Ольга Сакредова - Тариф на любовь
— Власть, — тихо закончила Ася.
— Ты уж хватила, — засмеялся Иван.
— Почему? — искренне удивилась она. — Мужчины любят руководить машинами, или животными, или женщинами, или сразу всеми. Разве не так?
— Конечно, не так.
Ася ждала опровергающих доказательств или примеров, но Иван не спешил; похоже, он достаточно кратко высказал свою аргументацию.
— Посмотри, — спокойно продолжила Ася, — любимые животные мужчин — собака и лошадь, то есть те, которые служат. Свинарка, доярка — даже слова такие не имеют мужского рода. Пахать землю — занятие мужское, потому что плуг везут или животные, или трактор. А следить за урожаем — полоть, сажать, прореживать, словом, делать то, что не может техника, — дело женское. Уборка урожая — то же самое: мужчины на тракторах и комбайнах, а женщины идут следом, имея единственное орудие труда — собственные руки. И в городе так. Мужчины у станков, инженеры, наладчики, программисты, а женщины — все карандаши, линейки, счеты…
— И компьютеры, — вставил весомое слово Иван.
— Ну да, пользователи.
— Не так легко научиться быть пользователем, — не сдавался он.
— Но команды задаешь ты — программист.
— А ты — феминистка, — весело изрек Ваня.
— Нет, — не поддержала его веселья Ася. — Просто констатирую.
— И ты учла тот факт, что в Политехе на факультете электроники половина студентов — девушки.
— И кем они работают после окончания? — Ася скептически подняла бровь. — Чертежницами в КБ, руководят которыми мужчины, или опять же пользователями ПЭВМ, а в простонародье — секретаршами у… Это беспредметный разговор. Ничего не изменится. Наливай.
Ася разрумянилась от выпитого вина, расслабилась и стала разговорчивой. Ее удивляло собственное настроение, но менять ничего не хотелось. Неповторимое чувство безграничной свободы. Может, она и была немного груба, слишком прямолинейна и бестактна, но возможность не сдерживать себя в строгих рамках приличия, говорить не то, что можно, а то, что чувствуешь, не бояться быть непонятой и осужденной пьянила больше, чем вино. Несмотря на усталость, она готова была совершить подвиг. Доброта, которой попрекала ее мать и которой пользовались недолгие подруги и нечестные мужчины, предстала ей в новом, незнакомом еще качестве. Ей хотелось объять весь мир, собрать все звезды и подарить… человеку, сидящему рядом.
Что за чушь! Ведь и он использовал ее самым… самым… Ася не могла подобрать нужное слово, но поразило ее то, что она утратила былое отношение к Ивану. Ночь пятилетней давности не вызвала у нее ни возмущения, ни гнева, пи стыда, мучивших ее столько лет. И изменил ее тот самый человек, который нанес оскорбление. Поразительно!
— За равноправие мужчин и женщин? — предложил тост Иван.
— Ага! — Ася скептически покачала головой. — Женщин и мужчин.
— Пусть будет так! — рассмеялся Иван и приветственно поднял бокал.
— Расскажи о себе, — попросила Ася.
Она откинулась на спинку стула, вытянула ноги под столом, неторопливо отщипывала от грозди виноград и запивала ягоды вином. Ночная тишина за окном, маленькая уютная кухонька, перепады в разговоре от смешного к грустному, от серьезного к шутке — все настраивало на откровенность. К Ване часто обращались с таким вопросом, но то было лишь неуемное женское любопытство, праздный каприз. Так заядлая сплетница спрашивает: «Что случилось?» И бесится, если не получает ответа и лишается сенсационной новости на вечерних посиделках. Кому как не Ивану лучше знать, чем отвлечь женское любопытство? Он понимал, что часть вознаграждения за услуги получал за пресечение навязчивых вопросов.
Скромность. Это слово заставило поежиться Ивана. Он с презрением относился к себе, тому прежнему, и с таким же презрением относился к женщинам, требующим за свои деньги все удовольствия мира. А главное, требующим любви — слов, действий, чувств. Только одна оказалась не такой, и только она дала понять, насколько омерзительна жизнь Ивана и он сам.
А теперь появилась Настя. И задает тот же вопрос. И как искренен ее голос, и интерес ее неподдельный. Или уютная обстановка и душевная расслабленность после бурных разговоров так влияют на них обоих? Но ведь не сегодня у него появился интерес к девушке и не сегодня возникли чувства, которых раньше он не ощущал даже к Лене, своей жене.
— Еще одна запретная тема? — прервала его задумчивость Ася.
— Извини, — очнулся Иван и виновато улыбнулся. — А что ты можешь рассказать о себе?
Девушка рассмеялась.
— Метко, — одобрила она Ваню. — О себе: родилась, училась, работаю. О тебе я это знаю, а лезть в душу — ни-ни. Все правильно. Я сама такая.
— Дело не в этом, просто трудно отвечать конкретно на абстрактный вопрос. Что тебя интересует, Настя, спроси — я отвечу.
Иван сосредоточился на вине, то ли в ожидании, то ли ища в нем поддержку. Он знал, что ответить на все вопросы не посмеет. Господи, только не сейчас, а лучше — никогда. Она не должна знать, как низко он пал и кто, каким способом вытащил его из этой ямы. В противном случае Ася возненавидит его. Господи, только не она!
— Ты одессит, Ваня? — после продолжительной паузы спросила Ася. Почему-то она знала, что он не солжет, и для нее представился случай узнать его, попытаться понять, как случилось, что он стал продавать свое тело, свои сексуальные способности.
Боже! Она в жизни не затронет этой темы, тем более если он не узнал в ней очередную клиентку. Но что-то его подвигло к этому, и продолжает ли он заниматься этим до сих пор?
— Нет. Я родился в Мариуполе, родители и сейчас там живут. В Одессу я давно мечтал приехать. Крупный город, море, порт… Здесь больше возможностей, чем там. Я приехал сюда после школы поступать в Политех, сюда же вернулся после армии.
— Ты был в армии?
— А как же! — удивился он вопросу Аси. — Правда, нам давали отсрочку, так как в обучение входила военная кафедра. Но, — он задорно улыбнулся, — я был настоящим пацаном — воякой. Позже я понял еще одно преимущество.
— Какое? — Асе было по-настоящему интересно.
— После окончания института ребята уходили в армию и теряли еще толком не приобретенные навыки, а электроника за это время уходила вперед. В результате их знания снижались до минимального уровня, многим приходилось начинать все заново. Некоторые, как ты говоришь, становились чертежниками на должности инженера. Некоторые, правда, откупились от службы.
— А ты?
— А я честно отслужил, дважды отучился на первом курсе — до и после армии — и остался при знаниях и при хорошей работе. Не сразу, конечно, — добавил он тише.
