Больше, чем соседи (ЛП) - Куинн Джиллиан

Я прищуриваюсь, глядя на Коннора, сбитая с толку необычным вопросом. Вот тогда я понимаю, что он имеет в виду наркотики.

Какого хрена?

— Мы не интересуемся, — говорит Итан, прежде чем я успеваю ответить.

Итальянец поправляет черную спортивную сумку, которую Коннор принес с собой ранее, и извиняется. Между всеми нами проходит мгновение, когда мужчина выскальзывает за дверь, а мы с Итаном неловко стоим перед Коннором.

Коннор бросает взгляд на часы на стене за прилавком:

— Можешь уйти пораньше. Я закроюсь сегодня вечером.

Я одариваю Коннора улыбкой с закрытыми губами и тянусь за прилавок за своей сумочкой:

— Спасибо. Хорошего вечера.

— И вам, — Коннор вытягивает руку перед собой, чтобы Итан мог ее пожать. — Уотерс. Ты знаешь, где меня искать. Приходи навестить. В любое время.

Итан выводит меня на улицу, положив руку мне на спину, его нервная энергия сотрясает меня насквозь. Я живу в нескольких кварталах от музыкального магазина, поэтому мы молча поворачиваем налево к моей квартире. С чего мне начать? У меня так много вопросов.

— Голодна? — спрашивает меня Итан, прерывая молчание между нами.

— Нет, Коннор заказал нам пиццу. А ты?

Он качает головой:

— Единственное, чего я хочу — твоя киска.

Я улыбаюсь, но улыбка быстро исчезает. Итан замечает это и резко отворачивается от меня.

— Что все это значило, И? Откуда ты знаешь Коннора? Почему он решил, что ты захочешь купить наркотики?

Он смотрит себе под ноги, его взгляд поднимается вверх, когда мужчина в футболке «Флайерз» говорит своему другу:

— Думаю, это Итан Уотерс.

Итан приветствует их притворной улыбкой и кивком. Парни нас не останавливают. Мы продолжаем двигаться по Маркет-стрит. У Итана напряженное выражение лица, от которого у меня мурашки по коже, он такой холодный и мрачный, что я не могу перестать гадать, что же произошло в магазине.

— Ответь мне, И, — требую я. Тон моего голоса привлекает его внимание. — Откуда ты знаешь Коннора?

— Давным-давно мы были друзьями.

— Коннор — наркоторговец.

Он пожимает плечами:

— А я хоккеист.

— Не поступай так со мной. Пожалуйста, скажи мне правду. Ты чертовски хорошо знаешь, что я работаю в «Олд Сити» над делом. Не говори со мной загадками. Мне нужны ответы.

— Эта часть моей жизни осталась в прошлом, — он хватает меня за руку, когда мы переходим улицу на светофоре, притягивая меня ближе к себе. — Давай оставим все как есть.

— Нет, — говорю я достаточно громко, чтобы привлечь внимание проходящей мимо нас пары. — Этого недостаточно. Ты должен мне ответить.

— Потише, пока я не засунул свой член тебе в рот, чтобы ты заткнулась, — рычит он глубоким и низким голосом.

Все его тело напрягается, возвращаясь к той заднице, которая вернулась ко мне десять лет назад. Как раз когда я начала возвращать своего И. Мне не нравится его альтер эго.

Как только мы добираемся до моего дома, он тащит меня в полутемный коридор и вверх по трем лестничным пролетам. Только когда мы добираемся до моей квартиры, Итан отпускает мою руку. Я достаю ключи из сумочки и открываю нам дверь. Через несколько секунд после того, как дверь за нами захлопнулась, Итан прижимает меня к стене своим большим телом.

— Уилл сегодня не придет домой, — говорит он мне.

— Знаю. Он написал мне сообщение.

Итан опускается, чтобы подышать мне в шею, оставляя дорожку горячего дыхания на моей коже, пока возится с застежкой-молнией:

— Я серьезно говорил о том, что засуну свой член тебе в рот. Я хочу, чтобы твои прелестные губки обхватили меня, вбирая в себя каждый дюйм моего тела. Высасывая всю мою сперму.

— Почему ты так себя ведешь? Ответь мне, черт возьми! — я кричу так громко, как будто что-то внутри меня оборвалось. — Меня так тошнит от этого дерьма. Ты не можешь уйти в то темное место, где прячешься от меня. Много лет назад ты сделал то же самое, отталкивая меня, пока я не возненавидела тебя до глубины души. Не все проблемы в жизни можно решить с помощью секса. Трахая меня до тех пор, пока я не смогу ходить, или затыкая мне рот своим членом, ты не исправишь то, что сломано внутри тебя. Поговори со мной!

