Джудит Майкл - Наследство
Она отстранилась, глаза расширились, лицо побледнело.
— Я должна вернуться, — заикаясь, выговорила Лора. — Я думаю, что…
— Какого черта, чего вы боитесь? Меня? Потому что я обнимаю вас? Ради Бога, Лора!
— Нет, нет, это не то, дело не в вас. Извините, мне действительно неудобно. Я не слишком хороша в роли хозяйки.
— Боже, какое это имеет отношение к тому, о чем мы говорили?! Идите сюда, присядьте только на минуту. Я бы хотел понять… — Он попытался найти что-то, чтобы сменить тему разговора. — Расскажите мне о своих комнатах. Мне нравится то, что вы с ними сделали.
Давая ей время успокоиться и уйти от того, что ее взволновало, он осмотрел французскую мебель, которую помнил еще в комнате Айрис, перетянутую шелком цвета слоновой кости и абрикоса, лепнину на потолке и ажурную каминную решетку — все бледно-бежевого цвета на фоне стен цвета мяты.
— Рассвет, — тихо проговорил он, почти про себя. — Ясный, холодный и теплый в одно и то же время. Глубина и уединенность. Боже, какой удивительный свет! — Он улыбнулся Лоре. — Вы дали жизнь этому месту. Оно было скучным и унылым, сколько я его помнил. Великолепные краски — у вас прекрасный глаз.
— Спасибо. — Она удивленно смотрела на него и видела другого Поля Дженсена, — не беспечного плейбоя, без честолюбивых устремлений и внутреннего стержня, он раскрылся новыми сторонами, увлеченный, настойчивый художник, которого очень интересовали свет и краски, чья похвала была очень щедрой, а улыбка — теплой и глубоко личной. И в это мгновение Лора поняла, что будет с ним так долго, сколько он захочет. Рядом с ним могло быть опасно, но ее влекли его решительность и настойчивость, и она жаждала его одобрения и улыбки. Стоя у книжных полок рядом с камином, он водил рукой по корешкам.
— Где вы взяли это?
— Мой друг Кэл Хенди подарил их мне. Вернее, оставил: у него был книжный магазин, и когда он умер, то завещал мне книги, которые, он знал, нравились мне больше других.
— Хороший друг. — Он взял одну и пролистал.
— Вы знаете, сколько они стоят?
— Нет, да и зачем мне это? Я не собираюсь продавать их.
— В один прекрасный день вам может это понадобиться, а это кое-что стоит: не думаю, что существует много первых изданий Вашингтона Ирвинга «Легенда спящей долины». Ведь вы не возражаете, чтобы я оценил книгу?
— Конечно, нет. Это действительно не важно, это подарок Кэла, я любила его и никогда не продам их.
— «Никогда» — это долгий срок. Но так или иначе вы должны знать, чем владеете. Я принесу это через неделю или около того. — Он положил книгу на кофейный столик, затем сделал несколько шагов, чтобы рассмотреть черно-белую фотографию в рамке, которую Лора повесила над каминной доской. — Где вы нашли этот снимок?
— В библиотеке Оуэна. Я восхищаюсь ею, и Оуэн сказал, что я могу ее здесь повесить. Вы против?
— Фотографы никогда не возражают против того, чтобы их работы где-нибудь демонстрировались. — Он внимательно смотрел на трех ребятишек, изображенных на фотографии, как будто когда-то давно он не провел много часов, наблюдая за ними на пляже Уэлфлит, снимая их снова и снова. А потом провел неделю в темной комнате, чтобы сделать фотографии, которые ему понравились. Это было пять лет тому назад, когда ему было двадцать три, и благодаря этим снимкам он окончательно решил, что если и станет заниматься чем-нибудь всерьез, то это будет фотография.
Оуэн купил четыре снимка Поля, после того как он подарил дяде один на Рождество. Тот, который выбрала Лора, запечатлел чудесную картину: девочка и два ее брата только что построили замок на песке, и девочка сделала флаг из своей цветной ленточки, который развевался на самой высокой башне, а мальчики ссорились с ней, потому что хотели водрузить свой пиратский флаг с черепом и костями. Поль сделал фотографию очень яркой, контрастной, чтобы подчеркнуть те эмоции, которые захлестнули детей, глаза ярко горят, темные волны, окаймленные белой пеной, набегают на песок, белая чайка ярко выделяется на фоне глубокого, безбрежного неба, песчаный замок отражался на песке длинными правильными тенями.
— Почему вы выбрали эту? — спросил он Лору. — Большинство предпочли бы более мягкие тона фотографий. Больший простор воображения, больше похоже на мечту.
— Это и есть мечта, — решительно заявила Лора. Он с интересом посмотрел на нее:
— Почему?
— Потому что замок построен.
Поль снова внимательно вгляделся в снимок. Никто другой не говорил этого о фотографии.
— И где-то есть замок, который должен быть достроен.
— Разве вы не думаете, что такой замок есть у всех? Или у вас есть все, что вы хотите? На минуту воцарилась тишина.
— У меня есть все, что я хочу, — ответил он, — но иногда я хочу желать большего. Она покачала головой:
— Я не понимаю этого.
— Я тоже, — небрежно сказал он. — По крайней мере, почти никогда не знаю, чего хочу. — Он подошел к Лоре, и взял ее за руку. — Я хотел бы чаще видеться с вами. Вы поужинаете со мной завтра вечером? Лучше, если мы начнем пораньше, выпьем чудесного чая Розы, а потом уж пойдем куда-нибудь ужинать. Вы сможете?
— Да, — согласилась она. Лора не колебалась и не раздумывала после того, как согласилась. Он мог быть опасен, но он был тем, кого она могла любить.
Браслет, который объявился в ломбарде в Нью-Йорке, купила бабушка Ленни Сэлинджер в дар своей тринадцатилетней дочери, чтобы смягчить горечь расставания с родным домом и начало жизни в Америке. Он был из чистого золота с медальоном, украшенным монограммой, внутри которого был портрет дедушки. Когда полиция возвратила его и Ленни, взяв его в руки, смотрела на портрет дедушки, улыбающегося, с мягкими, вьющимися волосами, она заплакала.
— Я знаю, это глупо, ведь могло произойти что-то иное, более страшное, чем потеря браслета, но так важно то, что я получила его обратно и чужие руки уже не касаются его.
— Это важно, — сказал Феликс, беря запонки, которые он носил только со смокингом. — И в основном это важно потому, что поможет найти того сукиного сына, который сделал это.
Ленни сидела за своим туалетным столиком в длинном атласном пеньюаре и ждала горничную, которая должна была помочь ей облачиться в великолепное платье с драпировкой, которое она выбрала для бала в опере, последнего в сезоне, перед тем как все разъедутся на лето.
— Я не уверена, — начала Ленни, — что хочу наказать вора, кем бы он ни был, но сейчас, ты знаешь, Феликс, единственное, из-за чего я хочу получить все обратно, — чтобы все украшения перешли к Эллисон, а потом, когда-нибудь, к ее дочери. Вот почему я больше всего хочу получить колье. Моему отцу оно досталось от его дедушки и бабушки в Дании, и он подарил его моей матери, а она — мне, и Эллисон знает, что когда-нибудь оно станет ее. Вот что это значит для меня. Я не люблю украшения, это просто камни, золото, серебро, я хочу, чтобы у них была история, чтобы они помогали не терять связь с прошлым, и как еще это может осуществиться, если не передачей от поколения к поколению?
