нет, она никуда отсюда не двинется. Так и просидит весь день в аэропорту. Она вернулась в холл и села в удобное кресло. Посидит, а потом пойдет в кафе, перекусит. Потом прогуляется и снова посидит. И все время будет наблюдать за торопливыми движениями улетающих и неторопливо-утомленными только что прилетевших.
Джуди поднялась и подошла к расписанию. Надо взять билет, а потом можно даже поспать в кресле. Она открыла рот, чтобы произнести «Цинциннати», но ее глаза, еще машинально скользившие по сетке расписания, вдруг зацепились за слово, которое… которое сами собой выговорили ее губы:
– Нью-Йорк, пожалуйста, – произнесла она. Самолет на Нью-Йорк вылетал через час. Джуди сама не понимала, зачем ей в Нью-Йорк и досадовала на себя за то, что без всякой цели едет туда, где сейчас Рэй… И, видимо, только потому, что там он… А может, его там и нет. Может, она хочет посмотреть Нью-Йорк, ведь она, американка, умудрилась дожить чуть ли не до тридцати лет и не видеть самого знаменитого города своей страны! Иностранцы прежде всего посещают Нью-Йорк… Отчего же ей не провести там парочку свободных дней? Уж если не Мексика… Настроение было ужасным. Все собственные доводы казались неубедительными. Но все же Джуди не изменила решения.
За короткое время Фрэнк постарел и стал соответствовать своему возрасту. Его глаза смотрели как-то иначе.
– У тебя появились седые волосы, – заметила Эмили.
– Уже давно. Неужели ты только сейчас заметила?
– Да.
– Не надо, Эми! – Фрэнка смущал ее пристальный взгляд. – Моя седина никак не связана с моими проблемами. Я начал седеть лет в тридцать, просто с годами седых волос стало больше и теперь они заметнее. Но неужели я выгляжу стариком? – Он улыбнулся.
