Полина Поплавская - Уроки любви
И не в силах сдержать низкого чувственного смеха, Джанет ответила:
– Я сделала его из той скатерти, что лежала в нашей приемной.
Хаскем расхохотался и, сильно ударив своего жеребца хлыстом, выкрикнул удивившую всех наездников вокруг фразу:
– Ничего, это дело мы выиграем!
* * *Это лето Джанет, ощущавшая теперь себя взрослой, решила провести большей частью в Штатах у родителей. Во-первых, она очень соскучилась по Стиву, во-вторых, мечтала поговорить с Пат как взрослая женщина, в-третьих, ей было очень любопытно посмотреть, во что превратился Ферг за те почти два года, что они не виделись, в-четвертых, у нее имелись некоторые вопросы к Жаклин по поводу колдовства, в-пятых, в-шестых, в седьмых… Ей было девятнадцать дет, и весь мир лежал перед ней, доброжелательный и разноцветный. Она прошла испытание полом, не потеряв ни своей романтичности, ни здорового отношения к вопросам секса, хотя в глубине души догадывалась, что найти Милошу достойную замену будет нелегко, если вообще возможно. Она старалась никоим образом не останавливаться на этих ощущениях, но порой, когда сгущались сумерки или приближалась гроза, сознание утрачивало свою власть и тело становилось похожим на серебристую непокорную ртуть. Тогда Джанет запиралась в одной из многочисленных комнат дома на Боу-Хилл и выходила оттуда через час-полтора с осунувшимся лицом и неестественно блестевшими глазами. Прошлое протягивало свою хищную лапу, неумолимо требуя своего. Но поскольку Пат редко бывала дома, а разноплеменным гендеристкам не было никакого дела до взрослой дочери хозяйки, то этих странных исчезновений Джанет никто не замечал.
Лето стояло прозрачное, нежаркое и нежное, с освежающими дождями перед закатом. Пат все редкое свободное время старалась проводить с дочерью, которая хотя и получилась совсем не такой, как ей представлялось, но от этого, пожалуй, еще более интересной. Слава Богу, Пат была не из той распространенной породы родителей, которые вымещают на детях собственную нереализованность, – она считала свою судьбу абсолютно состоявшейся, причем с большой долей неординарности и трагедии, что давало возможность не завидовать никому. И все же в дочери присутствовало нечто, что интересовало и глубоко задевало Пат, – ощущение тайны.
И сейчас, лежа на лейквудском пляже, Пат с любопытством присматривалась к Джанет, чья таинственность была особенно резко заметна именно рядом с ней самой. Ее собственное точеное, тренированное тело с упругой и очень рассчитанной пластикой выглядело немного скучно – по соседству с худым, длинноногим и плоскогрудым, в котором с первого взгляда поражало ощущение густой, темной, горячей крови, до поры до времени лениво текущей под загорелой кожей, но готовой в любой момент вспыхнуть чувственным пожаром. И это была кровь Мэтью.
– Кстати, видишь этот дом, вон там, за дюной? как-то решилась Пат, не выдержав так странно проявившейся схожести отца и дочери.
– Этот склеп?
– Да. Теперь склеп. Впрочем, может быть, и тогда тоже. Дело в том, что это дом Мэта, где я… – Посвящать дочь в тайну лишения своей девственности Пат, впрочем, не собиралась и поэтому закончила иначе: – где он любил сочинять свои песни. Там, на втором этаже, есть огромный круглый зал…
– Мама, это правда, что его погубил ЛСД?
Пат вздрогнула. Кто и зачем мог сказать девочке об этом?
– Нет, это была автокатастрофа.
Джанет, опустив голову, пересыпала песок из ладони в ладонь:
– Как хочешь. А ты?
– Что я?
– Как ты пережила это? Ведь папа – ну, Стив – не лез, как я понимаю, к тебе в душу. Он просто подставил плечо. Но внутри?
– Мне было очень плохо.
– Настолько плохо, что ты стала тут же… спать с папой, если вышла за него?
– Джанет!
– Я взрослый человек, мама.
– Взрослый ли? – усмехнулась Пат. – Поступление в Оксфорд – еще не взрослость.
– У меня был любовник, с которым я прошла такое, что вашему поколению, должно быть, и не снилось.
– Самоуверенно. – Перед глазами Пат мгновенно промелькнули и часы в Саппоро, и недели в Кюсснахте. – Не забывай, мы были детьми сексуальной революции.
– Ах, мама, дело не в этом, не в дозволенности или запретах, а в том, насколько человек сам для себя ушел в это. Милош, например…
Перед глазами Пат поплыли черные круги, и к горлу подкатила пустота, которую ни сглотнуть, ни выплюнуть…
– Что с тобой? – Джанет склонилась над матерью, пораженная мукой, исказившей всегда державшее в узде свои эмоции лицо.
– Видимо, небольшой солнечный удар. Нельзя с непривычки лежать на солнце часами. – Но силы воли Пат хватало на троих в их семье, и она улыбнулась посеревшими губами. – Так что же Милош?
– Да Бог с ним, поедем лучше домой, мама! Я правда за тебя боюсь. – И Джанет уже вскочила, как попало раскидывая вещи по сумкам. – И не волнуйся ты так, все уже давно закончилось, я не видела его уже полтора года. Кстати, как он?
– Он приезжал сюда прошлой осенью, – задумчиво ответила Пат, связывая в одно пеструю мозаику своих чувств и наблюдений. – У Стива был с ним крупный разговор по поводу тех безумных кутежей, можно сказать, просто афинских ночей, – Пат потерла виски, отгоняя от себя видение Милоша, когда она, придя к Стиву, застала отца с сыном выясняющими отношения: огромные пылающие глаза на почти непристойно красивом лице и то знакомое до боли, словно оправдывающееся движение плеча, – которые Милош устраивал у них, когда Стив с Жаклин были в Испании. Но Ферга он обожает, – вдруг ни к селу ни к городу сказала она, – а малыш в нем просто души не чает. А потом они со Стиви ездили на неделю в Нью-Йорк.
– Бедный Милош, – одним дыханием прошептала Джанет, чтобы не услышала мама, и пошла вдоль прибоя не оборачиваясь.
* * *Ее первые университетские каникулы приближались к концу, а пребывание в Трентоне так и не дало Джанет того облегчения, на которое она рассчитывала. Девушку тяготила собственная нереализованность: занятия правом находились пока на той стадии, где еще не требуются логика мышления и знание огромного объема статей и прецедентов, и потому ее ищущий разум не находил себе особого применения. Попытки писать умерли сами собой как нечто второстепенное и ненужное, когда о своих правах громко заявила плоть. И теперь больше всего Джанет угнетало то, что ее тело, бывшее таким прекрасным инструментом и познавшее такие наслаждения, теперь жило скучной пресной жизнью.
Последние дни Джанет большей частью проводила у Стива, ощущая, что в отношении к ней Пат после того разговора на пляже появилось нечто не то печальное, не то болезненное. Кроме того, она видела, что отец как-то резко постарел и погрустнел. Но больше всего ей хотелось понять удивительное преображение Жаклин, которая за те два года, что они не виделись, из ходившей вперевалку, раздавленной своим мертвым младенцем женщины превратилась в стройную особу, выглядящую гораздо моложе своих лет и распространяющую вокруг себя вполне телесную атмосферу. «Неужели у нее есть любовник?» – не раз со страхом спрашивала себя Джанет и не находила определенного ответа.
