Элизабет Лорд - Похищенные годы
На краю Эппингского леса Дэвид наклонился и нежно поцеловал Летти. Она лежала в его объятиях, стараясь не думать об отце и желая только нежных поцелуев, которые говорили так много. Но она не могла не думать об отце.
– Уже поздно, Дэвид.
– Нет еще, – прошептал он, не замечая ничего вокруг, кроме нее. Легкий ночной ветер освежал их лица, она вернула ему его поцелуй. Его руки сквозь одежду ласкали ее грудь, она вздохнула, ей захотелось избавиться от стесняющего платья.
Они могли любить друг друга здесь, в тени деревьев. Она знала это. Ее руки обвивали его шею, их губы соприкасались, кровь стучала у нее в висках. Но где-то в глубине сознания билась мысль: уже поздно, отец будет волноваться…
– Дэвид, нужно возвращаться. – Слова вырвались сами собой, против ее воли.
– Не беспокойся, дорогая. – Голос Дэвида был прерывистым. Но ее волнение лишь усиливалось, тело напряглось.
– Дэвид…
– Не беспокойся. – Его дыхание стало резким, руки требовательными. Она вдруг испугалась, что может забыть все предосторожности, все благоразумие.
– Нет, Дэвид, не надо.
Самоконтроль помимо ее сознания владел ею. Как она ненавидела этот самоконтроль, но, подобно беспомощной жертве, была вынуждена подчиняться ему. Может быть, наступит такой момент, когда она станет полностью свободна, забудет все и позволит любить себя со всей страстью. Час назад она бы позволила. Но сейчас…
– Дэвид, уже поздно!
Ее резкий голос привел его в чувство. Откинувшись назад, он прочитал в ее глазах, с какой мукой и болью она отвергает его, замер на мгновение, затем осознал: она отвергает не его, это влияние того, кто находился за много миль отсюда, а мог бы тоже сидеть рядом с ними. Тот, с кем он не мог состязаться.
Он сидел, глядя перед собой в темноту.
– Хорошо! Я отвезу тебя домой к отцу. Тебя это беспокоит? Я для тебя всегда на втором месте. Во всяком случае, я сейчас отвезу тебя домой.
Взревел мотор.
Чуть не плача, Летти хотела крикнуть: нет, она не хочет домой! Она хочет, чтобы он занялся с ней любовью! Но то, что между ними произошло, уже нельзя было исправить.
Дэвид молча вел машину. Она тоже молчала, считая мили, неумолимо приближающие ее к дому.
Около магазина он выключил мотор и откинулся на сиденье. Он не смотрел на нее.
– Летиция. – Его решительный тон испугал ее. – Я приношу извинения за то, что вышел из себя. По дороге домой я все время думал… Ты и я – мы топчемся на месте. Все эти ожидания… Мы… годы уходят. Прошло уже шесть лет, Летиция. Я был очень терпелив, но и мое терпение кончилось. Мне кажется, нам пора принять решение. Либо ты действительно хочешь выйти за меня замуж, либо ты чувствуешь, что должна провести всю жизнь, ухаживая за отцом, и тогда я должен решить – ждать мне тебя всю жизнь или нет. Но, если честно, Летиция, ты просишь слишком многого. Я не знаю, к какому решению ты придешь, но я не могу больше ждать. Теперь все зависит от тебя. Ты должна сказать, что выбираешь.
Он раньше никогда не говорил с ней так серьезно. Летти мгновенно представила всю пустоту своего будущего. Ее голос эхом разнесся по темной улице.
– Дэвид, не говори так! Ты не можешь бросить меня… после стольких лет…
– Да. – Он повернулся к ней. В мерцании редких фонарей она увидела его лицо, искаженное болью, любовью и страхом. – После стольких лет. Сколько еще я могу наблюдать, как ты три четверти себя отдаешь отцу, и лишь оставшуюся четверть мне? Может, я несправедлив, требуя всю тебя, но мне не кажется, что и ты поступаешь справедливо. Я не прошу тебя перестать любить отца. Я прошу тебя любить меня…
– Но я люблю тебя!
– Не так, как женщина должна любить мужчину, Летиция. Это смешно. Я больше так не могу. Я не хочу терять тебя, дорогая. Я просто говорю, что мы должны принять решение. Так больше продолжаться не может.
– О, так не будет продолжаться, Дэвид! Я скажу ему, что он должен смотреть правде в глаза. Я скажу ему, что не могу бегать вокруг него всю жизнь. Я хочу как все выйти замуж, иметь мужа, семью. Я сделаю что-нибудь, Дэвид. Пожалуйста, поверь мне. Я обещаю!
– Ты уже обещала раньше.
– Но на этот раз точно. Я обе… – Она уже говорила это. И это для него ничего не значило. – О, Дэвид, дорогой, не пугай меня. Я не смогу без тебя жить.
Она знала, что ее слова звучат театрально, но это от отчаяния. Она сидела, не шевелясь, смотря невидящими глазами перед собой. Она почувствовала, что он смотрит на нее, но, когда повернула голову, он быстро отвел взгляд.
– Мне кажется, будет лучше, – сказал он медленно, словно сам себе, – если мы на какое-то время расстанемся.
– Пожалуйста, не говори так, Дэвид!
– Я имел в виду пару недель, – закончил он. – Это даст нам обоим возможность понять, что с нами происходит.
– Дэвид…
– Я думаю, тебе лучше идти, Летиция, – внезапно сказал он. – Отец ждет тебя.
Он посмотрел вверх, она тоже подняла глаза. Сквозь коричневую занавеску тускло просвечивал огонь газовой лампы.
Не дожидаясь ее ответа, Дэвид вылез из машины, обошел вокруг и открыл ей дверцу.
– Мы увидимся завтра? – Она старалась скрыть дрожь в голосе. Дэвид смотрел под ноги, стараясь не встречаться с ней взглядом.
– Я еще не знаю, как сложится завтрашний день. Может, в следующую субботу. Я напишу тебе.
Прежде, чем она согласилась, он быстро поцеловал ее в щеку и пошел к машине.
Она чувствовала, что задыхается, ее тело словно одеревенело. Она пошла к двери, с трудом попала ключом в замок, осторожно открыла дверь. Звякнул звонок. Невозможно было войти в дом без того, чтобы не предупредить хозяев, неважно, как тихо вы открываете дверь.
Летти обернулась и посмотрела назад. Дэвид включил зажигание и, не глядя на нее, медленно поехал прочь, в другую часть Лондона, в другой мир, который не хотел принимать ее. И никогда не примет. Она вдруг почувствовала себя обманутой. Все эти годы она обманывала себя.
С преувеличенной осторожностью Летти закрыла дверь и услышала голос отца:
– Это ты, Летиция?
И машинально ответила:
– Да.
Кто еще, он думает, это мог быть?
Она поднялась по лестнице и вдруг услышала внутри себя голос: «Ты увидишь его… на следующей неделе или через неделю, но ты увидишь его. Обязательно увидишь!»
– Это ты, Летиция? – снова донесся из гостиной голос отца. Она слышала, что он набивает трубку.
Но она сейчас не могла с ним разговаривать. Лучше завтра, когда она придет в себя.
– Я иду спать, папа, – сказала она, проходя мимо гостиной. Ее голос звучал так, словно ей сдавили горло. – Я устала.
– Так устала, что не можешь войти сюда, когда я столько ждал тебя?
– Да, папа, извини!
Ей было все равно, что он подумает. Ей хотелось, чтобы ее оставили в покое. Закрывая дверь в спальню, она слышала его бормотание, слышала, как он подошел к ее двери.
