Анастасия Соловьева - В поисках утраченной близости
Я извлекла из сумки связку ключей и попробовала отпереть калитку. Странно! Не подходит ни один ключ. Или руки у меня растут не из того места, или… Вова поменял в калитке замки. Поменял! Ах сволочь!
Я села в машину и принялась что было сил давить на клаксон. Прошло несколько долгих минут, прежде чем Вова соблаговолил выйти к воротам.
– Тебе чего? – с усмешкой поинтересовался он.
– Немедленно открывай! – закричала я, не умея скрыть проклятое волнение.
– Ты знаешь что? Давай вали отсюда. – Он ответил негромко и совершенно безэмоционально. – Сваливай в темпе вальса.
– Как это – сваливай?! Здесь моя дача…
– Ни фига! Дача не твоя!
– А чья же?
– Не твое дело! Сказано же тебе: вали!
– Но у меня есть все документы…
– Фикция твои документы! – перебил он меня во второй раз. Просто слова лишнего произнести не давал, как будто боялся, что я скажу ему что-то страшное. – Документы? Сходи с ними в туалет!
– Ну ладно, не хочешь открывать – твое дело. Все равно откроешь рано или поздно. Скажи мне только, где Таня?
– Не твое дело!
– Нет, мое!
– Таня моя дочь. А тебе что за забота?
– Забота? – зашипела на Вову я. – Тетя Ира в больнице, Дашка с ног сбилась возле умирающей матери, а ты тут жируешь у них на даче! Быстро отвечай, где находится девочка, не то я сейчас же милицию позову!
– И что ты, любопытно узнать, скажешь ментам?
– Что у меня на этот участок все законные права! – Я кивнула на сумочку, в которой лежала дарственная тети Иры.
Жест достиг цели – Вова слегка сбавил обороты: видно, догадался про дарственную.
– За Таней вчера приехала моя мать. Она у нас дома.
– В Крыжополе? – Я знала, что Вова комплексует по поводу словечка «Крыжополь», и не преминула его произнести.
– О Тане без тебя позаботятся! Ты ей кто? Седьмая вода на киселе!
– Еще один вопрос, – спохватилась я. – Скажи, пожалуйста, в какую больницу увезли тетю Иру?
– Без понятия… Ну что, все выяснила? Больше вопросов нет?
Я с ненавистью взглянула на него и молча направилась к машине.
Глава 14
– Доброе утро, Аленушка!
Может, я вижу сон?!
Комната еще полна нежным голубоватым сумраком, но по золотой полоске обоев уже весело скользит первый солнечный лучик, и полоска из бледной превращается в темную, словно сделанную из червонного золота.
Перед глазами – золотое и теплое, в трубке – голос Стива, тихий и мужественный. Почему такой тихий? Наверное, он Ингу боится разбудить.
– Давненько мы с тобой не виделись – не слышались.
– Доброе утро, Стив. Что случилось? Ты звонишь мне в воскресенье с утра пораньше?
– Да знаешь ли, дело в том… Одним словом, я просто соскучился по тебе.
– Так соскучился, что с трудом дождался утра?
Я, не отрываясь, смотрю на оранжево-золотую полоску, такую роскошную и торжественную на белоснежной плоскости стены, и вспоминаю, как в разгар нашего романа холодным мартовским вечером мы со Стивом возвращались домой из загородной школы-пансиона, в которой я в те времена служила директором. Тревожное малиновое солнце заливало пространство внутри салона, а по радио дуэтом пели Далида и Ален Делон. Пели они по-французски, низкими, чуть хрипловатыми голосами, но тогда мне почему-то казалось, что поют они про нас. Особенно ощущение чего-то личного, адресованного персонально мне, усилилось в финале. Ален Делон проникновенным речитативом повторял: «Я люблю тебя», а Далида заклинала его рассеянным полушепотом: «Говори, говори, говори, говори!»
И сейчас мне хочется точно так же попросить Стива: говори, продолжай, повтори еще раз сначала!
– Ах вот в чем дело! Ты соскучился? Ты так соскучился, что позвонил мне в воскресенье в половине девятого утра?!
– Да… То есть…
– Или я ошибаюсь?..
– Да! Честное слово. Я ужас-но со-ску-чил-ся по те-бе!!
Говори, говори, говори!
– Алена, ты слышишь? Ты поняла?
– Поняла… А я тоже соскучилась по тебе. Так же ужасно!
– Что же ты не звонила?
– Ну, мне мешала девичья гордость!.. Извини, Стив: шутка. Я ездила в Киев к Светке в гости, в ее Раздольное. Помнишь, она рассказывала, что строит дачу? Нет, это не дача! Имение… вотчина… Ты хочешь фотографии посмотреть?
– Ну конечно! Завтра ты покажешь мне фотографии. Куда мы пойдем?
– А как ты отнесешься к идее провести завтрашний вечер у меня дома?
– Прекрасно… Если это тебя не затруднит.
– Ты, видно, совсем забыл, какая я есть на самом деле! Стив, это так здорово – принимать гостей! – …Это так здорово – принимать тебя! И плевать, плевать я хотела на Ингу! – Ты ведь еще не знаешь, я наконец-то сделала ремонт.
– Поздравляю! Ты так долго к этому шла.
– Да уж, тернистыми путями… Надеюсь, ты одобришь мои нововведения!
– Ну… сначала я должен их увидеть. Ты не возражаешь, если я подъеду к девяти?
– Как тебе будет удобно.
– Тогда договорились.
И если бы не луч на золотистой полоске обоев, я так и думала бы, что видела сон. Звонок Стива, несомненно, выдающееся событие в море покойной скуки или скучного покоя, по волнам которого мне суждено плавать с некоторых пор. Да еще какой звонок! «Я ужас-но по те-бе со-ску-чил-ся!» А как хорошо, что я догадалась его пригласить! Остается приготовить его любимые бараньи котлетки и спокойно двигаться через желудок к сердцу любимого мужчины!
Опять шутка!
Конечно, шутка…
Никакая не шутка! Я буду бороться за него до конца!!
Скромный золотой лучик на обоях незаметно растекся по стене многочисленными солнечными пятнами. Горячими, алыми, призывно дрожащими, будто зовущими вступить в бой. Солнце все прибывало и прибывало…
Я буду бороться за него и смету на своем пути любые преграды – будь то предрассудки, недомолвки, комплексы или вполне реальная женщина Инга. Будь то сама судьба!
Я буду бороться за его желудок, за его сердце, за руки и глаза, за его внимание и его свободное время. И за свое счастье. Потому что все перечисленные выше факторы и есть необходимейшие компоненты моего счастья.
И чем жарче разгоралось солнце, тем заметнее усиливалась моя готовность вступить борьбу…
В то утро я не торопилась вылезать из постели. Лежала без движения с закрытыми глазами и не спеша обдумывала стратегию и тактику предстоящей борьбы.
Во-первых, спокойствие. Сколько глупых и, увы, непоправимых поступков совершила я на своем веку, будучи раздосадованной или огорченной. В том-то и беда, что огорчение или досада на ровном месте не появляются. Им обычно предшествует какая-нибудь неприятность или, еще лучше, – серия неприятностей. А дальше срабатывает принцип снежного кома, или, как выразилась однажды Светка, правило порванных колготок. Маленькая дырочка обязательно превратится в огромную дыру, если колготки не зашить вовремя. А мелкие неприятности неизбежно превратятся во всемирную катастрофу, если вы на них вовремя не забьете. Вот поэтому, именно поэтому, я временно не стану думать о таинственно исчезнувших тете Ире и Дашке, о судьбе холщевского участка и об очередном витке Бовиных происков.
