Галина Врублевская - Вальс одиноких

Наши чувства и переживания часто не поспевают за событиями. Матери уже не было на свете, а Иветта казнила себя, что сделала что-то не так: не усмотрела, не уберегла, не предупредила. Призрак покойной продолжал витать над домом. Но воздействие его на живых постепенно ослабевало, и душу Иветты заполняла холодная пустота. Прошли традиционные сорок дней, отпущенных для прощания с ушедшим. Житейские дела и заботы о детях возвращали Иветту к жизни. Но к жизни совсем другой, чем прежде.

Вряд ли Иветта могла осознать те перемены, которые происходили с ней. Даже осанка Иветты изменилась: прямее стала спина, чуть приподнялся подбородок. Она напоминала цветок, пробившийся сквозь толщу асфальта. Теперь ни мать, ни муж не довлели над ней. Жизнь, украденная близкими, была возвращена ей по праву. Но как распорядиться дарованной свободой? Не займут ли дети место диктаторов, подчинив интересы матери собственным? Сама Иветта не задумывалась над будущим. Она плыла по течению.

Часть вторая

КАРНАВАЛ ОДИНОКИХ ДУШ

Нет

лет.

Мы все,

впадая сдуру в стадность,

себе придумываем старость,

но что за жизнь,

когда она – самозапрет!

1

Люди взрослеют незаметно, мало-помалу окутывая себя сетями ответственности. Но есть категория вечных детей – вечно свободных и всегда непосредственных. Глеб Четвергов был из их числа. Даже перешагнув тридцатилетний рубеж, он все еще искал свое место в жизни. Тернистая тропинка художника, выбранная им поначалу, сузилась и затерялась в дебрях жизненного леса. Глебу не хватало ни техники, ни интуиции, ни упорства. Его картины умирали на уровне замысла или превращались в изобразительный ребус, а не живое полотно. Иногда он спохватывался, что пора зарабатывать деньги, но и здесь преуспел мало. «Журавли» не выдержали конкуренции, а Владимир Амосов, обретя деловые навыки руководителя, загорелся новым проектом, с театром уже не связанным. Там художники не требовались. Глеб опять остался без работы, однако особенно не огорчился – он снова стал свободен от всяческих обязательств.

В годы перестройки открылось много интересных возможностей как для духовного развития, так и для заработков. Всевозможные секции, ассоциации и клубы вербовали неофитов. Глеб несколько месяцев работал в экспедициях уфологов на Урале, делал зарисовки странных теней и отпечатков – предполагаемых следов пришельцев. Работа почти не оплачивалась, хватало только на пропитание. Но пока Глебу было интересно, он не обращал внимания на такой пустяк, как деньги. Постепенно инопланетяне ему наскучили: сами они на глаза исследователям не показывались, только оставляли сомнительные знаки. Глеб отдалился от группы чудаков-энтузиастов и кинулся в другую крайность: писал портреты прохожих на Невском проспекте. Однако и на тротуаре Глеб не нашел желанной свободы. Ему разрешали работать только в определенное время, поочередно с другими портретистами, при этом значительную часть выручки приходилось отстегивать крыше. Возникали сложности и с клиентами. Все они хотели выглядеть красивыми и добрыми. Если же Глеб, увлекшись, изображал подмеченные черты реального характера, обиженные люди отказывались покупать портреты. В итоге Глеб снова оказался не у дел. И это в то время, когда в князи прыгали даже из грязи, – сверстники Глеба становились директорами фирм, президентами банков, депутатами!

Отказ Глеба от карьерной гонки привел его в кружок последователей учения Дон Хуана – плода воображения Карлоса Кастанеды. Творческая молодежь не только самозабвенно штудировала многочисленные тома культового американца, но и пыталась воплотить в жизнь новую философию: расширить пространство своего сознания. Они собирались на частных квартирах и проводили опыты путешествий в параллельные миры, упражнялись в достижении измененного со знания. Идея казалось простой: надо обрести другое видение, другую точку зрения. У Кастанеды она называлась точкой сборки, и поиску этой точки ребята посвящали все свободное время. Экспериментировали с дыханием, то задерживая, то ускоряя его. Закрыв глаза, входили в тело сновидения, воображали себя птицей или рыбой, чтобы смотреть на мир их глазами Учились сновидеть наяву. Однако поверить, что вещи имеют душу, что табурету больно, когда на нем сидят удавалось не каждому.

Кастанеда подсказывал, как достичь просветления попасть в тело сновидения можно с помощью наркотика. Но здесь возникала очевидная опасность – художники ее понимали. Они искали безобидные, на их взгляд, средства: чтобы овцы были целы и волки сыты. Индейский шаман использовал мескалин, выпаренный из кактуса-пейота. На Севере кактусы не росли, однако в пригородных лесах попадались особые поганки, по слухам, пригодные для этой цели Опыт их приготовления передавался из уст в уста К счастью, первый же опыт с грибами оказался плачевным: экспериментаторов выворачивало наизнанку, двух девушек увезли в больницу. В вожделенный транс так никто и не вошел.

От крайностей отказались. Курили одурманивающую траву, глотали «колеса». В группе был строгий запрет на иглу, героин. Члены кружка не стремились к бездумному удовольствию, они имели цель: расширить горизонты творчества. Однако невинные, казалось бы, опыты подталкивали к трагедии.

Искатели ходили по краю пропасти, а иные срывались в бездну. И те, упавшие, исчезали из поля зрения, даже их имена переставали упоминаться. Остальным казалось, что пропали слабаки, а их самих беда обойдет стороной. Глеб Четвергов балансировал на тонкой грани между экспериментаторами и наркоманами. Положение было особенно опасным, так как поиски другой реальности были его единственным занятием. Другие участники кружка имели хоть какие-то обязанности, большинство учились в университетах, а иные уже работали. У всех были грандиозные планы и амбиции. Нет, посты и должности не привлекали их, они мечтали о шедеврах. Будущие светила архитектуры создавали немыслимые проекты, живописцы писали «кислотные» картины, музыканты экспериментировали с диссонансами. Глеб ничего конкретного не создавал, он только высказывал критические замечания. Впрочем, к ним прислушивались. И лишь один человек связывал Глеба с миром повседневности – его сестра Валерия. Надоедала напоминанием об обязанностях в доме, нагружала мелкими поручениями, требовала отчета, где и с кем он проводит время. Валерия контролировала его жизнь, насколько можно контролировать жизнь молодого мужчины. И Глебу приходилось мириться, потому что и кормила его тоже сестра.