Мой личный доктор - Надежда Мельникова
— Так, — с серьёзным лицом смотрю на настенные часы, а у самой аж венка дёргается на шее. — До звонка ещё есть время. Посидите в холле, доктор Ткаченко. Я попрошу секретаря, чтобы предупредила Майю о вашем прих…
— Да, что с вами не так, Ульяна Сергеевна? — Всплеснув руками, доктор без приглашения плюхается на маленький диван в углу моего кабинета.
— В смысле? — Делаю особенно суровое выражение, сажусь на рабочее место.
— Да вас же трясёт аж, когда я к вам прикасаюсь. Я такую реакцию на себя ни у одной женщины не встречал, но вы упорно делаете вид, что вам всё равно. Это так верность ничтожному Шурику проявляется?
— А вы Шурика не обзывайте, он, в отличие от вас, очень хорошо знает это слово.
— Слово «трясёт»? — Перекидывает ногу на ногу, берёт журнал посещаемости учеников седьмого класса по фортепиано.
— Слово «верность»!
Жарит взглядом — и снова в журнал.
— Я так понимаю, с Шуриком у вас исключительно платонические отношения, ибо для того, чтобы заняться сексом, вам, Ульяна Сергеевна, необходимо обменяться кольцами у алтаря и дать клятву на крови. — Вчитывается в список. — Ты смотри, сколько пацанов на фортепиано учатся. Неожиданно.
— Ну мы в этом плане с вами, Константин Леонидович, прям противоположности. С кем угодно и где попало — это, безусловно, ваш стиль. В кустах, так в кустах. Почему бы и нет? На стоянке у мусорного бака? Пожалуйста.
— А вы, Ульяна Сергеевна, не завидуйте.
— А я не завидую, я осуждаю. — Попой пододвигаю кресло к столу и, уставившись в монитор, начинаю крутить колёсико, изображая бурную деятельность.
— Бедный Шурик! — Отрываюсь от монитора, наши взгляды встречаются. Затем доктор берёт следующий журнал.
— Не такой уж он и бедный, — размышляю. — Видели, какой у него велосипед? Не три копейки, между прочим, стоит. Рама добротная, сиденье кожаное. У него там и тормоз имеется.
— Про тормоз могли бы не рассказывать, оно и так понятно.
— Знаете. — Сощурившись и откинувшись на кресле, устраиваю поудобнее гипс и перестаю крутить колёсико мышки. — Я всегда полагала, что доктора очень занятые люди. Ну там смена, потом ещё смена, и ещё смена. И всё это без воды, питья и сна. А у вас, я смотрю, много свободного времени разгуливать по чужим рабочим местам.
Дверь в кабинет открывается.
— Ульяна Сергеевна, вам ещё нужна моя помощь? А то мне на почту надо, — заглядывает в щёлку Женечка и, увидев доктора, смущается, цепенеет, какое-то время не двигается. — Ой, у вас посетитель. Извините, я не знала, что вы свободны, — хихикает, путая слова, — то есть заняты.
Закатываю глаза, поражаясь её реакции на доктора.
— Нет, Женечка, спасибо. Идите на почту.
Наша секретарша смотрит доктору в глаза и прощается конкретно с Ткаченко, хотя я их даже не знакомила.
Затем мы снова остаёмся наедине.
— Несчастная Майка, с вами, Константин Леонидович, страшно ходить по улицам. Того гляди отобьют. Причём я имею в виду — прям физически. Соперницу за хвост — и лицом об коленку.
Он смеётся.
— У нас с Майей, как вам известно, общее дело. Не стоит к ней ревновать.
Усмехнувшись, меняю позу. Рука под гипсом теряет чувствительность.
— Понаделали делов. Теперь надо в школу их водить.
Не прекращая ухмыляться, доктор смотрит на меня в упор.
— Вот как в вас, Ульяна Сергеевна, может сочетаться такая яркая сексуальная привлекательность и непрошибаемая душнила?
Недовольно поджимаю губы. Нервничаю. Двумя пальцами кручу серёжку в ухе.
— Я тоже не понимаю, как можно быть таким легкомысленным в личном плане и знатоком своего дела — в профессиональном?
Он внимательно следит за мной. Горячим, страстным взглядом. Уже и журнал не читает. Только меня смущает. А я даже так, на расстоянии, чувствую желание. Кошмар. Я скоро себе металлические трусы на замке прикуплю, чтобы от доктора спрятаться.
Нет, ну как на него Женечка засмотрелась?! Уму непостижимо! Она же у нас такая скромница. Я вообще не думала, что она по этой части. В смысле интересуется отношениями и мужчинами. А тут аж обомлела. Слова перепутала. И так со всеми. Все женщины от него без ума.
А что, если она ему тоже понравилась? И сейчас он из моего кабинета выйдет и припустит за ней? И будет у него уже три поклонницы в этой школе.
Хочется стукнуться головой о рабочий стол! Откуда столько эмоций? Я же его даже к дивану ревную, ручку которого, он так страстно поглаживает, продолжая сверлить меня взглядом.
— А вот и звонок! — Натягиваю широченную улыбку, радуясь грохочущей трели под потолком. — Кабинет три десять, Константин Леонидович, — напоминаю доктору, возвращаясь к своему колёсику и монитору.
Глава 24
— Проводите меня, — не даёт мне выставить себя из кабинета Ткаченко.