— Зачем? — он прижимает ладони к стене по обе стороны от моей головы. — Чтобы ты могла написать историю обо мне? Моя жизнь не продается. Это не то, что я хочу выставлять напоказ всему миру.

У меня болит сердце.

— Ты мне не доверяешь? — я смотрю ему в глаза, чтобы оценить его реакцию. — Думала, ты уже знаешь, что я умею хранить секреты. Я бы никогда не использовала то, что ты мне рассказываешь, личное или профессиональное, для продажи газет.

Он закрывает глаза и вздыхает:

— Прости.

— Прости за то, что был мудаком, или прости за то, что не хочешь мне говорить?

Он открывает глаза. В них столько печали, что слезы наворачиваются на мои глаза.

— За то, что был мудаком.

— Пожалуйста, И.

Он проводит большим пальцем по моей щеке и ловит упавшую слезинку:

— Прости меня, Мия. За все. Я не хотел оставлять тебя. Но у меня не было выбора. Мой отец заставил меня вернуться в Бостон.

— Ты был в хоккейном лагере или это очередная ложь?

— Ложь, — признается он. — Я уехал жить к своей бабушке. Я никогда не ездил ни в какой хоккейный лагерь.

Я сжимаю пальцами его рубашку и крепко прижимаю к себе, так близко, что наши губы почти соприкасаются:

— Почему ты ушел? Я хочу знать все или…

— Или что? — он медленно проводит своими губами по моим.

От жара его дыхания мои соски твердеют, крошечные бутоны жаждут его рта, его рук, умоляя о его прикосновении. Я бессильна, когда дело касается Итана. И он это знает.

— Или мы больше не можем этого делать, — говорю я ему.

Он приоткрывает рот ровно настолько, чтобы высунуть кончик языка и провести им по моей нижней губе:

— Дай мне то, чего я хочу, и я дам тебе то, чего хочешь ты.

От его хриплого голоса у меня по спине пробегают мурашки:

— Чего ты хочешь? — я прикидываюсь дурочкой, за что получаю дерзкую ухмылку.

— Встань на колени, — приказывает он, отступая от меня на шаг, заставляя меня желать большего.

Я делаю, как он говорит, потому что хочу все, что мне может предложить Итан — его член и правду.

— Достань мой член, — рычит он.

Когда я расстегиваю молнию на его брюках, он наклоняется вперед и прижимает левую руку к стене, не сводя с меня пристального взгляда. Его зеленые глаза темнеют и становятся шире, когда я беру его в руки. Глядя на него снизу вверх, я глажу его член и облизываю губы.

Итан откидывает голову назад и хмыкает:

— Соси его.

Моя киска насквозь мокрая, мои соки опасно близки к тому, чтобы соскользнуть по внутренней стороне бедра:

— Я сосу. Ты говоришь. Таков уговор.

Он ухмыляется:

— Отлично. Что бы я ни говорил, не останавливайся. Понятно? И никаких гребаных вечеринок жалости или слез.

В ответ я прижимаюсь языком к его стволу и облизываю его до самого кончика. Я еще несколько раз облизываю его, прежде чем засунуть в рот, вырывая из него еще один дикий звук.

Проходит минута, прежде чем он говорит:

— У меня была зависимость. Вот откуда я знаю Коннора. Он был моим дилером.

Итан крепче сжимает мои волосы и толкает свой член в заднюю часть моего горла, заставляя принять его целиком, вызывая у меня рвотный позыв. Слезы текут по моим щекам от силы его движений. Я хватаю ртом воздух и напоминаю себе дышать через нос. Пока он продолжает говорить, мне плевать.

— В больнице прописали обезболивающие, чтобы притупить боль после несчастного случая. У меня было так хреново с головой после смерти Эрика… — его голос затихает, и когда я поднимаю на него взгляд, его глаза закрыты. Он дергает меня за волосы, и я ускоряю темп. Теперь, когда у меня хороший ритм, я работаю с его стволом одной рукой, а другой массирую его яйца, работая в гармонии со своим ртом. — Блядь, — шипит он, — моя маленькая овечка точно знает, как сосать член, — проходит еще один такт, и не остается ничего, кроме звуков, срывающихся с наших губ. Затем он продолжает: — Я был зависим от опиатов. Все, что попадалось мне под руку. Вот почему мой отец перевез нас сюда. Он думал, что это поможет мне взять себя в руки. Но я разыскал наркоманов в школе. Они свели меня с Коннором, который тогда был простым уличным торговцем.