Натали де Рамон - Малышка Мелани
Луи выключил телевизор и отправился укладывать спать Мелани. Я готовила постель для нас и опять через раскрытую дверь радостно слушала, как он читает ей историю в стихах. Про Тристана и Изольду, между прочим. И ловила себя на мысли о том, что вовсе не испытываю никакой неловкости от предстоящей ночи, что все именно так и должно быть: вот папа и мама, вот в соседней комнате их дочка. И «жаворонковый», подстроенный под ребенка жизненный ритм. И что это уже было со мной; и будет, и что я умру, если лишусь Мелани и Луи. А Нестора мне вовсе не жалко, рядом с ним я была лишь его тенью — декоративной «имиджевой» женой, — что бы там этот эгоист ни говорил о своей любви, он не давал мне той полноты жизни, которую я испытываю рядом с ними.
Луи закончил чтение, и они о чем-то тихо шептались. Это было ужасно уютно! Я улыбнулась своим мыслям, выключила верхний свет, зажгла ночник и пошла в ванную.
Когда я вернулась, в квартире было тихо, все так же горел ночник, но наша постель была пуста. Я на цыпочках подкралась к двери Мелани и заглянула. Они спали, обнявшись. Мелани — под одеялом, ее папа — примостился на самом краю. Я принесла плед, укрыла Луи. И не смогла уйти сразу. Я стояла, слушала их дыхание и любовалась.
…Бескрайнее поле. Спелые колосья достают мне до груди. Я не разбираюсь в сельском хозяйстве и поэтому не могу сказать, что это за злак. Набегает теплый ветерок, и поле красиво волнуется золотистыми волнами. Небо ослепительно синее, редкие размытые облачка, почти прозрачные, как легкие пенки. За полем вдалеке видны верхушки леса. Мне нужно попасть в этот лес и как можно скорее, от этого зависит что-то очень-очень важное! Но спешить не хочется — вдруг я больше никогда не увижу такой роскошной сказочной нивы? Я дышу полной грудью и глажу ладонями колосья. Они упругие и живые…
Я открыла глаза, Луи лежал рядом и, облокотившись на локоть, смотрел на меня. За окнами светало.
— Спи, — сказала я. — Почему ты не спишь? Еще так рано.
Его губы сложились в виноватую улыбку, изогнув усы и полосочку под ними.
— Ты ведь больше никогда не потеряешься, правда?
— Нет, конечно. — Мне захотелось потрогать эту полосочку пальцем, но тогда пришлось бы шевелить рукой. — Поцелуй меня.
Он наклонил голову, легко тронул губами мой лоб у кромки волос и погладил рукой по щеке.
— Спи, моя любимая фея.
От его прикосновений по моему телу потекло томное тепло. Я закрыла глаза, сладко потянулась и, подползая к нему, прошептала:
— Еще… И обними меня.
— Иди сюда. — Целуя мои губы, он подсунул одну руку мне под голову, второй обнял меня.
Я прижалась потеснее, чувствуя, что на нем нет ничего, кроме бинтов вокруг груди, и обвила руками и ногами. От бинтов пахло лекарством, и я помнила про капельку крови.
— Удобно? — Он нежно погладил мои волосы и спину. — Ты скажи, я сделаю все, что ты хочешь.
— Ничего. Все замечательно, любимый. Давай спать. — Не открывая глаз, я удобно устроилась лицом на его плече.
— Не бойся, я хорошо себя чувствую. И Мелани спит.
— Нет, правда, мне очень хорошо.
Это действительно было так, и мне не хотелось ни двигаться, ни разговаривать. Мой сон про колосья снова обступил меня. Ласковые прикосновения рук Луи и теплота его дыхания добавили моим ощущениям полноты — мне больше не требовалось торопиться к далекому лесу. Просто безмятежное колыхание моря колосьев и синева неба…
— Я люблю тебя, — прошептала я. — Я засыпаю… Какое-то шевеление, и тихий голос Мелани:
— Ну, папочка! Я пять минут полежу с вами!
— Не придумывай, пожалуйста. Ты не маленькая, — возражал Луи. Его руки по-прежнему обнимали меня под одеялом, а моя голова лежала у него на плече.
— Ну, папочка! Давай как будто на пять минут я маленькая! Ну пожалуйста! Я же не виновата, что мама не нашлась, пока я была маленькая! Ну, папочка!
Я открыла глаза и подмигнула ей.
— Мамочка! — Она полезла к нам в постель, хорошо хоть, что поверх одеяла.
— Тише, маму разбудишь, — прошептал Луи.
— Я не сплю, — сказала я, садясь на кровати. — Доброе утро, ангел!
И обняла Мелани, а Луи со смехом обнял нас обоих и повалил на себя. Вдруг мне показалось, что в его смехе прозвучала болезненная нотка.
— Как ты? — насторожилась я.
— Замечательно! — ответил он, с сияющими глазами прижимая нас к себе. — Я самый счастливый человек на свете!
— Нет, я! — заявила Мелани. — Я самая счастливая!
— Не спорьте. — Я успокоилась, видя сияющие глаза Луи. — Самая счастливая на свете — это я!
Мы еще несколько минут полежали в постели, наслаждаясь нашим счастьем, а потом Мелани сказала:
— Да, папочка, мамочка, нам тут хорошо всем вместе, а мамин друг в больнице один. Это нечестно. Поехали все вместе и пожалеем его.
— Навестите его с мамой без меня, — сказал Луи. — А я тем временем съезжу на перевязку и заскочу к ребятам в участок. Вы даже не представляете, как же я по ним соскучился! Слезай, слезай, дочка.
Он помог ей спуститься на пол, завернулся в одеяло и пошел в ванную, но я все равно успела заметить свежую капельку крови рядом с запекшейся вчерашней на повязке. Значит, я была права, когда услышала боль в его смехе, и ситуация более серьезная, чем хотелось бы.
— Может быть, за руль сяду я? — предложила я, когда Мелани уже забралась на заднее сиденье, а мы укладывали сумку с одеждой Нестора в багажник. — Ты ведь обещал поучить меня вождению? И давай сначала съездим на твою перевязку, а потом завезем вещи Мориньяку. Да и вообще, какая необходимость именно сегодня навещать его?
— Не усложняй, Надин. — Он захлопнул багажник и, ласково глядя мне в глаза, погладил мою руку. — Я прекрасно себя чувствую. Вести машину — никакая не нагрузка. Поучишься в другой раз. А передать одежду ему все равно нужно. Если хочешь, я могу подождать в машине, пока вы с Мелани будете утешать страждущего, и отвезти вас домой.
— Не в этом дело, Луи. Домой мы прекрасно доберемся сами. Я переживаю из-за…
— Вот уж совсем не стоит, Надин! — перебил он. — Если честно, то мне просто очень хочется поскорее попасть к ребятам в участок. Правда, не обижайся, что я сбегаю к ним, но ведь они так много значат в моей жизни. И мне намного спокойнее, что Мелани с тобой, а не сидит дома одна и не ждет меня. Мне вообще гораздо спокойнее с тех пор, как появилась ты. И за Мелани, и за себя. Это совсем новое чувство, когда нас трое. Я не знаю, как оно называется, но от него мне очень тепло.
— Полнота, — сказала я.
Он задумчиво покивал.
— Да, пожалуй. Полнота. Ты так точно подбираешь слова!
Я усмехнулась.
— Еще бы! Я же писатель.
