Сойкина Ворона (СИ) - Галина Валентиновна Чередий
Спрятал морду в изгибе шеи ее, принявшись целовать уже грубо, так что, потом, сто процентов, следов не избежать. Ну и хер с ним, пусть следы, пусть я скот беспардонный, пусть что угодно…
А Женька будто нарочно измываясь над моей выдержкой задрожала, вжимаясь жаркой сердцевиной в мой ствол, ерзая по нему все резче, загоняя ногти в мою спину, и от этого я уже почти сорвался, полетел со свистом в ушах в неминуемый оргазм. Чудом тормознул, резко развернул ее к стене лицом, и схватил с раковины презерватив в уже заранее надорванной упаковке.
— Прогнись! — рявкнул почти, отступая из-под льющейся воды, чтобы упаковать себя, но не в состоянии оторвать глаз от Женьки.
Она неторопливо, как испытывая мою прочность, переступила подальше от стены, шире расставляя свои роскошные ноги, оперлась ладонями и так же медленно прогнулась гибкой кошкой, открывая теперь мне вид еще круче, от которого меня тряхнуло, как если бы ткнул член в розетку.
— Зараза! — процедил сквозь зубы, шагнул к ней, обхватывая себя и направляя идеально точно.
Рванулся в Женьку сразу с силой, выбив вопль из обоих разом. Замер, ошалев и от тесноты с жаром, от собственной борзости, что вполне могла принести боль. Но Ворона кратко зыркнула через плечо, взгляд — поощрение, требование, удар жгучего хлыста вдоль спины. Сука, ну что же ты за женщина такая, Женька! Всякий раз, когда у меня очко сжимается, что слишком, от тебя приходит «Еще! Сильнее!», а мне по голому разуму этим осознание — вот так ведь и хочу, хочу, что хоть вой, хоть подыхай.
Схватил за бедра так, что пальцы будто вплавились в ее плоть, замолотил, как тот взбесившийся поршень. Женька в стон, меня совсем вшторило, задолбил так, что ее чудом по стене не размазывало. А Ворона моя только навстречу подавалась, прогибалась сильнее, прямо на излом моих мозгов, превращая в долбаный секс-механизм, чья единственная, бл*дь, в жизни задача — ублажить ее, а потом хоть сдохнуть. Похрен, что под водой стояли — горели лютым пламенем. Черные ленты мокрых прядей вдоль изогнутой покорно спины… Царапающие потрескавшийся кафель стены тонкие пальцы… Мой член, раз за разом врывающийся между губами сочно-розового женского естества с пошлейшим, головокружительным хлюпаньем… Шлепки наших сталкивающихся мокрых тел… Порочная музыка к упоительно прекрасному действу, момент, в котором я хотел бы жить теперь…
Женька и вовсе в крик сорвалась, и у меня глотку драть стало от горлового рыка близкого торжества. Поперло уже неостановимо от ее голоса, бьющего по не то, что голым — вскрытым нервам, и от жестких сжатий вокруг члена.
Бабах! Женьку затрясло, она дернулась, выпрямилась, почти срываясь со ствола, и я навалился, вжимая грудью в стену, вгоняя себя в нее по самый корень, а по мне врезало первым жестким выплеском.
Бабах-бабах-бабах! Дергало, мотыляло, лупило по мозгам свирепыми ударами кайфа. Черта с два во мне еще было чем кончать, но совсем остановиться, замереть, прекратить толкаться сразу не смог. Уму же непостижимо, как меня разогнало. Знать не знал, что вот так выносить может, а ведь не девственник с пятнадцати.
— Жень… — обнял мою Льдину, прижался губами к ее плечу, затыкая себе рот, ведь опять рвалось из него, из души… еще и сам не знаю, что.
Нет, не сюсюканье обычное расслабленно посткоитальное. Другое это было. Не с уровня поверхностного, на котором я выдрессировал по сути себя не быть тем самым херовым любовником, что только сопит и пыхтит, а то и захрапеть может после секса. Девушки от нас слов хотят после, даже больше, чем до, ведь им нужно убедиться, что ты прям в космос улетел от нее, даже если по факту только ноги развести и соизволила, и секс был так себе. Но вот то, что сейчас распирало… это другой уровень. Глубже, там не окультурено, неизведанно даже, потому что на него не заглянешь просто так, он, кажется, и не открывался мне прежде. Эдакая зона неизвестности в самом себе, и справиться с ее внезапным наличием и необходимостью прятать… плохо, короче. Тяжело.
— Слышишь? — Воронова бесцеремонно оттолкнула меня, прилипшего к ее спине и все еще прущегося от пережитого кайфа, и собралась шагнуть из-под душевой лейки. И выглядела она отнюдь не такой расколбашеной только что пережитым оргазмом, как я наверняка, все еще бестолково моргающий и вздрагивающий от остаточных тягуче-сладких прострелов из промежности до крышки черепушки. — Звенит.
Я тряхнул башкой, выгоняя отзвуки заблокировавшего все внешнее наслаждения, и действительно услышал.
— Не дергайся, — просипел, как от великой простуды, ощущая новый разлив холодного раздражения. — Это не тревожка, телефон мой просто.
Не глядя на Женьку больше, вышел, как был, из-под душа и из ванной, тихо матеря себя сквозь зубы, как только в мокрую кожу вцепилась прохлада коридора. Кое-кто — членом думающий дебил. Гандон-то прихватил, а полотенце, хоть мудя прикрыть — не-а.
Звонила мама, и не ответить я не рискнул, пусть и говорить ни хрена не хотелось ни с кем вообще, пока не смогу уложить как-то этот расшатывающий раздрай. Как, бля, одновременно может быть и настолько кайфово от охеренного, обломившегося за просто так, считай, секса, и вот так же погано, будто на самом деле получил отказ в самой жестокой форме.
— Доброе утро, мамуль! — я ответил и, схватив со стула в своей комнате полотенце, принялся яростно вытирать гудящую башку.
Все-таки зараза ты, Воронова. Я-то думал, что трахнув тебя наконец, буду чувствовать себя гребанным победителем и царем горы, а выходит какое-то дерьмо резко противоположного характера.
— Доброе утро, сынок? — та-а-ак, час расплаты настал и как это обычно бывает по закону подлости — ни черта не вовремя. — У тебя совесть есть, скажи?
— Очевидно нет, раз я такой мерзавец съехал без единого слова и даже не позвонил тебе вчера ни разу, — выпалил раздраженно прежде чем подумал.
В динамике повисла тишина, которой я тут же убоялся и устыдился. На полном серьезе.
— Прости, мам, я просто…
— Миша, что случилось? — совершенно иным тоном спросила мама, и я знал, что врать ей и пытаться успокоить бесполезно.
Но и откровенничать… О чем? «Эй, мам, я наконец заполучил возможность трахать по-всякому девушку, которую хотел несколько месяцев подряд, но мне почему-то этого мало и на душе кошки скребут?»
Супер-тема, мужики же всегда именно об этом с матерями и говорят. Может, еще и
